Пока о разразившемся скандале и выходках Збирайды судачили на всех перекрестках Брно, членов городского совета неожиданно, по личному приказу Генриха оторвали от завтрака и вызвали в ратушу.

А дальше начались чудеса в чистом виде. Их взору была представлена хрупкая, маленькая старушка, назвавшаяся урожденной Гутой Хансен. И выяснилось следующее - эта дряхлая бабка, когда-то была горожанкой Брно, приписанной к гильдии трактирщиков, но потом её насильно выдали замуж за приказчика из поместья Лукаши Вацлава Гомульку, и она потеряла статус горожанки, став холопкой Лукаши. Но теперь Гутка просит предоставить своей дочери гражданство вне установленного обычаем срока длиною в год, исходя из бывшего членства в городской гильдии. Старушка была согласна выплатить членские взносы за прошедшие годы, но чтобы её дочь стала полноправным членом гильдии торговцев зерном. В руках она держала вольную дочери, подписанную самолично бароном Збирайдой.

У присутствующих членов магистрата изумленно вытянулись лица. Более дикой просьбы они ещё не слышали! Закон гласил ясно - женщина, вышедшая замуж за холопа, теряет статус свободной горожанки и становится холопкой, и мало что меняет тот факт, что её дочь, в результате изменившихся обстоятельств, вдруг получает свободу. Город-то тут причем? Пусть живет установленный законом год и один день, платит взнос за членство и, пожалуйста, ей ни в чем не будут чинить препятствий.

К чему такая спешка, было непонятно! Но особенное смущение присутствующих вызывал все это время мечущийся по комнате маркграф, проявляющий ненормально повышенный интерес к затронутой проблеме.

Брно - столица маленького вассального государства, поэтому его жители прекрасно друг друга знали. Члены магистрата были хорошо знакомы и с Вацлавом, и с его разумной и степенной дочерью. Хеленка занималась делами своего господина давно, появившись в бюргерских кругах сначала под крылышком своего отца, а потом и сама заслужила репутацию почтенной и честной женщины. Да, приказчиками и экономами в то время были мужчины, потому что грамотных холопок было не сыскать. Но если у Збирайды не нашлось для таких дел мужчины, то почему бы не доверить их женщине, если она разумна, оборотиста и честна. Женщина долгое время была крепостной, но потом Збирайда дал ей вольную. Тоже понятно! Пани Хеленка неустанным трудом заработала себе свободу. Она ещё два месяца назад подала прошение о зачислении в списки гильдии торговцев зерном, и ни у кого не возникало сомнений в том, что будет зачислена. И вдруг! Появляется эта Гутка, тут же стоит Вацлав и рядом с этой престарелой парой кружится, словно обезумевший стриж, взвинченный до предела маркграф собственной персоной.

Генрих умудрился поговорить с каждым из двенадцати членов городского совета ещё перед заседанием. Он пообещал, что если они вынесут решение в пользу этих двоих, то выделит из казны деньги на починку южной городской стены. Это был очень больной вопрос для города, и деньги короны пришлись бы кстати. Но как быть с кутюмами? Можно было бы подумать об этом, вынести вопрос на более широкое обсуждение, и, взвесив все за и против, прийти к какому-нибудь более-менее приемлемому соглашению, но этот заполошный Генрих требовал, чтобы решение было принято в течение чуть ли не часа! Да что же это такое?! Виданное ли дело, чтобы маркграфы так безапелляционно вмешивались в дела города?

Да, конечно, с признанием Хеленки горожанкой возникало много проблем, но Вацлав оказался хорошо подготовлен к возможным возражениям, и с блеском разбил все доводы против. Кто бы мог подумать, что какой-то полуживой деревенский эконом, да к тому же чех, окажется настолько осведомленным в городских кутюмах. Он ловко отыскивал туманные места и лазейки в городском уставе, оперировал, чуть ли не столетними прецедентами, давно отошедшими в область преданий, куда там стряпчим! Немалую роль сыграло ещё и то, что Гутка была немкой. Городской совет же в основном состоял из немцев, а сила немецкого землячества в Моравии была очень велика, и посадить в лужу барона чеха им было приятно.

