- Кто может принять решение и есть ли где-нибудь экспрессивная диагностика?
- У нас нет, но я знаю, что во Владивостоке на кафедре есть доцент Симонова Е.С., которая с помощью электронного микроскопа определяет истинную природу заболевания. Больше на Дальнем Востоке до Хабаровска никого нет Вот так, ребята! - сказал нам врач.
Саша загрустил, настроение его упало до нуля.
- Саша, есть еще шанс, - говорю, - его надо испробовать, иначе я сейчас тебя здесь оставляю для уточнения характера заболевания, и мы уйдем домой без тебя.
Он задрожал, представляя, какие на его голову посыплются неприятности:
- Поедем, Володя, я же тебе говорил, что причины для этой болезни не знаю.
Мы дошли до центра п. Тихоокеанский, автобусы до Владивостока шли, но довольно редко и по расписанию, а езды около трех часов. - Берем такси, говорю ему, - нам надо спешить!
Поймали частника, сговорились за сто рублей и помчались во Владивосток в Медицинский институт. Прибыли туда около 16:00 часов и, конечно, никого уже не застали - доцент ушла домой. Долго унижаясь, выясняли адрес. На такси с огромным букетом цветов и двумя бутылками хорошего коньяка около 19:00 часов попали к ней домой. Открыв дверь, она очень удивилась и нам и нашим подаркам. Уяснив ситуацию, начала отказываться - дескать, приходите завтра.
- Завтра мы не можем, должны уходить в море, только сегодня - мы отблагодарим! - твердили мы.
Вышел муж врача, как оказалось, тоже военный моряк:
- Помоги им, Катя, видишь, ребята все в волнении.
- Ладно, поехали, ребята, - согласилась она, - уж очень хорошо умеете уговаривать. Было уже около девяти часов вечера.
Добрались до медицинского института, нашли ключи у вахтера, зашли в кабинет диагностики, включили уникальный люминесцентный прибор. Екатерина Сергеевна долго рассматривала Сашу, брала соскобы, смотрела с нанесенными красителями в проходящем люминесцентном свете, потом еще долго беседовала с ним, выясняя все мельчайшие подробности. Наконец, вынесла заключение:
- Я уверена, что это не заразное заболевание. Так что можете спокойно ехать и идти завтра в море!
Мы от радости подпрыгнули до потолка. Я сразу же взял быка за рога:
- Екатерина Сергеевна, оставьте, пожалуйста, свой автограф в этой прекрасной медицинской книжке!
- Да, моряки, от вас не отвяжешься, - она поставила большой штамп "здоров" и подписалась всеми своими регалиями.
Мы быстро доставили ее домой, отблагодарили и помчались в штаб флота. Мне надо было доложить командиру об исходе дела. Уговорили дежурного допустить к закрытой связи; послышался усталый голос командира: "Бажанов слушает!"
- Владимир Георгиевич! Все в порядке, в море уходим все, потерь нет, сказал я.
- Добро, но вы должны до подъема флага быть на корабле - выход перенесли на более ранее время... - и связь прервалась.
Не буду рассказывать, как мы ночью добирались обратно, это целая эпопея, но ранним пасмурным утром мы въехали на наш пирс на машине военной автоинспекции за пять минут до подъема флага. Доложились командиру, он посмотрел на Сашу, как на нашкодившего сына, и бросил сквозь зубы:
- Готовь реактор к запуску, как первый управленец отвечаешь за все!
В море мы ушли после обеда. На все вопросы сослуживцев "где же это вы были?" отвечали односложно: "Выполняли приказание командования".
До Камчатки было семь-восемь дней ходу, настроение у всех было хорошее - ведь возвращались домой. Офицеры в процессе разговоров подчеркивали, что мои рекомендации выполняются, и корешки успешно настаиваются на спирту.
Следует отметить, что походы, сопровождающиеся естественным процессом воздержания, отрицательно сказывались на физиологических параметрах моряков, и, как правило, этот процесс приходил в норму в течение двух недель. А так как окончание походов всегда сопровождалось и обильными возлияниями, то этот процесс часто затягивался, несмотря даже на молодость сослуживцев. Рекомендуя настойку из китайского лимонника, я убивал сразу двух зайцев кроме лечебного эффекта и психологической уверенности в целебности препарата, мои товарищи, исходя из рекомендаций, должны были на какое-то время значительно меньше употреблять спиртных напитков, которые, как известно из практики, в больших дозах также не стимулируют этот процесс. Я рассчитывал на явно положительный эффект.
