- Да? Срочно ведите меня к нему! – встрепенулся Серёгин, выталкивая Лисичкина за дверь, подпихивая его к палате Шубина.

Лисичкин перешёл коридор и отворил дверь. Пётр Иванович залетел внутрь, словно ураган торнадо, за ним впрыгнул Сидоров, а уж потом, когда оба урагана пронеслись, заполз ошарашенный Лисичкин.

Шубин лежал на кровати в состоянии гипнотического сна, неподвижный, словно манекен. Лисичкин пролез мимо Серёгина и приблизился к нему, безучастному и безвольному.

- Вот, смотрите, – сказал он и «могильным» голосом жреца вопросил у «подопытного»:

- Как тебя зову-ут?

Серёгин и Сидоров внимательно смотрели на загипнотизированного Шубина, а тот вдруг ожил, подвигал руками и сказал:

- Свиреев Максим Максимович.

Пётр Иванович вытащил из кармана свой мобильный телефон и включил его на режим диктофона. Свиреев – Шубин продолжал отвечать на вопросы гипнотизёра Лисичкина, вещая при этом следующее:

- Мне тридцать семь лет, работаю на комбайне, живу в Верхних Лягушах…

- Вот это мы приплы-ыли… – пробормотал Пётр Иванович, схватившись пальцами за подбородок.

Оказывается, что Шубина по настоящему зовут Максим Свиреев и живёт он «В Верхних Лягушах»!! Именно там, а не в какой не в штольне!

- Вот это – да! – выдохнул Сидоров. – Это же – деревня Зайцева!

Да, да, «Шубин» сказал, что он живёт в … Верхних Лягушах! Выходит, что он и правда – земляк Зайцева!

- Дмитрий Валентинович, – обратился Серёгин к Лисичкину, едва услышал от «Шубина» слова «Верхние Лягуши». – Спросите его, не знает ли он человека по фамилии Зайцев.

- Ладно, – с готовностью согласился Лисичкин.

«Мефистофель» Лисичкин прочно установился напротив сомнамбуличного лица загипнотизированного Шубина и начал пытать его на предмет знакомства с Зайцевым. Но Шубин почему-то не отреагировал – он молчал.

- Чёрт! – рассердился Лисичкин, отвернувшись от безразличного к его вопросам Шубина. – Чего это его снова запёрло-то?!

Сидоров пожал плечами – он не умел гипнотизировать и не знал, чего это Шубина вдруг «запёрло».

- Возможно, на Зайцева у него стоит какой-то другой, более сильный барьер, – предположил Серёгин, глядя на мятущегося в негодовании Лисичкина.

- Вроде бы уже и базарить начал… – бурчал «на своей волне» Лисичкин. Наверное, этот Шубин – Свиреев уже успел довести его до белого каления.

- Простите, – извинился, наконец «Мефистофель Фаустович», плохо скрывая раздражение. – Мне нужно выпить кофе!

- П-пожалуйста, – пробормотал Пётр Иванович, жалея про себя донельзя уставшего «врача-оккультиста». Должно быть, работа гипнотизёра чрезвычайно нервная, раз он такой взвинченный.

- Проснись! – щёлкнул пальцами Лисичкин и удалился.

Свиреев распахнул глазки, оторвался от подушки и уселся, поджав под себя коротенькие кривоватые ножки.

- Здорово, граждане начальники, – пробухтел он Серёгину и Сидорову, вытаращившись на них, как на двух клоунов.

- Привет, Шубин, – сказал ему Серёгин, усаживаясь на деревянный твёрдый стул для посетителей. – Так значит, тебя по-настоящему зовут Максим Свиреев? – спросил Пётр Иванович, внимательно глядя на своего подследственного.

- Нет, не зовут, – отказался разгипнотизированный Шубин. – Шубин моя фамилия. Вы меня, наверное, с кем-то перепутали!

- И ты ничего не знаешь про Верхние Лягуши? – вмешался Сидоров.

- Какие лягушки? – буркнул Шубин – Свиреев. – Не ем я лягушек! Я мутантов ем из лужи!

Серёгин надеялся, что избавившись от гипноза, «дух штольни» сделается сговорчивее. Но, похоже, ошибся – выбравшись из-под волеизъявления «Мефистофеля Фаустовича» Лисичкина, Шубин снова превратился в молчащего партизана. И теперь, что бы ни спросил у него Серёгин – Свиреев продолжал «партизанить» и врать. Слушая нелепые ответы Шубина, Пётр Иванович почувствовал, что сам начинает потихоньку свирепеть. Тогда он решил бросить этот бесполезный допрос. Да, работа с такими субцами и, правда, очень нервная. Тут и «Мыслитель» Родена взвинтится, не то, что живой человек!

