- На засечную черту похоже, - себе под нос бормотал он; пробираясь через очередной завал, он незаметно ощупывал рукой нижнюю часть деревьев, пытаясь обнаружить следы топора. - Странно... как же их сваливали-то..., - ни следов топора, ни пилы он не обнаружил; создавалось такое впечатление, что деревья уже росли так — скрюченные, переплетенные с другими деревьями. - Вроде и не выкорчевывали... Трактором что-ли? - в основе очередного завала лежало исполинских размеров дерево с раскинувшимися во все стороны корнями. - Если «Ворошиловцем» (тяжелый артиллерийский тягач) поработать, может и получиться. Но где тогда следу от этой махины? Здесь же сплошной бурелом и овраги...

  Вокруг, действительно, не то что на тягаче, пешком то с трудом можно было продраться.

  - Чего встал? Заснул что-ли? - толкнули его в спину, когда он замер, рассматривая очередное то ли естественное то ли искусственное укрепление. - Скоро уже на месте будем.

  - Что, расстреляете нас? - подняв голову от земли, спросил лейтенант. - Или немцам отдадите? - Егоров — второй красноармеец — встрепенулся. - Тебя, морда твоя белогвардейская, спрашиваю!

  - Охолонись, - ближайший к ним охранник, тот самый пожилой дядька в смешной рубахе, казалось совершенно не обиделся. - Не лайся. Никто вас германцу не отдаст. Или сами к нему хотите..., - лицо у Андрея скривилось. - Вижу, вижу, что не хотите, - благодушно рассмеялся сопровождающий и сразу же продолжил совершенно другим тоном, в котором смешалось множество ярких и не очень оттенков — это и преклонение, и уважение, и немного страха. - Что с вами делать, решит Отец! - несколько секунд он на них смотрел так, словно Архангел Петр взвешивавший их грехи. - И вот вам мой совет — берегите знак Отца. Он вам может помочь, когда придет время.

  - Мы увидим Отца, братья, - радостно проговорил третий беглец из лагеря, незаметно подошедший к ним сзади. - Мы увидим Отца...

  - Увидим..., - проворчал лейтенант Синицин, нащупывая в кармане гимнастерки деревянную фигурку. - Увидим, что это за зверь такой, - едва пальцы коснулись теплой поверхности статуэтки, как спокойствие начало наполнять его изнутри.

   - Кажись, подходим..., - довольно пробормотал первый сопровождающий, исчезая в очередном (бог знает в каком по счету) завале из деревьев. - Давайте, быстрее, че как сонный мухи! - раздалось из-за ветвей.

  Не дожидаясь толчка, Андрей крепко ухватился за выступающий сук и просунул тело в едва заметный лаз. Из-за торчащих во все стороны длинных веток он ничего толком не видел. Прикрыв одной рукой глаза, лейтенант осторожно нащупал ногой ровную поверхность и только тогда перенес на нее тяжесть всего тела.

  - У! Е! - непроизвольно вырвалось, когда кто-то резко дернул его за руку. - Куда тянешь?

  - Что ты как девица? - засмеялся прямо в лицо их давний конвоир. - Топай вон к столу, сейчас вечерять станем, а потом и посмотрим, что с вами делать...

  Андрей сделал вперед несколько шагов и остановился. «Какого черта ...? - потрясенно шептал он, осматриваясь вокруг. - Что это за место?». Увиденное им, действительно, заслуживает отдельного разговора... По всей видимости когда-то давно (по крайней мере создавалось такое впечатление) здесь протекал ручей, весной превращавшийся в довольно мощный поток. Сейчас осталось лишь его извилистое русло, которое запутанно петляло между крупными деревьями. Местами (Андрей видел лишь ближайшие к нему участки) ручей настолько подмывал корни деревьев, что они буквально нависали над опустевшим руслом. Развесистые корни тянулись на несколько метров, переплетаясь между собой и образуя закрытые от нескромных глаз естественные пещеры, которые просто просились использовать из в качестве убежищ. Кое-где пристальный взор лейтенанта заметил следы от лопат — видно, русло местами выравнивали, придавая более ровные очертания.