Хорошо известно, что своевременные профилактические мероприятия - это лучший способ не болеть. Истина. Недаром перед походами мы в обязательном порядке проводим профилактические осмотры, амбулаторное лечение, в том числе и у стоматолога. Если специалисты общего профиля не вызывают у моряков отрицательных эмоций, то посещение стоматолога вызывает эмоциональный упадок, так как кроме осмотра большинству моряков требуется и лечение, поэтому они всеми правдами и неправдами, часто с помощью мелких подачек (шоколадок, воблы, спирта) добивались положительной записи в своих лечебных книжках, избегая санации полости рта, "Санация проведена, здоров, годен к длительным походам".
Мне это было известно, но объективно изменить годами сложившуюся ситуацию я не мог. На корабле был и прибор для оказания терапевтической стоматологической помощи, довольно допотопный, с ножным приводом, и его практическое применение в море вызывало у меня бурю протеста, особенно после того, когда в одном из случаев сверло намертво застряло в коронке, и потребовались огромные усилия для его извлечения.
Я всех предупредил, что если они не будут санироваться на берегу, в море их ждет расплата, которая будет заключаться в хирургическом лечении запущенных случаев. Для большего устрашения я периодически в походах натягивал в амбулатории суровую нитку с нанизанными на нее удаленными ранее зубами. При погружении лодки нитка провисала, а при уменьшении глубины вновь растягивалась, и болтающиеся на ней зубы издавали зловещий перестук. Но и эти запугивающие действия не производили на моряков должного эффекта. Из офицеров механической службы больше всего стоматологов боялся Саша, несмотря на то, что среди удаленных зубов на суровой нитке висели и его два. Через два дня после выхода, немного успокоившись после эпопеи с поездкой во Владивосток, Саша зашел ко мне, чтобы, как я подумал, продолжить рекомендованную доцентом процедуру. В этом плане картина менялась на глазах в лучшую сторону, самочувствие матроса улучшалось, и у него появилась реальная возможность быть здоровым еще до прихода домой.
- Ну что, Саша, все идет по плану, я очень рад - еще немного, и будем здоровы! - подбадривал его я.
Обработав ранку, я услышал жалобы на головные боли и просьбу дать ему анальгина. Через два часа Саша вновь зашел с аналогичной просьбой, а в беседе с соседями по кубрику я выяснил, что он на протяжении суток съел все их запасы, ночью не спал и полоскал рот ромашкой. "Опять зубы, - подумал я. - Везет же Саше в этом выходе!"
К вечеру ко мне зашел командир боевой части 5 Локтив С.В. и спросил, почему я не лечу офицеру зубы - ему, командиру, больно смотреть на его мучения. Я спокойно объяснил ситуацию и сказал, что жду не дождусь - хочу приступить к выполнению своего врачебного долга. Через пятнадцать минут офицера в сопровождении сослуживцев привели в амбулаторию. Я встретил его радушно, перевел взгляд на суровую нитку, на которой болтались два его зуба, и сказал с чувством:
- Ну что, Шура, Бог любит троицу - когда начнем?
- Прямо сейчас, - был ответ. - Сил терпеть нет, измучился.
- Ну, давай смотреть, какой на этот раз зуб будем удалять, - ответил я перед осмотром. Оказался восьмой нижний с почти разрушенной коронкой и выраженным воспалительным процессом вокруг.
Приготовил инструменты, блеск которых навел на него ужас, шприцы для проводниковой анестезии, новокаин 1% и 2%, тампоны, спирт. Был спокоен, благо, опыт удаления зубов был значительный. Одно беспокоило - знал некоторые моменты из его жизни.
Выпускник Высшего Инженерного Училища им. Ф.Э.Дзержинского, золотой медалист, его фамилия была выбита золотом на доске почета училища. На берегу нередко баловался крепкими напитками и всем доступным предпочитал чистый спирт, поэтому надежды на эффективность местной анестезии у меня не было.