- На какое количество техники можно рассчитывать? - жестко спросил Сталин, мгновенно оценивший предложение - дефицит техники в народном хозяйстве был кошмарным, в особенности, на селе - действительно, пахали на себе; разумеется, производительность труда при такой 'энерговооруженности' была соответствующей, а, тем временем, 1946 год надвигался неумолимо; конечно, в этой реальности, в отличие от мира 'Рассвета', Советский Союз имел такие преимущества, как больше полугода 1944 года, чтобы полноценно подготовиться к нормальному проведению посевной и уборочной 1945 года, всю автомобильную, тракторную и химическую промышленности Германии, Северной Италии, Чехословакии и Австрии, которые сейчас круглосуточно переводили на производство сельхозтехники и минеральных удобрений, каковыми, разумеется, придется поделиться с подконтрольными странами, конечно, уже вышло постановление о расширении подсобных хозяйств колхозников и сотрудников совхозов, предоставлении неиспользуемых земель под огороды горожанам; но Император был настроен использовать любую возможность для того, чтобы максимально смягчить последствия голода 1946 года.

- Несколько десятков тысяч тягачей, несколько меньше - инженерных машин, от двухсот тысяч тяжелых грузовиков - ответил 'Иванов' - хотя, конечно, вопрос, как это все покупать, если, конечно, на то будет Ваш приказ, товарищ Сталин.

- Если армейскую подержанную технику, вместе с запчастями и ремонтными мастерскими, мы спокойно можем купить от своего имени - и это никого особо не обеспокоит, то с заводами ситуация иная, и, совершенно не факт, что нам не станут активно 'совать палки в колеса', так что лучше будет проводить через подставных лиц.

- Испания, конечно, не подойдет - констатировал Сталин - никто не поверит, что у Франко нашлись деньги на такие покупки; а что Вы, товарищи, скажете о Пероне?

- Это проходит, товарищ Сталин - после короткого раздумья заверил вождя 'Петров' - Аргентина очень хорошо заработала на войне, а о желании Перона сделать Аргентину мощной промышленной державой знают даже мыши в Государственном Департаменте США.

- Это можно будет сделать с помощью Ватикана - так будет намного надежнее - уточнил 'Иванов'.

- Надо будет зарегистрировать несколько десятков подставных фирм в Аргентине, открыть им счета в солидных банках, заранее распустить слухи - не пожелал оставаться в стороне от намечавшегося шедевра профессиональной наглости Берия.

Послесловие 1.

За месяц до описываемых событий, после совещания в Наркомате обороны по лестнице неторопливо спускались два человека - это были начальник ГРУ ГШ РККА генерал-лейтенант Ильичев и начальник РУ ГШ РККФ вице-адмирал Воронцов.

- Михаил Александрович, как Вы думаете, не стоит ли нашим сотрудникам обсудить положение дел на Севере - и все, что из этого проистекает? - нейтрально спросил Ильичев.

- Иван Иванович, Вы имеете в виду дела подводные? - внимательно посмотрев на коллегу, уточнил Воронцов.

- Да - негромко ответил Ильичев.

Постороннему человеку этот короткий обмен репликами ничего бы не сказал - но, профессионалы, давно пытавшиеся понять суть происходящих в стране процессов, сказали друг другу все необходимое. Да, воевать с Берией ни им, и никому из их доверенных людей совершенно не хотелось - безопаснее было бы оказаться в одной комнате с парой десятков эф, совершенно заслуженно пользующихся репутацией более опасных змей, чем кобры - но, просто ждать, чем закончится необъяснимое усиление госбезопасности, бодро засунувшей свой длинный нос и во флотские дела, и в сферу деятельности военной разведки, даже не попытавшись узнать причины происходящего, было еще опасней. Примером тому были судьбы Берзина, Урицкого, Орлова - руководителей военной разведки, сделавших выбор в пользу бездействия, и, закончивших свой жизненный путь у расстрельной стенки. Такая же судьба выпала откомандированному в военную разведку из ГУГБ НКВД кадровому чекисту Гендину. Судьба флотских разведчиков в те годы была ничуть не лучше судьбы армейцев. Излишне говорить и о судьбе их доверенных людей, и о судьбе членов семей разведчиков, угодивших под каток, запущенный Ежовым - и тот факт, что свихнувшийся алкоголик и педераст, вместе со своим окружением, ненадолго пережил уничтоженных им офицеров военной и флотской разведок, почему-то не особенно утешал преемников погибших; кстати, большой и светлой любви к органам госбезопасности у армейцев и моряков репрессии 30-х годов отчего-то не прибавили, как это ни странно.

