Веки миссис Прендергаст опустились, почти совсем закрыв глаза. Теперь она снова подняла их и улыбнулась. Улыбка получилась страшноватая. Кэрол Прайд сидела рядом со мной не шелохнувшись.

– Кто-то хотел, чтобы Линдли Пол был убит, – продолжал я. – Это совершенно очевидно. Вы можете нечаянно убить человека ударом дубинки, если не знаете, как с ней обращаться. Но вы не расколете ему череп и не размажете мозги по всему лицу. А если вы бьете его для того, чтобы он вел себя как следует, то и вовсе не станете бить его по голове. Потому что тогда он уже не будет чувствовать боли. А вам надо, чтобы он ее обязательно почувствовал, – конечно, в том случае, если вы желаете преподать ему урок и добиться от него чего-то, что вам нужно.

– Н-н-но, – хрипло проговорила блондинка, – при чем же здесь я?

Лицо ее застыло, словно маска. Глаза налились похожей на отравленный мед теплой горечью. Одна рука некоторое время машинально рылась в сумочке, пока, наконец, так и застыла внутри нее.

– Муз Магун всегда охотно брался за подобную работу, если ему хорошо платили, – нудно продолжал я долбить в одну и ту же точку. – Собственно, он готов был сделать какую угодно работу. Кроме того, Муз был армянином. Видимо, благодаря этому Сукесян и вышел на него. А Сукесян был как раз тот тип мужчины, который способен прилипнуть к шикарной юбке и исполнять все, чего она ни пожелает, вплоть до человекоубийства, в особенности если человек был его соперником, и тем более, если этот соперник принадлежал к тем, кто принимает гостей на полу на подушках и не прочь иногда заснять скрытой камерой своих веселых подруг, когда они, резвясь, слишком близко подходят к воротам Эдема. Это ведь не так уж трудно сообразить, миссис Прендергаст, вы согласны?

– Выпейте-ка лучше, – ледяным тоном оборвала меня Кэрол Прайд. – К чему вся эта болтовня? Вы напрасно утруждаете свои голосовые связки, пытаясь доказать этой крошке, что она потаскуха. Она это и так отлично знает. Вот только как, черт побери, можно было ее шантажировать? Чтобы шантажировать человека, надо, чтобы у него была репутация.

– Не лезьте не в свое дело! – огрызнулся я. – Чем ее у вас меньше, тем больше вы готовы заплатить, чтобы сохранить остатки.

Я заметил, как рука в сумочке внезапно дернулась.

– Не трудитесь вынимать пистолет, – сказал я. – Я сам знаю, что они вас не повесят. Я просто хотел, чтобы вы поняли, что вам не удалось никого провести. И я – и не только я – знаю, что эта ловушка в пивной, когда Сукесян от страха потерял голову, была подстроена специально, чтобы убрать меня с дороги, и что именно вы послали меня туда, чтобы я получил от них все, что мне причиталось. Впрочем, все это теперь уже быльем поросло.

Однако она все равно вытащила пистолет и, держа его на небесно-голубом колене, улыбалась мне.

Кэрол Прайд швырнула в нее бокалом. Она увернулась, и пистолет выстрелил. Пуля мягко и вежливо, высоко под потолком, ввинтилась в пергаментную стену, произведя не больше шума, чем ввинчивающийся в перчатку палец.

Дверь отворилась, и в комнату неторопливой походкой вошел худой мужчина невероятно высокого роста.

– Стреляй в меня, – сказал он. – Я всего лишь твой муж.

Блондинка взглянула на него. На какое-то мгновение я подумал, что она собирается поймать его на слове.

Но она ограничилась лишь тем, что одарила его еще более лучезарной улыбкой, спрятала пистолет назад в сумочку и потянулась за своим бокалом.

– Опять подслушивал? – лениво проговорила она. – В один прекрасный день ты можешь услышать что-нибудь такое, что тебе не понравится.

Высокий худой человек вынул из кармана чековую книжку в кожаном переплете и, приподняв одну бровь, обратился в мою сторону:

– Сколько вам надо, чтобы вы замолчали – раз и навсегда?

Я вытаращил на него глаза:

– Вы что, слышали все, что я тут говорил?

– Полагаю, да. В такую погоду помех почти никаких. Насколько я понимаю, вы обвиняли мою жену в причастности к чьей-то смерти, не так ли?

Я все так же сидел, вытаращив на него глаза.

– Так сколько же вы хотите? – тон его стал резким. – Торговаться с вами я не стану. Я привык к шантажистам.

– Пусть будет миллион, – сказал я. – Кроме того, она только что стреляла в нас. Это будет стоить еще четыре куска.

Блондинка разразилась безумным хохотом, который перешел в визг, а потом – в вой. Через минуту она уже каталась по полу, вопя и брыкаясь.

Долговязый быстро подошел к ней, наклонился и ударил ладонью по лицу. Не просто похлопал – звук этой пощечины можно было услышать, наверное, за милю отсюда. Когда он снова выпрямился, лицо его было темно-багровым. Блондинка, тихо всхлипывая, осталась лежать на полу.

– Я провожу вас к выходу, – сказал он. – Вы можете прийти ко мне в контору завтра.

– Зачем? – спросил я, берясь за шляпу. – Вы и у себя в конторе останетесь дураком.

Подхватив Кэрол Прайд под руку, я вывел ее из комнаты. Молча мы вышли из дома. Садовник-японец только что выдернул на лужайке несколько сорняков и, усмехаясь, разглядывал их длинные корешки.

Мы поехали в сторону предгорий. Красный свет светофора у старого здания отеля «Беверли-Хиллз» заставил меня, наконец, остановиться. Дальше я не поехал – так и сидел, положив руки на руль. Девушка рядом со мной тоже сидела не шевелясь и не произнося ни слова. Просто смотрела прямо перед собой.

– Мне не удалось испытать большого теплого чувства, – сказал я. – Мне не удалось их нокаутировать. У меня ничего не вышло.

– Вряд ли это был хладнокровный расчет, – прошептала она. – Скорее всего, она просто с ума сходила от ярости и обиды, и кто-то подсунул ей эту идею. Такие женщины берут себе мужчин и, когда те им наскучат, быстро их бросают, а те бесятся и все на свете готовы отдать, лишь бы заполучить своих возлюбленных обратно. Тут, возможно, было просто два соперника – Пол и Сукесян. А мистер Магун сработал жестче, чем было задумано.

– Она послала меня в ту пивную, – сказал я. – Для меня этого достаточно. А у Пола были свои соображения насчет Сукесяна. Я знал, что она промахнется. Я имею в виду, с этим пистолетом.

Я обнял ее. Она вся дрожала.

Позади нас остановилась машина. Водитель нажал клаксон и прижал его ногой. Я послушал немного, потом выпустил Кэрол Прайд и, выйдя из своего «крайслера», зашагал назад. За рулем седана сидел рослый широкоплечий детина.

– Это перекресток, – сердито сказал он. – Проезжая часть. Аллея Влюбленных дальше в ту сторону. Проезжайте, пока я не столкнул вас в кювет.

– Нажмите, пожалуйста, на клаксон еще разок, – вежливо попросил я. – Только один разочек. И не откажите в любезности сообщить мне, под каким глазом вам предпочтительно иметь фонарь.

Он вытащил из жилетного кармана значок капитана полиции. Потом поглядел на меня и ухмыльнулся. Я тоже ухмыльнулся. Это был не мой день.

Вернувшись к себе в машину, я развернулся и поехал в сторону Санта-Моники.

– Давай поедем домой и выпьем еще немножко виски, – сказал я. – Твоего виски.