====== Глава 126. Дом Смирнянского. ======

Пётр Иванович оставался прагматиком и не особо-то верил в затею Недобежкина с «призрачным» домом Смирнянского. А в идею Ежонкова насчёт того, что Смирнянский сможет привести их туда под гипнозом – не верил вообще. Но раз начальник приказал – Серёгин выполнил приказ и теперь сидел в салоне микроавтобуса и ждал, пока Недобежкин уломает самого Смирнянского на участие в своей затее. Рядом Серёгиным сидел Сидоров. Сержант без колебаний согласился ехать, потому что для него эта «экскурсия» была шансом побороть мистический страх перед Горящими Глазами. Сидоров смотрел в окно, но ничего не видел: он обещал себе, что когда увидит эти чёртовы Глаза – обязательно схватит и арестует их владельца, чего бы ему это не стоило. А то даже стыдно: мент, и суеверно боится каких-то призраков, или гномиков, или чёртиков. Ладно, толстый Ежонков боится. Он гипнотизёр, витает постоянно в этих своих «тонких» и «толстых» мирах, ему можно быть суеверным. А вот, оперу Сидорову – нельзя!

А потом – возник «толстый Ежонков». С запасом булочек и пирожков в левой руке, он втиснул в салон свои обременённые жирком габариты и сейчас же набросился на Петра Ивановича:

- Серёгин! – крикнул он и дёрнул Серёгина за рукав. – Когда приедем назад – я тебя подпушу и узнаю, кто тебя уделал, ферштейн?

- Ферштейн, – Серёгин охотно согласился, потому что уже давно хотел избавиться от «порчи» и поведать о «запечном сверчке» плотника Потапова.

- Молодец! – обрадовался Ежонков и достал булочку. – Надо закусить перед дорожкой, а то сейчас Васёк придвинется – и начнётся Всемирный строгач.

- Не завтракал? – осведомился Серёгин, наблюдая в окно за Недобежкиным, который силой стаскивал Смирнянского со ступенек райотдела.

- Завтракал, – возразил Ежонков. – Как же я на такой вредной работе и без завтрака?! Я же усохну! Переварилось уже всё, пока Смирнянского пушил!

Пётр Иванович пожал плечами: может быть, гипнотизировать, правда, так трудно? Хотя Ежонков совсем не выглядит заморышем…

Недобежкин подтащил Смирнянского к микроавтобусу за шиворот и пихнул его на пассажирское сиденье впереди.

- Садись! – громыхнул он, а сам полез за руль.

- Нет, нет! – не позволил Ежонков, выбираясь из салона на улицу. – Васёк, ты сядешь в салон, я сяду впереди, а поведёт – Смирнянский!

Недобежкин замер и отвалил челюсть.

- Стоп, Ежонков! – выдавил он, отцепив от Смирнянского свои пальцы. – Ты хочешь сказать, что Смирнянский поведёт машину… под гипнозом???

- Ну, да! – весело кивнул Ежонков и вскарабкался в кабину на кресло рядом с водителем. – А то, как же он бы привёл нас туда, куда надо? Он тебе не будет говорить: «Поверни туда, затормози вот здесь!». Под гипнозом он будет сам вертеть баранку и бессознательно ехать туда, куда надо!

- Да нас любой гаишник сначала тормознёт, а потом – сдаст в психушку! – вмешался Смирнянский. – Когда такое было, чтобы человек вёл машину во сне??

- Да он угрохает всех нас и машину! – рыкнул Недобежкин. – Ты, Ежонков, точно с дуба навернулся!

- Хы-хы, как смешно! – огрызнулся Ежонков, роняя крошки от булочки на приборный щиток. – Ты, Васёк, мало понимаешь в гипнозе, и вообще, не знаешь, что это такое. Если ты боишься – можешь оставаться, а я поехал!

Недобежкин всегда – даже, когда боялся – стремился показать «образцовую храбрость». Он поворчал, что всё «это – безумие» и «только совсем чокнутый сможет решиться доверить руль сомнамбуле», а потом – забрался в салон и буркнул Ежонкову:

- Ладно, хорошо, пускай ведёт. Но если он впаяет нас в столб, или в дерево – ремонт автомобиля оплатишь ты, Ежонков!

Ежонков хохотнул, празднуя победу, но гипнотизировать Смирнянского пока не спешил.

- Игорёша, – сказал ему Ежонков, когда Смирнянский нехотя залез за руль. – Сначала ты привезёшь нас к отправной точке – к тому месту, где ты попался Короткому, и тебя в багажник запёрли. А потом – я освобожу твоё подсознание.

