- Ох, дорогая, если бы вы знали, сколько смен правителей пережила моя несчастная Англия из-за войны Алой и Белой роз. Престол захватывали то Ланкастеры, то Йорки, кровь лилась, как вода, и многие из моих родственников и друзей ушли на тот свет во цвете лет, погибнув или в битвах, или на плахе. Дело, любовь моя, не в королях! Есть земля, которой ты предан. В моем родном Эссексе по утрам над пронзительно зелеными лугами стелется молочный туман, холмы полны мира и покоя. Вот, что дорого, вот, о чем чаще всего думаешь в изгнании, а не о королях и их интересах. Но долг превыше всего, и приходится наступать себе самому на горло! - пояснял подруге во время вечерних прогулок сэр Уильям, и в его голосе звучала тоска.

Но особенную панику у жены де ла Верды вызывали разговоры о Риме. Здесь, не стесняясь, называли Рим логовом разбойников, судачили о привязанности Сикста к племянникам, обвиняли пап во взяточничестве и продажности, ругая во все корки и кардиналов.

- Как вы не боитесь?- укоряла она сэра Уильяма.- А вдруг среди вас доносчик, и за меньшие грехи люди горели на кострах!

- Нет среди моих людей доносчиков, дорогая!- обнимал он её. - Не бойтесь, они - хорошие люди!

- Но, Уильям, ни один человек на этом свете не считает себя плохим! Мой супруг утверждал, что сам страдает, подвергая ведьму пытке, что ему ещё больнее, чем несчастной!

- Брр!- передернул плечами Сэлисбурн. - Угораздило же вас связать свою жизнь с таким человеком!

Стефка только вздохнула - ей не хотелось рассказывать историю своей жизни. Она боялась, что теплое доверие и взаимопонимание, установившееся между ними в последнее время, может не выдержать её откровений. Мужчине совсем не нужно знать, что он у неё не второй, достаточно и того, что не первый. А сэр Уильям проявлял чудеса такта, ни о чем не расспрашивая.

Вот и сегодня, она с отсутствующим видом слушала смелые разговоры мужчин о политике и королях, изобилующие язвительными характеристиками и критическими замечаниями. Видимо, море, относительная независимость от власть имущих их эскадры, делала этих людей свободным в суждениях.

Когда месяц спустя св. Стефания бросила якорь в порту Лиссабона, комендант потребовал списки экипажа, что-то путано толкуя об объявленных в розыск еретиках и преступниках.

Сэлисбурн не стал перечить и скрупулезно всех перечислил. Сразу же после его имени и титула значилась леди Стефания Бертрам, графиня Сэлисбурн, а после Чарльза Джона Бертрама, лорда Мэлтона Сидней Уильям Бертрам.

И это в какой-то степени соответствовало истине, потому что экипаж св. Стефании Стефанию и Сида иначе и не воспринимал.

ЭПИЛОГ.

Это было тяжелое время для де ла Верды.

На поиски жены он бросил все свои силы, но без толку! И это была не чужбина, когда можно было отмолчаться на счет супруги. Пришлось громогласно признать на все королевство, что Стефания исчезла, сославшись на помутнение рассудка графини.

Узнав об исчезновении невестки и внука, слегла и больше не встала мать. Ей, конечно, никто ничего не рассказывал об инквизиции, но она была неглупа и сама догадалась.

- Ко всему надо подходить с точки зрения разума, сын мой,- сказала перед смертью донна Инесс,- даже если Стефания одержима, надо было это выяснять семейными средствами. Заставили бы её тайно пройти через ритуал изгнания дьявола, покропили и её, и внука святой водой, принудили бы день и ночь молиться, наложив епитимью. Но в любом случае, и жена, и сын остались бы при тебе. Ты же не оставил Стефании другого выхода, как податься в бега. Застенки напугают и правых и виноватых!

После побега матери воспитание Рамиро было доверено беременной вторым ребенком Терезе.

Гачеку же хотелось домой в Моравию, болело сердце за Стефанию, но тысячи тонких нитей навсегда привязали его к дому де ла Верда.

- Как я его оставлю одного со всеми этими заботами?- каждый раз перед сном вопрошал Господа Славек. - Кто заменит Рамиро и Катрин мать, если не искренне любящая их Тереза?