Рядились, спорили, ругались до хрипоты, но все же, под мрачным взором Генриха решение было вынесено в пользу Гутки.

И вот только тут вдруг выяснилось, что членам магистрата нужно срочно собираться в дорогу и выезжать к замку Збирайды, требовать освободить новую горожанку. У всех присутствующих растерянно опустились руки! Одно дело, дать гражданство, другое - нос к носу столкнутся с бешеным и самовластным бароном в его же владениях! Да ещё из-за кого! Из-за какой-то сорокалетней вчерашней рабыни? У них что, по пять жизней? Но маркграф был непреклонен.

Может за тем, чтобы члены магистрата не уклонились от опасного поручения, а может, для защиты Генрих выделил им в сопровождение так же трясущегося от страха перед грозным батюшкой старшего сына барона. Но больше всего почтенных горожан выводила из себя нелепость ситуации - они никак не могли понять заинтересованности маркграфа в этом деле. Будь пани Хеленка молода и более свободного поведения, можно было бы её заподозрить в шашнях с властелином. Но такая почтенная женщина! Нет, тут было ещё что-то, но кто может заглянуть в мысли сильных мира сего?

Ничего вразумительного не мог сказать и Тадеуш Збирайда, всю дорогу обдумывающий эту странную ситуацию. Он, вообще, не мог понять - почему отец дал экономке свободу, а если дал, то по какой причине решил отнять? Отец недавно скоропалительно женился на красивой женщине, так зачем же ему понадобилась вышедшая на покой бывшая любовница? Но не это даже главное! Маркграф-то тут причем? Наверное, это какой-то уж слишком хитроумный ход, направленный против отца, и не понятный его уму.

Зато архиепископ, которого Генрих навестил сразу же после заседания городского совета, приказал запрягать лошадей и тут же рухнул на колени, благодаря всемогущего Бога за то, что тот обратил внимание на их погрязшую в грехах Моравию.

- Мне нужна эта женщина,- прямо заявил Генрих архиепископу,- но она в смертельной опасности. Если вы мне поможете вытащить Хеленку из замка барона, то клянусь, что превращусь в самого целомудренного правителя на свете. Каждую неделю буду навещать жену, создам церковный совет для борьбы с ересями, да ещё дам кругленькую сумму на ремонт кафедрального собора.

Генрих широко раздавал денежные обязательства - когда-нибудь, конечно, их придется выполнять, а сейчас можно смело сослаться на пустую казну. Главное, заставить их всех шевелиться!

- Выезжаю в сей же час,- заверил его, тем не менее, обрадованный прелат,- но кто она?

- Это пани Хелена - бывшая крепостная Збирайды! Сегодня на утреннем заседании капитула ей дали гражданство в нашем городе. Члены магистрата уже выехали в дорогу, догоните их в пути!

У архиепископа от изумления округлились глаза, но он не стал задавать лишних вопросов.

И вот все эти люди оказались под стенами замка, ворота которого им не поторопились открыть до тех пор, пока не подъехал архиепископ собственной персоной. Увидев его фиолетовую мантию, присутствующие лишились дара речи, но и почувствовали себя гораздо увереннее. В присутствии князя церкви Збирайда никогда не отважится поступить с ними бесчестно.

Пан Ирджих принял незваных гостей по всем канонам старинного моравского гостеприимства. Хотя только слепой бы не заметил, что вокруг толпятся хорошо вооруженные и агрессивно настроенные шляхтичи и земаны барона, всем видом выражающие, что готовы отдать жизнь за своего господина.

Сам же хозяин замка ждал посланцев Генриха в большом парадном зале, которым пользовались только в исключительных случаях, настолько огромным и холодным было помещение. Положение не спасали даже два огромных камина, которые в спешке растопили холопы - здесь едва ли стало теплее, чем на улице. Красноречивые условия приема - в таком холоде поторопишься изложить, зачем прибыл!

Тем не менее, опальный смутьян Збирайда смиренно припал на колено и благоговейно поцеловал пастырский перстень архиепископа, после чего и предложил высоким гостям места вокруг камина.