- Пошли, Саня, – сказал Пётр Иванович Сидорову. – Я думаю, что пора выпустить отсюда нашего Карпеца, а то он тут и правда тронется. А вот с этим Свиреевым пускай Лисичкин ещё поработает.

Оставив Шубина – Свиреева на попечение рослого санитара, Серёгин и Сидоров отправились к главврачу договариваться о выписке Карпеца.

====== Глава 108. Миссия невыполнима. ======

После освобождения из «психиатрического плена» Карпец уехал в Крым – подлечиться в санатории. Какие благодарные у него были глаза, когда, договорившись с главврачом, Серёгин зашёл к нему в палату и сказал, что Карпец может собираться! Пускай теперь там отдохнёт – может быть, и припомнит чего-нибудь.

Накануне Петру Ивановичу удалось-таки дозвониться до Краснянского райотдела. Оказывается, у села Красного поменялся код – поэтому Сидоров и не мог никак пробиться туда. А Серёгин случайно догадался позвонить в справочную по кодам. Однажды у них в доме сменили код замка на двери в подъезд. Пётр Иванович не знал об этом, и пришлось ему куковать под дверью с полной сумкой продуктов до тех пор, пока не пришла соседка – пышная Изольда Макаровна – и не открыла хитрый замок. И тогда, впихнув в квартиру раздутую сумку, Серёгин и предположил, что в Красном тоже могли сменить код. Серёгину ответил дежурный. А когда Пётр Иванович объяснил цель своего звонка – его сразу же соединили с начальником Краснянского РОВД полковником Соболевым.

- Полковник Соболев у аппарата! – вынырнул из потрескивающей трубки густейший бас.

И этот же густейший бас, не спеша и основательно рассказал, что:

1) Да, у них работал такой Зайцев Сергей Петрович.

2) Он был участковым в деревне Верхние Лягуши.

3) Год назад он уволился из органов и уехал из Краснянского района.

4) Судьба его не известна.

И, наконец:

5) Человек по фамилии Семиручко работает в Верхнелягушинском сельсовете заместителем председателя.

Пётр Иванович всё это тщательно записал на «Конверте для ответа «ДА»», который принёс Сидоров. Выходит, что Зайцев не утратил связи с родными Лягушами, раз пишет Семиручко письма. А вся его «интеллигентная» биография с окончанием Киево-Могилянской академии – всего лишь, как сейчас говорят, «пиар». Теперь же остаётся выяснить, каким образом он затесался в ряды следователей прокуратуры и как состряпал себе вышеуказанную биографию.

Серёгин снова созвал совещание – на этот раз обсуждали, что у них имеется против вездесущего следователя Зайцева, который упрятывает невиновных и, оказывается, пишет письма Верхние Лягуши. Сидоров, Казаченко, Муравьёв и Усачёв снова собрались в кабинете следователя, заселив все стулья и потеснив большой столетник в кадке на полу, что стоял около стола Серёгина.

- Итак, что у нас есть по Зайцеву? – говорил Пётр Иванович, исписывая своими рассуждениями лист за листом. – Во-первых, свидетельство Ершовой. Мы доказали, что сжечь собирались именно её квартиру, а не негра. Во-вторых – свидетельство Дарьи Максимовой: Зубра застрелил Интермеццо Светленко, а не друг парковщика, которого наш «Заяц-побегаец» запрятал в каталажку. Однако на нас с вами ещё висит Ярослав Семенов. Мы не имеем доступа к его автомобилю, потому что его купил Зайцев. Если мы как-нибудь получим к нему доступ и докажем, что ДНК погибшего в нём человека не принадлежит Ярославу Семенову – то можно будет смело предъявлять ему обвинение в том, что он сажает невиновных, покрывая настоящих преступников.

- А как же мы автомобиль-то достанем? – поинтересовался Усачёв, разглядывая лежащий на столе Серёгина фоторобот Тени. – Наверное, Зайцев его к себе в гараж запрятал…

«В гараж запрятал»! Серёгин думал, что Зайцев выбросил его где-нибудь, взорвал, разобрал… в общем, уничтожил. То, что Зайцев мог держать остатки внедорожника Кашалотового братца у себя в гараже, как-то не приходило Петру Ивановичу в голову.

- Постой-ка, Толик, – Серёгин отложил ручку, встал со стула и принялся разгуливать по кабинету, выписывая неровные круги, чтобы легче думалось. – Раз Зайцев не уничтожил его, то мы сможем к нему пробраться.