- Ну вот, приехали! Абдуцировали, или как там у них говорится?! Ну, вообще, ну, хоть стой, хоть упади! Чёрт! Эээй!!! – это милицейский начальник ещё пытался временами призвать кого-то к ответу, но ответа не следовало, и он замолкал.

Сейчас Недобежкин просто сидел, бессильно привалившись к стенке, и бормотал проклятия в адрес «верхнелягушинских чертей» и бандитов из «банды Тени». Пётр Иванович имел лучшую выдержку. Он тоже сидел у стенки, но молча, и размышлял о том, что рано, или поздно, но их всё равно кто-то должен навестить. Не замуровали же их тут раз и навсегда?? Ещё Пётр Иванович думал о Сидорове. Серёгин всё старался предположить, где эти бандиты могли бы его держать. Однако в голову лезли абсолютно ненужные и вредные мысли, такие: «Вот, Сидоров! Такой молодой был, а пропал ни за грош, ни за копейку!». Серёгин облокотился на стенку боком, он пытался заснуть, но заснуть не получалось – очень уж было жёстко. Поёрзав немного, Пётр Иванович вдруг замер: откуда-то из-за сплошной стены долетали некие едва слышимые звуки. Серёгин перестал ворочаться и прислушался. Скулит кто-то, или… Всё на свете тут заглушал Недобежкин своим зубровым рёвом и топотом.

- Василий Николаевич, – тихо сказал Серёгин. – Тише, там за стенкой кто-то есть.

- Что? – шумно осведомился Недобежкин и со всего маху приземлился около Серёгина. – Что?

- Прислушайтесь, – прошептал Пётр Иванович, приложив к стенке правое ухо. – Похоже, что мы тут не одни.

Наконец-то Недобежкин умолк и раскрыл уши. Да, за стенкой безусловно, томится кто-то ещё. И этот кто-то тихо плачет тоненьким голоском.

- Эй, кто здесь? – громко и отчётливо поинтересовался Пётр Иванович и постучал в стенку кулаком так, чтобы сосед услышал его.

Кажется, услышал – плач прекратился, а вместо него последовали три приглушённых удара – сосед стучал в ответ. Ответил, значит, не всё так безнадёжно. Тут есть кто-то ещё. Присутствие соседа почему-то заставило моральный дух подскочить чуть ли не до потолка. С этого момента оба были уверены в том, что выпутаются и выберутся на свободу.

А за стенкой томилась Эммочка. Гопников всё грозился провести над ней какой-то эксперимент, пару раз пугал последствиями, но почему-то ничего не делал. Но и не выпускал. Её «апартаменты» не являлись карцером, а больше напоминали гостиничный номер средней руки, вот только без окон и без дверей. Эммочка не раз пыталась убежать. В ванной комнате она нашла вентиляционную шахту. Шахта была достаточно широка, чтобы в неё мог протиснуться человек, вот только что закрыта решёткой. За то время, пока её тут держали, Эммочка нашла способ сковырнуть эту решётку и однажды залезла-таки в шахту. Она совсем недолго по ней ползла, прежде, чем натолкнулась на другое, на сей раз – непреодолимое препятствие. Впереди бешено вертелся гигантский вентилятор. Его лопасти с силой перекачивали огромные массы воздуха, чтобы проветрить подземные помещения. А если попытаться между ними полезть – можно запросто превратиться в фарш. Эммочка не хотела превращаться в фарш, и поэтому полезла назад, убеждённая в том, что обязательно должна отыскать что-то, что могло бы хоть на время застопорить этот чудовищный вентилятор. На беду, в её «узилище» не нашлось ничего подходящего: мелочь вроде фена, чайника, или кастрюли не годилась. А вся нехитрая мебель была намертво привинчена к полу. Эммочка попробовала отодрать хоть что-нибудь, однако ничего не поддалось. Но и после этого она не сдалась, а отыскала другую лазейку – ещё одну вентиляционную шахту, которая вела… Эммочка и в неё лазила, однако так же безуспешно: её «темница» сообщалась всего лишь с какой-то тёмной клетушкой, которая так же не имела ни окон, ни дверей. До настоящего времени клетушка пустовала, однако с недавних пор у Эммочки завелись шумные соседи. Эммочка сразу смекнула, что они могут ей помочь, и решила пойти на контакт. Она села у стенки, смежной с соседней клетушкой, и сделал вид, что плачет…

- Отзовитесь! – кричал стенке Пётр Иванович, временами замолкая и прислушиваясь в ожидании ответа.

