Карпец немножко выглянул из своей прострации и неразборчиво пробормотал:

- Бык-бык…

- Тьфу! – плюнул Смирнянский и отпустил плечи Карпеца. – «Бык», значит?

- Ык! Ык! – икнул Карпец, дёрнувшись на своём скрипучем стуле.

- Говорит, – прошептал Ежонков, который уже заточил всё печенье, а так же – опустошил хрустальную конфетницу, что стояла на холодильнике.

- Икает! – буркнул Смирнянский, не глядя на Ежонкова, а потом – его взгляд случайно упал на горку конфетных фантиков на столе около пустой миски из-под печенья. – Ах ты ж!.. – Смирнянский взвился так, словно бы его кто-то обжёг сзади. Он подскочил к Ежонкову, схватил его за воротник и принялся трясти. – Смотри, сколько следов ты оставил! Этот Карпец завтра же в ментуру попрётся, накатает заяву, они сошьют тебе дело, и, в конце концов – упрячут за воровство!!!

- Ты брызжешь слюной, – спокойно заметил Ежонков, пытаясь отстранить цепкие пальцы Смирнянского от своего пострадавшего воротника.

- Р-рр!! – рычал Смирнянский в лицо Ежонкову и, не переставая, тряс его. – У нас же с тобой было СЕКРЕТНОЕ дело!! А ты?! Ну, что ты натворил?? Зачем сожрал??

- Спокойно, братик, – Ежонков, наконец-то отделался от рук Смирнянского и спрятался от него за равнодушного к жизни Карпеца. – Я же гипнотизёр. Я внушу ему, что он сам всё съел, и он никуда не пойдёт. А ты здесь так рычишь, что сейчас все его соседи разом позвонят в милицию. И попадёшься ты, а не я.

- Тьфу! – огрев кулаком воздух, Смирнянский вернулся на свой стул. – Давай, колдуй, а то он у тебя до скончания веков тут быковать будет!

- Све! Све! – выдал Карпец и свалился под стул. – Све! Све! – выплюнул он, лёжа на полу, на правом боку. – Све! Све!

- Что? – Смирнянский оторвался от стула и повторно приблизился к Карпецу. – Давай, вставай! – он подхватил лежащего Карпеца под мышки и, кряхтя, усадил его назад.

- Све! Све! – выкрикивал Карпец и так дёргался, что снова свалился.

- Ежонков, давай сюда верёвку! – потребовал Смирнянский, в который раз возвращая Карпеца на стул. – Чувствую, он тут будет падать и падать.

Ежонков повертелся по кухне, поискал глазами верёвку, но не нашёл. Тогда он вооружился ножом и потопал в ванную – срезать бельевую.

- Све! Све! – не унимался Карпец и пихал Смирнянского, что удерживал его на стуле. – Све! Све!

- Быстрее, Ежонков! – крикнул Смирнянский. – Чего ты там возишься!

- А вот и я! – на пороге кухни появился радостный Ежонков. В одной руке он сжимал здоровенный нож, а в другой – держал небрежно скрученную бельевую верёвку, на которой болталась одна зелёная прищепка.

- Ты ему всю квартиру разбомбил! – фыркнул Смирнянский, но не побрезговал бельевой верёвкой и быстро связал невменяемого Карпеца и прикрутил к стулу.

- Све! Све! – плевался Карпец и подпрыгивал вместе со стулом.

- Ничего! – улыбнулся Ежонков и положил своё грозное холодное оружие на стол. – Я внушу ему, что он сам её срезал, и ничего не будет!

- Что такое «Све»? – напёр Смирнянский на Карпеца, проигнорировав оптимизм Ежонкова. – Давай, Карпец, что такое «СВЕ»??

- Све! – выплюнул Карпец, и Смирнянскому пришлось от него отпрянуть. – Све!

- Светленко? – подсказал Ежонков, который, кажется, обнаружил в холодильнике что-то съедобное и теперь выедал.

- Цыц! – отрубил Смирнянский, а потом – оторвался от Карпеца, одним шагом добрался до холодильника и оттащил от него Ежонкова. – Ты ему весь холодильник опустошишь! – проворчал он, видя, как Ежонков жуёт с полным ртом. – Смотри, какой он худой! Он ни за что не поверит, что он сам столько съел!

- Втюхаю, что у него были гости! – отбоярился Ежонков, проглотив то, что жевал. – Вкусно, кстати – холодечик. Интересно, кто же ему его сделал? Наверное, мама, – сам себе ответил Ежонков и отошёл подальше от недовольного Смирнянского. – Мне, кстати, как гипнотизёру, требуется повышенное количество калорий, а то я с вами так и до истощения дойду! – добавил он, спрятавшись в угол между плитой и стенкой.

