– Почему он тогда предупредил нас о захвате поселка?

– Таким образом он дискредитировал ловчих. Теперь он единственный и неповторимый охотник на альтеров.

– Нет, – решительно отмел подобное предположение Соломон. – Для Мастера это слишком мелкая задача.

– Это может быть не конечной целью, а промежуточным этапом на пути к ней. Помнишь, ты ведь сам мне рассказывал, что идеологом якобинского террора тоже был Мастер.

– Тот Мастер не читал «Улисса».

– Верно, – подумав, согласился Димон. – А при чем тут это?

– Ты полагаешь, что человек, который смог прочитать и оценить «Улисса», может оказаться способен на низость и подлость?

На этот раз Димон ответил не сразу. Ему потребовалось воскресить собственные впечатления от прочтения «Улисса». Книга показалась Димону несколько затянутой, местами скучной. И все же… И все же он снова согласился с Соломоном:

– Не думаю.

Соломон улыбнулся и протянул Димону мармеладку.

– Черничная, – сказал он. – Самая вкусная.

Димон взял мармеладку и сунул в рот.

– Ну, если Мастер тут ни при чем, тогда я вообще не понимаю, что происходит и кто стоит за всеми этими нападениями.

– Сейчас это не важно. Надо решать, как спасать людей. И на долгие размышления времени у нас нет. Ясно, что нападения на убежища будут продолжаться. В том порядке, в каком были накрыты убежища, не просматривается никакой системы, значит, мы не можем предугадать, где будет нанесен следующий удар. Мы должны исходить из того, что противнику известны местоположения всех убежищ, и следующим может оказаться любое из них. Сколько их всего?

– Пятьдесят два. Кстати, насчет системы. Были накрыты самые малочисленные убежища.

– Это о чем-то говорит?

– Быть может, ни о чем. А может быть, о том, что противник пока не рискует трогать более крупные убежища, опасаясь получить отпор.

– Тогда это точно не Мастер. Он бы начал с самого большого.

– Почему?

– Потому, что он читал «Улисса», Дмитрий.

– А-а, – многозначительно протянул Димон. Хотя совершенно не понял, что имел в виду Соломон. – И что мы можем сделать, чтобы предотвратить очередной удар?

– Ничего. Резервных убежищ у нас не осталось?

– Нет, мы использовали все.

– Значит, прежде всего мы обязаны предупредить всех наших людей о грозящей им опасности.

– Понятно.

– Из небольших, малочисленных убежищ людей следует перевести в более крупные. С большой группой альтеров ловчим будет труднее справиться.

– Это не ловчие.

– Кто бы они ни были, они работают на «Вечность». Иначе просто быть не может. Значит, они все равно ловчие, пусть даже нового поколения.

– Ну, хорошо, пусть будут ловчие.

– И мы должны, по возможности, вооружить людей.

– Соломон! – Откинувшись на спинку стула, Димон с неподдельным удивлением воззрился на старшего товарища. – Ты ли это? Я был уверен, что никогда не услышу от тебя подобных слов!

– И лучше бы не слышал. Но сейчас у нас нет выбора. Мы должны дать людям возможность защитить себя, если сами не в состоянии сделать это.

– С оружием проблем не будет. У нас есть парочка схронов с закладками оружия.

– Самое главное, следует немедленно начать поиск и подготовку новых убежищ, о которых неизвестно ловчим. С тем, чтобы как можно скорее перевести в них людей.

Димон обескураженно покачал головой.

– Будь на дворе лето, не было бы никаких проблем. А сейчас мороз, в сарае с сеном или в шалаше долго не высидишь. Да и недолго – тоже.

– Нужно что-то придумать, Дмитрий.

– Разумеется. Будем думать.

Димон одним глотком допил остававшийся в кружке чай.

– А что в пансионатах? – спросил Соломон.

– Не знаю. Я не связывался со своими информаторами с того дня, как мы оставили поселок. Это было бы слишком опасно и для нас, и для них. Что именно тебя интересует?

– Я все думаю, как они поступили с обычными людьми, находившимися в захваченных убежищах? Люди-то, в отличие от альтеров, им ни к чему.

– Для людей можно организовать отдельный пансионат, – предположил Димон.

– Чтобы просто держать их там за казенный счет? – Соломон с сомнением качнул головой.

– Людей могут использовать в каких-то экспериментах.

Соломон скептически усмехнулся.

– Эксперименты на людях – это уже слишком. Даже для «Вечности».

– А почему нет? Этих людей никто не станет искать. Они давно уже числятся пропавшими. Юридически их просто не существует.

– Нет-нет, – помахал кистью руки Соломон. – В такое поверить я пока не готов.

