Летний вечер был тихим и тёплым, как и положено летом. Вот только воздух, вместо того, чтобы благоухать цветами, разил удушливым дымом, который вырывался из закопченной до черноты трубы крематория. Приземистое, кубическое здание этого самого крематория неприятно и неэстетично чернело на фоне розового заката. Опять эти отвратительные нацики сжигают бедняг, которые перешли им дорогу в особо крупных размерах.
Генрих Артерран в этот вечер занимался своим привычным делом, которым занимался вот уже целый месяц: «украшенный» тяжеловесными кандалами, выкапывал штыковой лопатой очередную никому не нужную яму. Слева и справа от него потели его товарищи по несчастью – другие узники, помеченные этим безвкусным перевёрнутым треугольником. Генрих Артерран слышал, как они кряхтят, сопят и ругаются, в то время, как его изысканный музыкальный слух желал услышать пение соловья, или переборы арфы. У высокого бетонного забора, увенчанного стальными кудрями колючей проволоки, торчал с автоматом наперевес напыщенный, откормленный и холёный, как курдючная овца, фриц. Второй фриц торчал чуть поодаль, справа, и от нечего делать поминутно зевал и постукивал куцыми пальцами по своей дурацкой чёрной каске.
Генрих Артерран бросил на эту «доблестную стражу» беглый взгляд, оценивая их физические и технические возможности. Какие, всё же, тупые и топорные у них рожи – да, в СС только таких и берут – поглупее и поплечистее. Генрих Артерран давно уже замышлял побег – надоело перекидывать туда-сюда глину и камни, хотелось заняться умственной работой. Кажется сегодня – именно тот день, когда можно будет их покинуть. Сейчас стемнеет немного, и Генрих Артерран скажет этим дубам: «ауфидекрзеин».
Вчера весь день хлестал ливень, земля была мягкая, в ямах собралась дождевая вода, и образовались мини-болота. Жаль, что в этой дыре не растут растения и не живут животные, а то бы да, получились болота. Солнце зацепило нижним краем сизую полоску леса, что виднелась из-за забора на далёком горизонте. Где-то слева прострекотала автоматная очередь – снова расстреливают. Они каждый день так делают: сжигают и расстреливают. Ипохондрия налицо…
Наконец-то солнце сползло с небес, и в воздухе сгустились удобные сумерки. Генрих Артерран пару раз зачерпнул своей лопатой землю, привычно перебросил её в высокую кучу, а потом – повернул голову в ту сторону, где лениво затягивался вонючей сигареткой ближайший фриц.
- Эй, дружище, дай закурить! – нарочито громко и с хорошей долей ехидства крикнул этому фрицу Генрих Артерран.
Фриц от такого цинизма опешил – даже выронил сигаретку изо рта, а другие узники испуганно зароптали, мол, сумасшедший, что ты такое творишь???
- Закурить дай! – повторил Генрих Артерран, перестал копать и картинно опёрся локтем о древко лопаты.
Фриц скорчил злобный оскал, поднял автомат и большими шагами направился к возмутителю спокойствия, желая, видимо, показать, «кто в доме хозяин». Генриху Артеррану только это и нужно было. Едва фриц приблизился на расстояние досягаемости и замахнулся, Генрих Артерран резко рубанул его ребром ладони в открытое брюхо. Брюхо оказалось мягким – никакого пресса, один жир. Фриц булькнул, надул щёки, согнулся пополам и беззвучно осел на кучу земли. Второй фриц спохватился, решил стрелять очередью, но Генрих Артерран мгновенно нырнул вниз, подставив под летящие пули скованные руки. Высекая искры, пули перебили цепь его кандалов, и Генрих Артерран оказался свободен. Другие узники залегли лицами вниз, закрыли руками свои головы, чтобы в них не попало. Фриц продолжал стрелять, пули со свистом пролетали мимо, рикошетили, обо что попало. Генрих Артерран схватил автомат поверженного, запрыгнул за высокий земляной вал, кувыркнувшись через голову, и выстрелил оттуда, скосив этого «Робин Гуда» наповал. Фриц повалился и сбил с ног другого, что бежал ему на помощь. В лагере подняли тревогу, противно заревела сирена, включились все прожектора. Охранники сбегались, как тараканы, Генрих Артерран отбегал к закрытым железным воротам, скрываясь за горами вырытой земли, и стрелял в них до тех пор, пока не закончились патроны. Перед ним выросла полосатая будка, из-за неё выбежал фриц и оказался с Артерраном нос к носу. Не успел он взяться за оружие, как Артерран навернул его прикладом своего пустого автомата, отбросив прямо в окно будки, а потом – швырнул этот автомат в другого охранника, что заходил справа, и попал ему прямо в лоб. За спиной Артеррана возник тысяча первый по счёту охранник, вскинул автоматик. Но Артерран ногой подбросил удачно оказавшуюся рядом лопату, схватил её, словно боевой шест, и засветил фрицу рукоятью между глаз, махнул лопатой назад и сразил второго фрица, что предательски целился ему в спину.
