— Гийом, — вошедший в комнату Фаркат окликнул друга, который с озабоченным лицом склонился над мечущимся в горячке Хедике. — Если не выдержит дорогу, придется оставить его тут, да?
— Мы сворачиваемся, — неожиданно невозмутимо ответил тот. — У тебя вся туника в крови. Голодный? — Рыцарь устало опустился на лавку.
— Я там гнезда чуток поразорял. Сыт. — Бон сразу как-то успокоился и сел рядом. — Что скажешь? — кивнул на раненого.
— Котом был, котом и остался, — пошутил Лон Гайяр и посерьезнел. — Били сильно, но выяснять я бы не стал, не те люди тут на границе. Четыре квода, конечно, немало, но класть своих людей ради раба?! Лучше говори, что нас в такой час гонит? Хотя я уже приказал — отряд будет на конях через…
— Выступаем в Оломейскую Обитель, командир? — в комнату без стука вошел сэйр Палама, Начальный разведки армии Великой матери, с двумя воинами, которым указал на больного. — Мессир Ольхормер, — обратился он к Фаркату. — Карета ждет, дитё накормлено и спит.
— Ну вот всё и решилось. — Тот встал, поплотнее запахнул измятый камзол. — Я еду один, а вы дождитесь Брая с войском на заставе.
— Куда это ты намылился? — почти заорал Гийом.
— Домой, — ответил Бон.
========== За перевал ==========
Астар-лон Гайярский, уважая клятву, данную месмам во служении, порядок и свои рыцарские обеты, никогда вслух не бранился, но, пока задержавший выезд до самого вечера Фаркат, собираясь в дорогу, метался по двору и по комнатам, нарушал свой обычай не единожды…
— Ты же па… Песий сын, в седле как го… мотаешься! — пытался урезонить он глупого приятеля.
— Ничего-ничего, я сапоги сниму да когти выпущу, так и удержусь за бочка. Лошадки-то мохнатые! — отвечал, по-кошачьи лыбясь Бон; глаза у него были какие-то… непонятные.
— Что я Браю скажу, бл… Ху… Га… гаденыш, коль сожрет тебя кто за перевалом, а?
— Да я сам кого хош сожру! Вон и ножичек у меня имеется, — храбрился пересмешник. — Скажешь, что долг велит — месть свою не закончил я, скажешь. Да не боись, вернусь, соскучиться не успеете!
— Ах ты, ёб... Ку… (1) Куда несет тебя? Где искать в случае чего?!
— Куда послал — там и искать, — отрезал Фаркат.
Гийом плюнул, выругался на весь двор и даже помогать в сборах дураку не стал.
Так что выехать удалось только к вечеру — то заполошный Кот на последней минуте вдруг вспоминал о седельных подушках, еще несколько теней назад уложенных на палати в сенном сарае, то терял в бестолковой беготне суму с серебряными гулонами и охранной грамотой, а то чуть вообще с лестницы не сверзся, споткнувшись о подаренный мессиром Гайярским меч… Эфеты, застоявшись в безделии, спешились и с удовольствием наблюдали за приготовлениями, втихую ставя на спор пару монет — хорошо знали характер неугомонного Бона! Даже возок, нагруженный снедью, отвели со двора, чтобы харчи без навеса не грелись… Да, забыл сказать — солнце к полудню прогнало непогодицу и знатно жарило; Зул лон Аркай тоже сильно расстроился (полюбили рыцари шельмеца!) и, вернувшись с младенцем в покои, даже разговаривать с «предателем» не стал, только хмуро глядел на метания покидающего компанию Бона.
Да тут еще непредвиденное случилось…
Вроде уж и тронулись потихонечку, дозор вперед по большаку с телегами ушел, как с последней спрыгнул, и, несмотря на немощь, быстро кинулся к стремени Фарката давешний самоубивец:
— Возьми с собой, сэйро! Я тебе честно служить стану!
А тот странно, задумчиво так в глаза ему посмотрел и кивнул.
Опять заминка вышла, пока лошадь порожнюю седлали…
Уехали наконец. Солнце уже садилось, и на развилке двух дорог, будто чуя, что прощаются они навсегда, рыцарь Гийом Астар лон-Гайяр придержал коня, с тяжелым сердцем поглядев через плечо, как фигуры двух всадников растворились в багровом мареве заката.
(1)— Мессир Гайяр — старый солдат и не знает слов любви, но знает много обиходных, необходимых в нелегком военном быту и поэтому выразительных...