На плите стояла некая кастрюля, и Ежонков не преминул поднять с неё крышку и заглянуть внутрь.

- Тебе, Ежонков, на диету пора, – заметил Смирнянский. – У тебя не истощение, а пузо! Давай, лучше, работай! Крути его, что такое «Све»!

- У, бука! – огрызнулся Ежонков и закрыл кастрюлю. – Без меня и шагу ступить не можешь, а туда же – «Я крутой»!

Ежонков принялся ещё гипнотизировать Карпеца, однако тот не пожелал говорить ничего кроме «Све».

- Светленко начинается на «Све», – продолжил продвигать свою догадку Ежонков, когда устал от пассов и «заклятий». – Слушай, Игорек, а не может быть такого, что этот Светленко и есть результат «Густых облаков»?

- Как мне помнится, – начал Смирнянский, завалив свои длинные ноги на кухонный стол Карпеца. – Ты у нас посещал Верхние Лягуши, и это тебя местный «чёрт» едва не ухватил за одно место. Так вот, ты и скажи, Светленко это был, или нет?

- Не знаю, – буркнул Ежонков и посмотрел на часы. – Три часа ночи. Домой мне уже пора!

- Какой «домой»?? – не понял Смирнянский. – Работы по горло!

– Это у тебя дома шиш с дырой, а у меня – ревнивая жена! – отпарировал Ежонков. – Я и так едва отбоярился, сказал, что срочная работа с документами. Если я приду под утро, она меня, вообще из дома вышибет!

- У тебя же своя квартира есть! – напомнил Смирнянский. – Ты от своей жены не зависишь!

- Как? – вскочил Ежонков. – А биография? Если меня жена вышибет – то биография будет подпорчена!

- Слушай, Ежонков, – Смирнянский прищурил левый глаз и установил на своём лице выражение исключительной жёлчности. – Ты же со своей женой ещё в прошлом году развёлся, какая жена?

- А мы помирились! – настоял Ежонков. – Всё, я его бужу, и мы с тобою выстраиваем ножки, ферштейн?

Смирнянский подумал-подумал и решил, что да, пора им уходить: от Карпеца, всё равно, ничего вразумительного не дождёшься, а время-то не резиновое.

- Ладно, – сказал он, направляясь в прихожую. – А этого Светленко надо бы заграбастать, раз он такой особенный!

====== Глава 51. Рыбка на крючке. ======

Сидоров решил лечь спать пораньше, чтобы завтра пораньше встать. Работа, хоть и не волк, но Недобежкин велел им с Серёгиным прийти завтра на час раньше: начальник задумал некий «сногсшибательный» проект и решил, что должен осуществить его немедленно. Сидоров уже давно спал – заснул, отстроившись от громоподобного лая того демонического пса, которого завёл у себя его хрупкий сосед. Но всё же, тот десятый сон, который он сейчас досматривал, был не самым спокойным и радужным. Во сне сержант попал на базу «Наташенька» – в форме сержанта Красной Армии сороковых годов заполз он в подземные катакомбы через какую-то узкую отдушину и теперь – полз под защитой невысокого металлического парапета мимо бесконечного ряда огромных блестящих стеклянных колб, в которых росли «суперсолдаты» фашистов. У него было задание: уничтожить базу вместе с этими солдатами и колбами, а он не знал, как это сделать. Мимо его лица проходили чёрные кожаные сапоги охранников, которые не замечали лазутчика, а бухтели о каких-то своих проблемах на непонятном, даже не немецком, языке. Сидоров глядел на них снизу вверх, а потом – один из них наклонился, протянул руку и схватил сержанта за шиворот.

- Это Пончик! – шумно сообщил он другим. – Попался-таки, и теперь не уйдёт!

Сидоров попытался драться, но рука, которая вцепилась в его воротник, оказалась сделана из железа, как у киношного терминатора. На другом конце руки находился его давний враг – Николай Светленко. И он так хищно пялился на пойманного сержанта, что казалось, он разинет рот и проглотит его целиком! Сидоров сжал кулаки и приготовился к последней битве не за себя, а за Родину…

И тут сержанта разбудили: телефон зазвонил так, что Сидоров прямо подскочил на постели и едва не слетел на пол. Не проснувшись до конца, Сидоров взмахнул кулаком и залепил оплеуху тумбочке, на которой и расположился этот возмутитель спокойствия телефон.