– Поэтому ты и отдаешь предпочтение ненасильственным методам борьбы. А что если я предоставлю тебе доказательства?

– Того, что в «Вечности» проводят эксперименты на людях?

– Да.

– Тогда я первым подпишусь под призывом уничтожать членов «Вечности» любыми доступными способами, не останавливаясь ни перед чем.

– Того, что они ставят эксперименты на альтерах, тебе мало?

– Ну, видишь ли, друг мой, по официальной версии, мы – вечная угроза жизни на Земле. Для посвященных в суть дело членов «Вечности» мы – нелюди. Чудовища, монстры, упыри. Не сомневаюсь, что многие в это по-настоящему верят. Хотя бы уже потому, что верить в эту чушь проще, чем искать реальные объяснения тому, что происходит. Исходя из их извращенной логики, эксперименты на альтерах оправданы тем, что они якобы помогают изливать благодать на все человечество. Знаешь, во время Второй мировой войны собак использовали для изучения последствий тяжелых осколочных ранений. Врачи намеренно калечили собак, наносили им проникающие ранения, удаляли частично или полностью внутренние органы. А чтобы не сойти с ума от нескончаемого скулежа и воя страдающих животных, им удаляли голосовые связки. Безусловно, это была чудовищная жестокость. Но это делалось ради того, чтобы врачи знали, как в такой же ситуации помочь раненым людям. Однако опыты над себе подобными ничем невозможно оправдать. Этим могут заниматься только моральные уроды с полностью вывернутыми представлениями о добре и зле. Этих моральных деградантов следует изолировать или уничтожать, дабы они, не дай бог, не передали потомству свои дефектные гены.

– Интересная логика, – Димон невесело усмехнулся. – Выходит, ты готов драться за людей, но не за альтеров?

– Я готов драться за каждого, кто того заслуживает, – серьезно ответил Соломон. – Но прежде, чем лезть в драку, я должен быть уверен, что другого способа решить проблему не существует.

Серебристая «Бентли» уверенно двигалась в потоке машин, строго соблюдая правила, притормаживая на светофорах и разгоняясь до разрешенный скорости на свободных участках трассы.

Вскоре Новая Москва осталась позади. Поток машин стал плотнее и движение заметно замедлилось. То и дело на перекрестках возникали локальные пробки. Которые, по счастью, сами собой рассасывались.

По Ленинградке машины так и вовсе ползли, как черепахи. Наверное, было бы скорее выйти и пешком дойти до ближайшей станции метро, чтобы под землей добраться до нужного места.

Мастер почти не обращал внимания на перепады в скорости движения. Он вел машину будто на автомате, так, что и не скажешь, что первый раз сел за руль. Юлия оказалась необычайно интересным собеседником. Именно таким, о каком он мечтал с самого первого дня своего возвращения в пансионат. Она внимательно выслушивала любое высказывание Мастера и, даже если была с ним согласна, приводила ряд доводов, которые позволяли либо несколько иначе взглянуть на заявленную тему, либо развивали ее в весьма неожиданном направлении. Очень скоро Мастер с Юлией перешли на «ты». Причем они даже не договаривались об этом – все произошло само собой. Собеседники и сами не сразу заметили, как это случилось. А когда наконец заметили, то долго смеялись, обмениваясь ссылками на похожие ситуации из классической литературы.

О литературе они вообще говорили много, увлеченно, перескакивая с одной темы на другую. Оба оказались заядлыми книгочеями, оба читали все, что попадало в руки, выбирая из общего потока то, что потом становилось любимым, оба любили не просто читать, но, как торт, разбирать текст по слоям, чтобы добраться до самых потаенных его глубин. Порой беседа их уносилась в такие горние выси, что сидевшие на заднем сиденье Шарков с Карцевым только недоуменно переглядывались, силясь понять, о чем идет речь. Так, к примеру, Шаркову довелось узнать, что Набоков – это глыба, но одновременно и бездна. Как такое могло быть, он решительно не понимал. Про Набокова ему было известно лишь то, что тот написал книгу «Лолита», по которой был снят фильм, который таки Шарков посмотрел. И остался крайне недоволен увиденным. А когда Мастер с Юлией на пару, перебивая друг друга, принялись декламировать стихи современных поэтов, имена которых Шаркову вообще ни о чем не говорили, бывший ловчий окончательно заскучал. Карцев же, нахмурив брови, все пытался вспомнить, успел ли Мастер по ходу всех этих литературных бесед сказать Юлии, что он альтер? И если сказал, то получается, что никакой заметной реакции с ее стороны на данное заявление не последовало. Потому что иначе бы он непременно это запомнил.