========== На перепутье ==========
Хедике закашлялся и проснулся, лихорадочно хватаясь за горло.
— Сильно болит? — спросил Фаркат. Он устроил себе из кожаных бурдюков и сёдел подобие кресла и, скрестив ноги, задумчиво ворошил угли прогорающего костра.
— Странно, всё тело ноет и колет одинаково, так что даже и как-то всё равно, что ли… — Мерейю повернулся на спину и все-таки застонал от резкого движения. — Почему ты меня спас? — И добавил: — Господин.
— Нет, ну нашел время спрашивать! — Бон был серьезен и даже мрачен. — Неважно это. Главное другое — это уже не ты, не тот ты, что был. Понимаешь? И я тебе не господин… Пока, по крайней мере.
— Можно спрошу? — бывший купец, бывший злодей, бывший покойник будто и вправду понимал, о чем говорит этот странный, так влекущий его к себе человек.
— Валяй. Смогу — отвечу, — сказал тот и посмотрел на небо. — Светает. Только много не болтай, мне надо подумать. Лучше бы спал, завтра тяжелый переход, нам весь день верхами…
— Говорят, за этими горами — смерть. Мы зачем туда идем? — похожее на отчаяние любопытство толкало Мерейю задавать не те вопросы. — И еще, скажи, а…
— Разве ты всё еще можешь бояться? — Бон невесело улыбнулся. — Да, за перевалом смерть, но ни тебя, ни меня это не коснется. У нас другие дела… поважнее будут.
Мать восприемница, задыхаясь от крутого подъема, спешила на верхнюю площадку столовой башни, где ее ждали сестра-казначейша Мотир-Ома и Берба Лукия Софра — хранительница снеди и подворий.
— Удалось тебе не попасться с Дарами? — Обе мошенницы кинулись навстречу, заламывая руки. — Если только Госпожа Никтогия…
— Нашей Владычице не до того было — новую любимицу, зазнайку приезжую, обихаживала. — Астокля привалилась к перилам, утерла пот. — То ли, наоборот, соперницу в девчонке почуяла старая святоша, то ли… — она осеклась, поймав голодные до сплетни взгляды своих вынужденных товарок. — Короче, не до нас; что ополовиненные Дары доселе приносились — не открылось. Ступайте себе. И успокойтесь.
— Говорят, Архонт выехал с войском, даже тени дома не побыл. Не отдохнул, бедненький, всё верхом-верхом, икры сильные натрудил, и, небось, седалище себе с бубенчиками намял… намаялся в смысле. Красавчик… — Хихикнула дородная седеющая Берба и закраснелась, как молоденькая.
— Ага… — Не попавшись на воровстве, почтенные месмы расслабились и стали болтливы. — Я бы его хоть сама в воднице попарила — тож хорош! Да и Лангин, неплох, что-то я его не видала, никак в дальнем гарнизоне остался, вот от кого любая бы понесла… А Синел Маркоди, рыжий который…
— Бубенчики мужески, — прервала глупый разговор сестра Симмерай, — вам, сестры мои, по возрасту без надобности, а эфеты равно пустые полюбовники… нам не впрок. Опомнитесь ужо!
— Ну не затяжелеть так и слаще — вволю кукулю покатать, — не удержалась распалившаяся сестра Ома, но, поймав угрозу на челе старшей, потупилась. — Простите.
— И то, — засобирались сплетницы. — Геминов сезон (1), пора сеять. Хорошо, что Сыны явились, помощь будет…
И так, болтая, поклонились Восприемнице и стали спускаться по крутой винтовой лестнице. А ту, кроме злости и досады, да неотпускающего нездоровья, волновало только одно — какие новости принес ворон?
Рассвет случился тихий, розово-кремовый… А Фаркат всё сидел у потухшего кострища; за темные часы даже и не задремал, скорее, грезил наяву. Встревоженный только однажды внезапно низко пролетевшей… прямо над головой птичьей тенью, он как бы очнулся от раздумий.
— Ну вот всё и решилось. Я решил, осталось дойти… — прошептал просто так, чтобы звуком собственного голоса себя подбодрить, как эхом повторяя сказанное другу при расставании. — Интересно, кого за мной ты послал, Гийом? — произнес громче. — Не поверю, что так отпустил… Ау, давай покажись, втроем веселей! Рейдент, ты, небось, сам вызвался и за мной подался?