Воронцов умел принимать рискованные решения - а отказываться от сотрудничества, предложенного Ильичевым, в данной ситуации было глупо, поскольку их интересы совпадали.

- Как только представится удобный случай, я пришлю в Москву контр-адмирала 'Петрова' - негромко сказал он.

- Примерно через три недели должен вернуться из командировки генерал-лейтенант 'Иванов' - ответил Ильичев.

В вестибюле коллеги попрощались.

Раннее утро следующего после совещания дня, Москва, конспиративная квартира ГРУ.

Присутствуют: генерал-лейтенант 'Иванов', контр-адмирал 'Петров'.

- Не хотите ли чашечку кофе, коллега? - на правах хозяина предложил 'Иванов'.

- Благодарю Вас, с удовольствием - а то я уже засыпаю на ходу - отозвался 'Петров'.

Пока генерал варил кофе, моряк с интересом осмотрелся - хорошо обставленная, аккуратно убранная квартира в старом московском доме все же несла неуловимый оттенок отсутствия постоянных хозяев; чувствовался дом, в котором не живут постоянно.

- В общем, как и у нас - везде одинаково - мысленно заключил флотский разведчик.

Его размышления прервало появление коллеги, принесшего поднос с кофейным набором.

- Вам с молоком или со сливками? - любезно поинтересовался 'Иванов'.

- Пожалуйста, черный, без сахара - и пару ложечек коньяка - попросил 'Петров'.

Еще четверть часа ушло на молчаливый ритуал вкушения хорошо сваренного кофе - два неимоверно уставших человека пользовались моментом, чтобы хоть немного отвлечься, хоть чуточку отдохнуть.

- Что Вы думаете о контр-адмирале Лазареве? - прервал молчание 'Иванов'.

- Я впервые увидел живую легенду нашего флота - отозвался 'Петров' - и, у меня по-прежнему вопросов намного больше, чем ответов - полагаю, как и у Вас, коллега?

- Я думаю, что нам имеет смысл поговорить откровенно - прямо сказал 'Иванов' - усиление НКВД ни в Ваших, ни в наших интересах - как у нас прекрасно помнят Ежова и 1938 год (имеется ввиду разгром ГРУ, сопровождавшийся пытками и расстрелами подавляющего большинства офицеров военной разведки В.Т.), так и у Вас, надо думать, не забыли ни Ежова, ни Фриновского (РККФ более чем досталось в 1937-1939 гг. от вышеупомянутых персонажей В.Т.).

'Петров' молча кивнул - конечно, можно было отказаться от этого разговора, но адмирал прекрасно помнил кошмар, учиненный чекистами меньше, чем десятилетие назад, и не хотел ни повторения этого кошмара, ни, тем более, оказаться бараном на бойне, жалобно блеющим 'Органы невиновных не арестовывают' или 'Партия разберется и даст политически верную оценку', поэтому откровенный разговор был необходим хотя бы для того, чтобы увеличить шансы на то, что его семья не будет стерта в лагерную пыль с клеймом 'ЧСИР'.

Конечно, 'Петров' не был ни оперативником, ни осназовцем - он был штабным аналитиком, но, это не делало его ни трусом, ни слабаком.

'Иванов' внимательно смотрел на коллегу - и, констатировал, что не ошибся - он сам чудом выжил в мясорубке 1938 года, когда из управлений оставалось по 5-7 человек, когда в некоторых отделах в живых не осталось никого; он помнил, как не появлялись на службе коллеги, как на партийных собраниях, больше напоминавших шабаши нечистой силы, выдвигались дикие, безумные обвинения в предательстве по отношению к офицерам, жизнь положившим на службе Отечеству, как арестовывали их семьи - в общем, он прекрасно помнил все и не хотел повторения этого.