- Я обойдусь, – повторил Кашалот, снова подцепив на вилку свою отбивную.

Тень посмотрел на собеседника с лёгкой коммуникабельной улыбкой, какая бывает у иностранных дипломатов.

- Для вас лучше будет, если вы всё-таки согласитесь, – спокойно произнёс он. – Я уже сказал, что настоятельно рекомендую вам это сделать. Вопросы есть?

- Я... согласен! – ответил вдруг Кашалот, как робот, снова уронив отбивную.

- Вопросов нет, – Тень протянул ему какие-то бумаги. – Распишитесь.

Кашалот принялся разыскивать в карманах ручку. Тень галантно протянул ему свою, продолжая так же улыбаться.

Кашалот расписался там, где ему показали. Тень забрал все бумаги, поблагодарил Кашалота «за оказанную любезность» и встал. Подошёл к вешалке для одежды, снял своё полупальто, оделся и ушёл. А Кашалот продолжал сидеть и ковырять вилкой остывшую отбивную. Когда он подцепил её в третий раз и собрался откусить, уже в одиночестве, отбивная опять свалилась. На этот раз – на пол...

- Тихо встаём и выходим за ним, – прошептал Пётр Иванович на ухо Сидорову.

Милиционеры поднялись и пошли вслед за Тенью вверх по лестнице. Сначала они видели перед собой его высокую и подтянутую фигуру, но когда вышли на улицу, то... больше не увидели. «Король ночного Донецка» исчез.

- Хм, куда же он пошёл? – пожал плечами Пётр Иванович, видя перед собой ярко освещённую фонарями, широкую улицу Университетскую.

И ни двора, ни подворотни! Ни единого местечка, где можно спрятаться...

====== Глава 69. Бунт на подлодке. ======

- Где ты вчера весь вечер ходил?! – напустился Генрих Артерран на Колю.

- Я с девушкой гулял, – ответил Коля. – Я имею право на личную жизнь.

- Что?? – Артерран со злостью схватил Колю за воротник рубашки и встряхнул так, что воротник оторвался.

- Слушай сюда, Казанова, – прорычал он Коле в лицо. – Или ты сам сейчас же избавляешься от свидетеля, или я избавляюсь от тебя! И девчонку твою пристрелю, чтобы всю жизнь тебя совесть жрала!

Артерран швырнул Колю на пол. Потом прошёлся по кабинету и сел за стол. Коля уныло разглядывал оторванный воротник. Вот, кто для этого фрица Аня – «свидетель»!

- Как я от неё избавлюсь? – простонал Коля.

- Это твоё дело, – выплюнул Артерран. – Помаши ей ручкой, скажи, что завяли помидоры и т. д. и т. п. Тебе виднее. Даю тебе срок три дня. Не избавишься – всё. Запихну тебя в каталажку. С Косым посажу – будешь знать, а девчонку – грохну. Вопросы есть?

- Ты... – начал Коля.

- Вопросов нет, – перебил с усмешкой Артерран. – Выполнять!

- Но...

- Кругом! Шагом марш! – отрезал Артерран.

Нет, это – не человек! Это – «робокоп» какой-то! Он не родился, его, наверное, сделали где-то там, на заводе «Зингер»!

Коля очень не хотел садиться, тем более, с Косым. Потому что этот Косой был его давним приятелем. Ещё с детства они жили в одном доме, учились в одной школе. Потом вместе начали воровать. Но Косой, в отличие от Коли был слабовольным глуповатым трусом. Он попался сразу – на второй краже. И отсидел, правда, всего полгода вместо пяти, потому что его выпустили по амнистии. Косой любил ныть о том, что жизнь – «беспросветное и гадкое болото», и что «тюрьма – наш дом родной». Он всегда говорил Коле, что его рано, или поздно поймают, и что он всё равно попадёт в тюрьму. А Коля тогда ему поклялся, что не поймают, и сказал:

- Да, клянусь! А если поймают и сяду – буду в тюрьме и твою норму отрабатывать!

Чего Коля больше всего в жизни не любил – так это работать. Ещё и на этого Косого. И слушать постоянно его «камерную» философию.

А Косой хорошо запомнил Колину клятву. Один раз Коля встретил его на улице (на следующий день Косой снова сел). Он сказал Коле:

- Не попался? Ну, смотри, твоё обещание – за тобой!

Поэтому Коля был готов на всё – только чтобы не садиться с Косым. Но, бросить Аню он не мог. Ведь он даже Ярослава Семёнова прозевал ради прогулки с ней. Коля влюбился. Но, что поделаешь: роботам не доступно такое понятие, как любовь!

Вот тогда-то Коля и подумал: а почему бы ему ни пристрелить Генриха Артеррана так же, как Лукашевича, или Жорика того непутёвого? Схема – та же: одна пуля – в лоб, вторая – в глаз. И погибнет «фашист», и освободиться от него Коля. «Генрих – капут!» – так окончательно и бесповоротно решил для себя Николай.