И де ла Верда прекрасно это осознавал, давно уже считая секретаря членом семьи.

- Что ж, какая ни какая, а все-таки у меня есть семья,- как-то признался дон Мигель, сидя с неизменным Вийоном на коленях,- Рамиро, вы с Терезой, и даже хитроумная бестолочь Тибо!

Он обожал своего кота, и тот спал у него в ногах в опустевшей супружеской спальне. Но таких дней отдыха в кругу близких людей было мало, потому что после смерти короля Хуана, молодой Фердинанд, который весьма редко посещал собственное королевство, завалил гранда поручениями, и тот без устали метался между двумя королевствами.

А так как дону Мигелю было свойственно выполнять порученное во время, да ещё блестяще, то воз его обязанностей рос, как снежный ком, но тот относился к этому с философским спокойствием, много ожидая от предстоящей войны с Гранадой.

Его тянуло на юг с невероятной силой.

Не ослабевали так же связи дона Мигеля с инквизицией, но Гачек с удивлением замечал, что графа покинуло прежнее рвение, как будто что-то сломалось в нем после пытки, учиненной над собственным сыном и побега жены. Но это замечали только близкие люди, для остального же мира он по-прежнему остался несокрушимым борцом с еретиками и колдовством.

В тот день дон Мигель с верным секретарем приплыл морем в Валенсию - возникли разногласия среди кортесов края, и король поручил ему с этим разобраться.

Их каравелла прибыла в порт уже поздно вечером, и пассажиры вынуждены были остаться на судне до утра. Но когда граф и Гачек вышли на палубу подышать перед сном свежим воздухом, то увидели, как стоящие неподалеку на рейде пять кораблей вдруг выбросили в ночь струи праздничных фейерверков, и раздался такой ликующий рев, что было слышно далеко вокруг.

- Они что, с ума посходили?- недоуменно приподнял брови дон Мигель. - В честь чего такой тарарам?

Но это было только начало - всю ночь с этих кораблей взлетали вверх шутихи, и шла праздничная гульба. Пьяные крики разносились по всей гавани.

Утром не выспавшийся и злой граф высадился на берег, и тут же высказал претензии коменданту порта.

- Что за переполох устроили ночью на кораблях с бретонскими флагами?

- Это англичане, ваша светлость,- подобострастно склонился тот перед могущественным грандом,- у адмирала ночью родилась дочь! Их галеры тут на разгрузке...

Дон Мигель недоуменно пожал плечами.

- Ладно, если бы речь шла о сыне, но поднимать такой шум из-за дочери?

- А у него уже есть сыновья, ваша светлость,- вновь поклонился комендант и махнул рукой в сторону причала, - вот они, кстати, идут!

Гачек глянул на приближающуюся троицу, и у него помутилось в глазах.

Черноволосый юный красавец вел, держа за руку, маленького, вразвалку ковыляющего золотоволосого малыша в смешном платьице и чепчике. Это было бы ещё ничего, если бы рядом с ними не вышагивал Гленкирк, когда-то исчезнувший супруг Хельги.

- Ну-ка, малыш, привыкай к земле, - подбадривал он ребенка, - ты у нас настоящий моряк, иначе, как по палубе и ходить не можешь. Твоя матушка вчера нам родила такую же морскую принцессу!

Гачек сразу же догадался, кто этот смешной малыш, направляющийся прямиком к своему отцу. Дон Мигель же обратил внимание в первую очередь на Гленкирка.

- А, вот и наш ветреный муж!

Шотландец с перепуга, по всей видимости, выругался непонятно на каком языке, зато Чарльз расплылся в чарующей улыбке.

- Вот так встреча, дон Мигель! Я рад вас видеть!

Де ла Верда недоуменно перевел взгляд на юношу, озадаченно наморщил лоб, но все-таки его узнал:

- Ты всегда был красавчиком, Чарльз, - сдержанно улыбнулся он,- но кто бы мог подумать, что вытянешься в такого молодца! Гроза девичьих сердец! Так это Сэлисбурн не давал мне сегодня спать, празднуя рождение дочери?

- Да, ваша светлость, мачеха родила мне сестру,- с готовностью подтвердил Чарльз, - и хотя я плохо разбираюсь в младенцах, ручаюсь, что она вырастет настоящей красавицей!