- Построиться! Искать его! – раздался справа каркающий голос.
Это орал офицер в чёрном кителе и в белой рубашечке, что бежал прямо через изрытое поле, собираясь организовать охоту на беглеца. Генрих Артерран притаился около одной ямы, на дне которой в лучах прожектора поблёскивала склизкая грязюка. Дождавшись, пока офицер – штурмбанфюрер, между прочим – поравняется с ямой, Артерран выскочил из укрытия и дал ему смачного пинка под зад. Штурмбанфюрер не устоял на ногах и полетел прямо в яму. ШМЯК! – грязные брызги полетели во все стороны. Штурмбанфюрер упал лицом вниз, шумно вынырнул, плюясь, пуская пузыри. Он замахал кулаком и заорал вслед убегающему к воротам Артеррану:
- Ду бист швайн !!! – и это притом, что сам сидит в грязи по шею!
Хохотнув над ним, Генрих Артерран с разбегу запрыгнул на ворота, ловко перескочил колючую проволоку и спрыгнул с другой стороны. Немец-охранник оказался прямо перед ним, и тот час был уложен «спатки» лопаткой по сопатке. Когда он упал, Генрих Артерран со всех ног побежал прочь, стремясь как можно быстрее пересечь расчищенное пространство и нырнуть в виднеющийся неподалёку лесок.
За ним гнались с собаками – Артерран слышал, как собаки захлёбываются лаем. Ну ничего, они его не догонят. Впереди под обрывом сверкала речушка. Доскакав до этого обрыва, Генрих Артерран зашвырнул свою лопату подальше в воду, а сам – прыгнул вниз ласточкой. Ему повезло: речка оказалась глубока. Артерран нырнул и поплыл под водой, прислушиваясь, не шлёпают ли по водной поверхности пули. Нет, над ним тихо – не догнали, увальни коротконогие! Генрих Артерран вылез из воды далеко от того места, где нырнул. Всё, они отстали, а он – скрылся!
Генрих Артерран не прятался в лесу – он же не дикарь. Он выбрался из леса и пешком доплёлся до железнодорожной станции. Со станции, пыхтя, отходил поезд – пассажирский экспресс, и на дымящем паровозе торчала табличка: «Wien». Вена! Как раз то, что нужно! Экспресс уже тронулся, готовился набрать скорость и уехать. Тогда Генрих Артерран прибавил ходу и вскочил на подножку запасного паровоза, который тащился задом наперёд в конце состава. Скрываясь там за кучей угля, он добрался до города Бургхаузен. Городок ютился на австрийской границе. Поезд остановили и задержали на станции: немецкие пограничники решили, что нужно провести суровый досмотр. Они вваливались в вагоны, потрясая автоматами, врывались в купе и выгоняли пассажиров с вещами на перрон. Генрих Артерран притаился в своём неудобном и грязном убежище, в надежде отсидеться, пока фашисты будут «перетряхивать» пассажиров в вагонах. Однако те не ограничились вагонами, а двинулись к его запасному паровозу. Он услышал, что они пришли, различив в вокзальном шуме топот их сапог. Нет, дальше сидеть нельзя – найдут и сразу сцапают. Не дожидаясь, пока его схватят и выволокут за шиворот, Генрих Артерран скользнул к узкому окну и выпрыгнул из запасного паровоза на пути. Он собрался под вагонами пролезть на перрон, но вдруг остановился. Он вспомнил, что на нём до сих пор остаётся проклятая лагерная роба, а на лице наросла неприличная борода. Оценив шансы сбежать отсюда в робе и при бороде, Генрих Артерран сразу же смекнул, что «фрак арестанта» ужасно мешает продвижению. Нужно срочно что-то менять. Вот только как? Притаившись под горячим грязным вагоном, Генрих Артерран видел перрон. Немцы решили основательно потрясти австрийский экспресс. Из поезда высадили всех пассажиров, они толпились под ярким солнышком, переговаривались шёпотом, чтобы их не слышали фашисты. Фашисты лазали между ними серыми крысами и копались в чемоданах. Некоторых заставляли выворачивать карманы, некоторых – просто обыскивали. Чёрт, как же их тут много – ни за что не проскочишь, тем более, в робе. И тут Генрих Артерран заметил чей-то клетчатый чемодан. Рыжий фашист порылся в нём и приткнул около вагона, слишком близко к путям. Если подползти под вагон и протянуть руку – можно схватить его и утащить, тем более, что тот же фашист наставил рядом с ним других чемоданов и отвернулся. Генрих Артерран старался не издать ни звука. Он на четвереньках подполз под вагон, улучил момент, взялся за ручку чемодана и тихо, мирно украл.