- Чёрт! – буркнул Смирнянский и включил зажигание. – Ты мне мозги вынесешь!

У Серёгина невольно сложился стереотип об «отправной точке» Смирнянского: некая глухомань на дальней окраине города, где скелетами динозавров возвышаются недостроенные и заброшенные дома. Там полно бомжей и бандитов, а донецкие «братки» там «тасуют лавандосы», «шлифуют понятия» и «спихивают жмуров». Однако на деле всё оказалось куда проще. Никаких недостроенных домов и никаких бандитов. Да и не далеко совсем: Краснофлотская улица – двор одной из пятиэтажных хрущёвок. Дворик тихий – абрикосовые деревья, детские качели, парочка лавочек, населённых бабулями, в сторонке – гаражи, переделанные под голубятни. Сегодня, солнечным утром, тут всё выглядело таким умиротворённым, утопически тихим и мирным: «…Травка зеленеет, солнышко блестит…». Смирнянский нажал на тормоз и застопорил микроавтобус около одной голубятни.

- Вот тут я им попался, – пробурчал он, вспоминая оскаленные лица тех зловещих бандитов.

- Прекрасно! – улыбнулся Ежонков. – Точка отправления найдена. А теперь – внимание, я начинаю «королевскую игру».

- Давай, давай… – буркнул милицейский начальник, предвкушая очень скорое крушение возле первого же столба или ствола.

Смирнянский погрузился в гипнотический полусон. Он перестал говорить и грызться с Ежонковым, положил руки на руль и завёл двигатель, как японский робот-таксист. Это было очень странно, но во сне Смирнянский водил машину куда лучше, чем когда не спал. Бодрствуя, Смирнянский постоянно стремился нарушить ПДД: проскакивал на красный, обгонял, подрезал, а иногда даже мог срезать путь через газон. А во сне он стал ревностным блюстителем Правил: не превышал скорость, останавливался на каждом светофоре и пропускал пешеходов на неуправляемых переходах.

- Ежонков, а ты не мог бы сделать так, чтобы он всегда так ездил? – осведомился Недобежкин, которому понравилась новая манера вождения Смирнянского.

- Ноу про́блем! – весело согласился Ежонков. – Внушу ему страх перед автокатастрофой, и он будет водить, как счетовод!

- Давай! – разрешил Недобежкин. – А то по нему уже миллионные штрафы рыдают.

Смирнянский ехал очень долго – наверное, час ехал, а может быть, ещё и с хвостиком. Пётр Иванович, которого последний год преследовал хронический недосып, даже заснул в удобном, качающемся, словно колыбель, кресле. Сидоров тоже пытался заснуть, чтобы не наблюдать в окно урбанистические виды, но не мог из-за кошмаров. Пару раз сержант проваливался в сон, но оба раза вскакивал почти что, в холодном поту: в первый раз ему приснилось, что он провалился в яму, кишащую крокодилами и змеями, а во второй – что он лежит на исполинской тарелке посреди длиннющего банкетного стола, накрытого чёрной скатертью. А вокруг собралась «весёлая компания»: зелёные рогатые чёртики и бледные клыкастые вампиры. Каждый из них держал в лапах похожую на трезубец вилку, и норовил отъесть от Сидорова лакомый кусочек.

Когда Сидоров вскочил в последний раз – Смирнянский нажал на тормоз, а Ежонков объявил:

- Приехали!

Пётр Иванович тоже проснулся и высунул нос за окошко, желая посмотреть, куда это они приехали. А приехали вот куда: до самого горизонта расстилался необъятных размеров пустырь, похожий на какую-то широкую глухую степь. Никакого мусора, свалок, домов – только высокие полевые травы. А невдалеке, на холмике, торчит остов некоего сооружения. Похоже, что сооружение каменное, крыши у него нет, а стены выщерблены, как скалы в пустынях.

- Ну, да, похоже на рассказ Игорёши, – пробормотал Недобежкин, схватив себя за подбородок, и осведомился у Ежонкова: – Ну что, Кашпировский, может, расколдуешь его?

- Рано! – отказался Ежонков. – Он должен нас в подвал спустить и показать тот ход, по которому он шёл.

Да, похоже, что Ежонков действительно, виртуоз гипноза – даже Недобежкин, кажется, в это поверил и согласно кивнул.

Они оставили машину и поднялись на холмик, приблизившись к щербатому строению. Повсюду валялись осколки красных кирпичей и какие-то ошмётки арматуры, железяки, камни…