- Ну что же, - говорил командир, - с этим этапом задания мы справились неплохо, будем готовиться ко второму - ракетным стрельбам.
Следует напомнить, что проведение этого этапа требовало не только мастерства подводников, но и сложной организации большого комплекса сопровождающих мероприятий, включающих выход лодки в конкретную акваторию океана, присутствия вспомогательных судов, как правило, эсминцев сопровождения, подключения служб космического контроля и специальных судов в различных точках земного шара, готовности полигона и т.д. Ведь стрельбы ракетами с нашего корабля в подводном положении позволяли поразить цель условного противника на расстоянии 12-14 тысяч километров.
Последующие дни подготовки к старту прошли в большом напряжении: многократно проходили тренировки по выходу на ракетные стрельбы, проверялась техника и электронно-вычислительные комплексы боевого информационного поста, в общем, напряжение нарастало.
Наконец, мы пришли в запланированную зону ракетных стрельб и встали в готовность номер 1. Пришла команда стрелять. Помню, как в тишине по громкой связи звучали команды подготовки, отсчитывались секунды перед залпом, пошла команда "Пуск", лодка вздрогнула на глубине, немного провалилась вниз и быстро вернулась на исходную глубину.
Несколько минут после пуска на корабле стояла необычная тишина, и вот радостным голосом командир объявил всему экипажу, что условная цель на Новой Земле поражена и командование флотом объявляет всем нам благодарность. Напряжение отпустило нас. Мы выполнили поставленные задачи и ждали, что нам скажет командир. Он продолжил:
- Ну что, ребята, устали? Ничего, герои-подводники, дней через десять будем у родного пирса, а там - сдаем корабль и готовимся в отпуск.
- Ура! - разнеслось по лодке. - Осталось продержаться совсем немного.
Возбужденные и довольные, мы делились впечатлениями с друзьями и в курилках, начали планировать свои действия после прихода на базу и варианты проведения отпуска.
Я тоже думал об этом. Естественно, некоторые моменты всегда хочется обсудить с друзьями, и вот в ближайший день после ужина я спустился на первую палубу ракетного отсека посетить командира боевой части 2 Володю Петранкина, то есть пошел к нему в гости. Офицеры его части несли вахту за пультами, а Володя что-то писал в каюте.
- А, доктор пожаловал! - обрадовался Петранкин, как будто не видел меня длительное время. - Садись, чайку попьем, - и усадил меня лицом к открытой двери своей каюты, через которую были видны ракетные шахты, а сам разместился к ней спиной. Начали с общих тем, я похвалил его за прекрасно проведенные стрельбы, предположил, что командование обязательно его отметит, чувствовал, что Володя в душе тоже предполагает такой исход.
Через несколько минут я вдруг увидел в проеме двери, как языки пламени охватили близлежащую ракетную шахту. Пламя как бы обнимало ее, поднимаясь снизу вверх. Я похолодел (известно, что пожар на лодке страшнее потопления) и говорю Володе:
- Петранкин, а ведь мы горим!
- Брось, доктор, подкалывать, меня не проведешь!
- Володька, точно горим! - закричал я.
Он повернулся вокруг своей оси, оценил ситуацию и мгновенно нажал ревун аварийной тревоги: пожар в пятом отсеке. За долю секунды облачился в индивидуальный спасательный комплект, который висел у него прямо над головой, и стал руководить борьбой за живучесть в отсеке. Весь личный состав присоединился к индивидуальным дыхательным аппаратам, автоматически включилась противопожарная система ЛОХ, в основе действия которой лежит вытеснение кислорода из объема и замещение его более тяжелым фреоном. В такой ситуации находиться в горящем помещении можно лишь в индивидуальном дыхательном аппарате (ИДА), которые по штатному расписанию отсека расписаны строго индивидуально, и на меня, естественно, свободного не было.
Не помню, с какой скоростью я выпрыгнул на вторую палубу четвертого ракетного отсека и подлетел к люку, разделяющему четвертый и пятый отсеки, в надежде вернуться в свой отсек. Но он уже был загерметизирован (по инструкции при аварийной тревоге происходит герметизация всех отсеков лодки), и с той стороны уже несколько человек держали плотно упор. Я стал рвать ручку и бешено руками и ногами стучать по люку. Ручка несколько поддалась, я крикнул в щель, чтобы меня впустили. По ту сторону люка смилостивились, узнав мой голос, и в одно мгновение я был у себя в отсеке, где меня окружили товарищи, одетые по тревоге. Люк опять намертво задраили, уже с нашей стороны, еще мгновение - и я облачился в свой индивидуальный дыхательный аппарат. Аварийная тревога продлилась не более двадцати минут. Очаг возгорания был быстро подавлен, потом вентилировали отсек и все приводили в порядок. Техника существенно не пострадала, причина возгорания связана была с перегревом и воспламенением обкладки второстепенного кабеля. "Да, - подумал я, - так хорошо было и спокойно, удачно отстрелялись, и какая неожиданная неприятность!"