Коля научился выслеживать жертву: выследил уже немало: и бизнесменов этих, и милиционеров. Теперь он принялся выслеживать и Генриха Артеррана. Новых заданий тот пока не давал, поэтому у Коли было много свободного времени, которое он посвятил именно этой слежке. А Генрих Артерран, похоже, и не замечал ничего. То ли он был так занят, что ему некогда было замечать, то ли – как все люди – был беспечным и не думал о плохом. А Коля чуть ли не попятам за ним ходил!

И вот, однажды, Генрих Артерран за чем-то поехал в казино под названием «Волна». Это казино находится на берегу Кальмиуса. Как раз на том, где «ивы тянулись к самой воде, и где ещё сохранилась природа». То есть, там было достаточно глухо и тихо, для того, чтобы застрелить «врага» без свидетелей. И ещё было болото, в котором можно утопить тело. В само казино Коля не заходил. Он топтался возле парковки, скрываясь за деревьями и кустами от охранников. Луна скрылась в тучах. Поднялся ветер. На улице было холодно, даже морозно. Коля замёрз. Он дышал на закоченевшие руки, выпуская изо рта пар, но от этого становилось ещё холоднее, потому что этот пар на руках превращался в капельки воды. От холода Коля даже подпрыгивать начал!

Коля караулил уже, наверное, часа четыре. Глянув на часы, он увидел, что время близится к полуночи. И что он там так долго торчит? В карты играется, что ли?! Коля уже хотел плюнуть и уехать домой – греться, а то ещё простудится, чего доброго! Он уже выбирался из своих кустов к машине, когда увидел, как по ступенькам кто-то спустился. И пошёл не на парковку, а свернул как раз, на набережную. Тут Коля понял, что это – не кто-нибудь, и именно – Генрих Артерран, которого он выслеживает. Коля бесшумно двинулся за ним, нащупав за пазухой рукоять пистолета. По земле, засыпанной опавшими жёлтыми листьями, стелился белый туман, в воздухе висела сырость. Артерран быстро шёл и громко разговаривал по телефону. Но Коля не понял ни слова, потому что он говорил по-немецки, а Коля этот язык не знал. Он, вообще, не дружил с языками. И немецкий – это такой язык, что, по словам и интонациям не поймёшь, что он там кричит – ругательства, или комплименты...

А Генрих Артерран, болтая по своему телефону, заходил всё дальше в глушь. Идя вдоль Кальмиуса мимо отсырелых ивовых стволов, он поравнялся с болотом, и остановился. Коля замер, отошёл за дерево. Болото затянуто тонким ледком. По берегам торчат засохшие камыши. За болотом начинаются густые и тёмные заросли. Артерран прервал разговор резким выкриком и спрятал телефон в карман. А потом принялся молча смотреть на медленно текущую речную воду. Вот, сейчас, как раз, и нужно прикончить его, раз и навсегда, чтобы не спекулировал более Колиной свободой. Из-за своего дерева Коля хорошо видел его, как он стоит там, на берегу, один, беззащитный и слабый против Колиного пистолета. И теперь Коля распоряжается, жить ему, или нет. Если Коля захочет, он проживёт ещё несколько минут, а если не захочет – умрёт сейчас же. Коля был милосерден: дал ему прожить на пять минут больше...

Коля достал пистолет. Долго и тщательно прицеливался, чтобы не промахнуться, выстрелить наверняка. Генрих Артерран продолжал неподвижно стоять у Коли на мушке. В ночном небе бесшумно плыли рваные тучи.

«Всё, эндшпиль!» – произнёс про себя Коля и нажал на ку...

Внезапно кто-то схватил Колю сзади за руку, вывернув её так, что затрещали кости. Коля бестолково выстрелил в воздух, заверещав от боли. Неожиданный противник ударил его так, что Коля, описав в воздухе немыслимый кульбит, плюхнулся в то самое болото, в холодную грязную воду. Николай нырнул с головой, хлебнув хорошенечко этой мутной, воняющей тиной и лягушками, воды. Хорошо ещё, что в холод лягушки спят, а то бы точно проглотил одну! Бедняга пошёл ко дну, потому что одежда быстро набрала воду. Коля пытался вынырнуть, но ноги завязли в иле на дне болота. Насилу ему удалось освободить их и всплыть на поверхность, поднимая брызги. Леденистая вода, как иголки, впивалась в тело. И рука болела ужасно, будто бы была вывихнута, или даже сломана. Гребя здоровой рукой, шумно отплёвываясь и кашляя, временами барахтаясь и скрываясь под водой, Коля добрался до берега. Когда горемыка очутился на мелководье, он пополз на четвереньках, прямо по липкой, мягкой грязи. А потом поскользнулся и шмякнулся в эту грязь лицом вниз.