  Сверху обозримая часть партизанского лагеря (по крайней мере, бывший лейтенант считал именно так) сильно напоминала разветвленную систему глубоких траншей (на подобии тех, что сооружали немецкие, французский и английские войска во позиционных сражений Первой мировой войны), которые кто-то удивительно искусно вписал в старое русло ручья, сделав при этом растущие здесь деревья естественной частью всего сооружения. Будучи кадровым командиром, еще заставшим небольшой кусок Финской кампании, он сразу же отметил все это сходство. «Грамотно... Грамотно все устроено, - бормотал лейтенант, отмечая глазом все новые и новые характерные детали. - Сверху глянешь, хрен что увидишь. Лес, да овраги — тишь и благодать... А по ниже спустишься сразу кровью умоешься». С нижних уровней, покрытых светлым песком, к верхним тянулись многочисленные лестницы. В земляных стенах то там то здесь виделись небольшие оконца, закрытые деревянными ставнями. «...! - не сдержался он, когда до него дошло увиденное. - Цельный дом врыли! Вот черти! - из под плотной корневой завесы, тянущейся с верху, выступал угол бревенчатого сруба. - Надо же..., - масштабы проделанной работы его не могли не поразить».

  Лишь одно обстоятельство, крайне важное обстоятельство, бывший лейтенант не успел отметить. Вокруг не было следов топора! Все построенное, вкопанное, вбитое, переплетенное было естественными образом поставлено на свое место, словно оно там всегда и было... Не заметил, да и не мог заметить его глаз и другого, что находилось за несколько сотен метров отсюда. В стороне от лагеря, где начинались болотистые участки, постепенно перераставшие в знаменитую белорусскую трясину, располагалось еще одно сооружение, на первый взгляд похоже на хаотично наваленные бревна. По ними на глубине нескольких метров скрывался узкий канал, который до поры до времени перекрывался перемычкой в виде здоровенного сучковатого пня.

  - Ладно, - прошептал он, делая шаг вперед и попадая на песчаную тропинку — бывшую когда-то руслом ручья. - И где тут кормят?

  - А ты, что с задания только? - откуда-то сверху спросил его мелодичный голос. - Все уж давно поужинали.

  Вздрогнув, Андрей резко поднял голову и увидел девочку — подростка, сидевшую на верхней ступеньки деревянной лестницы. Связанная из толстых оглоблей с помощью берестяных лент, лестница упиралась основанием в песок, а верхушкой доставала до самой поверхности земли, где рос здоровенный дуб.

  - А меня Танькой зовут, - задорным тоном сообщила девчонка, поправляя на голове венок из крупных ромашек. - Чего молчишь? Какой-то ты странный.

  «Я странный? - усмехнулся про себя Андрей. - Это я странный?! Боже мой...».

  - Нормальный я, - улыбнулся он, опираясь на лестницу. - А что это у тебя такое? - кивнул он головой на знакомую ему деревянную статуэтку, которая девочка теребила в руках. - Больно уж знакомая вещичка... Покажешь? - он вытянул руку в ее сторону.

  - Куды? - недобро прорычал ему в спину до боли знакомый голос. - Куды свои грабельки тянешь? - давний знакомец — конвоир столкнул его с лестницы. - Оторву! Тебе куды сказано было идти? А? Ходишь тут, вынюхиваешь..., - мужик странным образом переменился; из довольно добродушного или по крайней мере нейтрально относящегося к задержанным, он превратился в злобного пса, готового их всех покусать. - Еще посмотреть надо, какой ты лейтенант. Можа не лейтенант ты никакой. А? Иди, иди, чего бельмами то зыркаешь?

  Отвернувшись, лейтенант пошел в сторону поворота, где только что исчез его напарник по лагерю. «Чего это он взъелся? Ну попросил посмотреть деревяшку, и что? - никак не мог понять он такую быструю перемену настроения. - Вроде нормальный мужик...».

  Следующие несколько часов у бывших пленных спрессовались словно это было не время, а обыкновенная охапка душистого лугового сена. Было много событий, много впечатлений, которые переполняли их обоих. Это и большой, населенный боле чем сотней человек, подземный то-ли село то-ли город; и непонятная и незнакомая им еда, которой кормили бывших пленных; странные взгляды, которые окружающие люди бросали на незнакомых им людей; наконец, продолжающее и давящее на них чувство слежки (и лейтенант и красноармеец все это время чувствовали, что кто-то наблюдает за каждым их шагом, движением).