На собрании офицеров при подведении итогов командир опять высказал мысль:
- Веселый получается у нас поход, будем ждать следующего ЧП.
Все молча покачали головами. Вечером за чаем большинство офицеров сошлись во мнении, что от благополучия до неприятностей дистанция мельчайшего размера, вернее, в плавании ее может и не быть, и ко всему надо быть готовым. Еще раз провели собрание личного состава, предупредив, что самые тяжелые дни - последние перед возвращением, так как личный состав начинает расслабляться после напряженных дней, и поэтому надо утроить бдительность.
Буквально через день я пошел помыться в душ - не к себе в изолятор, а в душевые выгородки в своем отсеке на средней палубе. Вдруг заревел сигнал аварийной тревоги, и я почувствовал, как меня, совершенно голого, бросило всем телом на дверь душевой, которую сразу же заклинило и вода с пола навалилась на нее. Все мои усилия покинуть душевую были тщетны, из ситуации я понял, что произошла заклинка горизонтальных рулей, и мы под довольно острым углом уходим на глубину. "Дело плохо, - подумал я. - Если мы погибнем, то всех ребят найдут на лодке в одежде, и только меня, доктора, найдут совершенно голого - какая же это будет несправедливость!" Других мыслей на тот момент у меня в голове не было.
Вдруг почувствовал, как все затряслось, завибрировало и задрожало, и я стал ощущать, как с неимоверным усилием лодка выходит из пике, вода в душевой отхлынула от двери, потом и я смог от нее отлепиться. Стоял не шелохнувшись; меня била дрожь. Ватной рукой с некоторым трудом открыл дверь и вышел в отсек. Ребята, одетые по аварийной тревоге, с удивлением смотрели, как голый и мокрый доктор прошлепал по отсеку к себе в амбулаторию.
Я сел на кушетку. Не было сил ни одеться, ни думать. Через несколько минут сыграли отбой, я спешно оделся. Уже потом я узнал, что во время несения вахты мичман случайно нажал кнопку заклинки горизонтальных рулей, мы потеряли до 150 метров глубины и с большими усилиями смогли продуть цистерны главного носового балласта, выровнять лодку и вновь вернуться в заданный коридор.
- Да, - сказал командир, - уж и не знаешь, чего еще можно ожидать одно слово, веселый поход, не соскучишься! До возвращения на базу оставалось пять дней. Экипаж затаился.
Утром следующего дня ко мне в амбулаторию пришел старшина II статьи Рахманов с жалобами на боли в животе. Типичная картина аппендицита, надо оперировать, но как не хочется! Ведь через несколько дней будем уже на базе. Холод на живот, внутримышечно большие дозы антибиотиков, наблюдаю около восьми часов. Боль локализовалась в правой подвздошной области, не проходит, картина острого живота. Все - надо готовиться к операции. Иду докладывать командиру.
- Да, я говорил, что что-нибудь еще будет, - сказал он. - Мало нам было Веденина, пожара, наводнения - теперь вот и доктор хочет внести свою лепту в череду неприятностей, - и как-то грустно добавил, - если надо, то, конечно, оперируй, тебе виднее. Операционная подготовлена в считанные минуты, старшина I статьи Володя Рогов приготовился ассистировать. Я провел местную анестезию, вошел в брюшную полость, делаю все автоматически, но подленькая мыслишка теребит мозг: "Только бы без осложнений!", ведь после удачной операции на сердце меня считают светилом хирургии. Дескать, такие операции, как аппендэкомия для меня должны быть семечками - но я-то помню, как коварны бывают подобные операции! В моей памяти остался случай, когда наш начальник курса академии полковник мед. службы Мореев С.Ф. был оперирован своим однокашником профессором Порембским О.Б. по поводу аппендицита и лишь спустя полтора месяца вышел из клиники - бледный, исхудавший из-за редчайшего в практике послеоперационного осложнения.