- Я тут! – специально пролепетала Эммочка елейным голоском, чтобы показаться несчастной случайной жертвой. – Я могу помочь вам!

Эммочка вознамерилась, во что бы то ни стало, заманить соседей к себе и поэтому рассказала о решётке.

- Я могу снять её, – говорила она. – Вы перелезете ко мне, а я знаю, где выход!

- Ну, снимайте, – разрешил Недобежкин. – Только вот вы уверены, что у вас нет видеокамеры?

Упс! А про видеокамеру Эммочка как-то не подумала. Да, Гопников, а тем более пройдоха Гейнц могли запросто подсунуть ей «жучка»… Но, ничего – Эммочка надеялась, что убежит до того, как они успеют сюда ворваться.

- Уверена, камеры нету! – соврала Эммочка, свинчивая винты решётки пилочкой для ногтей. – Сейчас – ещё чуть-чуть – и можете лезть!

Недобежкин уже нащупал эту самую решётку – она была велика, торчала в нескольких сантиметрах над полом, и из неё летел свежий воздух. Они с Серёгиным слышали, как сосед, а скорее – соседка – возится, откручивая её. Наконец, решётка была снята, и в тёмную каморку милиционеров хлынул неяркий свет.

- Перебирайтесь! – шепнула соседка.

- Ну что Серёгин, лезем? – это Недобежкин не спрашивал, а скорее, приказывал, потому что иного пути не оставалось.

Недобежкин лез первым. Милицейский начальник, как и положено начальнику, обладал внушительными габаритами. Он едва протиснул в узкую лазейку широкие плечи, а когда дело дошло до живота – так едва не застрял. Ему ещё повезло, что соседка схватила его за руки и потянула на себя, а Серёгин подтолкнул сзади.

- Чёрт, что за дыра такая! – кряхтел Недобежкин, едва пропихиваясь между массами железобетона.

Когда Недобежкин, наконец-то пролез, он выкатился в соседнее помещение, как круглый колобок и огляделся по сторонам. Первое, что увидели его глаза – это свет. Он попал в некую светлую комнату – не очень большую, содержащую нехитрую мебель. Небольшой стол вроде компьютерного, один деревянный стул, в углу – железная кровать… На стенах дешёвенькие бумажные обои в мелкий бантик.

Когда Эммочка увидела воочию своих соседей – он попятилась назад: начальник Калининского РОВД Недобежкин и следователь Серёгин! Хуже быть уже не могло – это они объявили в республиканский розыск «киевскую колдунью» Маргариту Садальскую, то есть её, Эммочку!

- Вот это да! – выдохнул Недобежкин, едва завидев, какая им с Серёгиным попалась соседка. – Маргарита Садальская собственной персоной!

Милицейский начальник резво вскочил на ноги и припёр потрёпанную, завёрнутую в тряпьё «киевскую колдунью» к стенке.

- Попалась! – рявкнул он ей в лицо. – «Во-от, я могу вам помочь»! Ну, всё, теперь ты заложница, дорогуша!

- Да я сама в плену! – на этот раз Эммочка разрыдалась по-настоящему – не столько от страха, сколько от досады: разве эти заскорузлые менты могут ей помочь?? Да они её в кутузку засадят – и точка! – В плену! – всхлипнула Эммочка. – И я не Маргарита Садальская…

- Ну, это ясно, что не Маргарита, – кивнул Пётр Иванович. – Давай-ка, садись, и объясни, какой выход ты нашла, а потом – всё остальное!

Серёгин ухватил Эммочку за рукав, выволок её из-под носа Недобежкина и усадил на кровать.

- Ну, где выход? – это они уже вдвоём на неё надвинулись.

- Там! – провыла Эммочка, показав отощавшей от плохой кормёжки рукой в сторону двери, за которой скрывалась ванная комната. – Только вам придётся отодрать эту кровать и засунуть её в вентилятор, иначе он всех нас в бефстроганов искромсает!

- Вентилятор? – Недобежкин задумался, схватив рукою правый ус.

- Выход – через вентиляционную шахту! – пискнула Эммочка. – А там – вентилятор! Не стойте – отдирайте кровать!

Эммочка уже начинала злиться – менты мешкали, и мешкали, а в этой чёртовой дыре вполне могла быть видеокамера!

- Вставай! – Пётр Иванович решительно согнал Эммочку с кровати.

Недобежкин опустился на четвереньки, чтобы посмотреть, насколько крепко привинчены ножки. Да, крепко – толстенные болты прочно соединили никелированные ножки кровати и бетонный пол. Но милицейский начальник не сдавался.