— За годик-другой много воды утечет, — сказал Нигилист. — Я предлагаю тебе заработать нужную сумму за пару недель, может, и меньше. Работа серьезная, опасная, ты с нею знаком. Как я плачу — тоже знаешь. На этот раз будет побольше. Тысяч семь, за каждого. Три сейчас, остальные, когда закроем операцию.

— А сколько их всего будет? — Валет нервно облизнул пересохшие губы.

— Четыре, пять… Посмотрим, как будут развиваться события. У тебя есть люди, которым ты мог бы доверять?

Валет вспомнил о своих верных помощниках — Шпинделе и Керосине. Они до сих пор надеются на него.

— Есть, но… Петр Яковлевич, в Москве менты — профессионалы, и потом — свои службы безопасности у крутых мафиози есть. На втором-третьем деле засекут, точно.

— Не засекут, — уверенно сказал Нигилист. — Во-первых, методы будут разными, во-вторых, не всех нужно убирать, а в-третьих, ты со своей командой иногда будешь только на подстраховке. Скажем, кто-то должен убрать кого-то. Ты следишь за этим. У исполнителя что-то не получилось. Ты должен довести дело до конца. Но в это время по улице проезжает бронетраспортер, случайно стреляет, и тот, кто должен был уйти, — уходит в мир иной. Ты поворачиваешься и тихонько уезжаешь оттуда. Оплата — как за полностью выполненную работу.

— Вы что, переворот хотите совершить? — насторожился Валет.

— Бронетраспортера испугался? — спросил Нигилист. — Не волнуйся, это я так, для примера. Запомни раз и навсегда — я в политических играх не участвую. Никакой политики, никаких деятелей. И, разумеется, никому ни слова обо мне, вообще о том, что мы знаем друг друга.

— Это понятно, Петр Яковлевич.

— Не очень ты все понимаешь, Валет. Я свое слово держу, деньги, которые обещал, плачу, так?

— Так.

— Но если ты хоть раз попытаешься меня обмануть, сыграть против меня — можешь не сомневаться, «вышка» тебе обеспечена. Мы играем в очень серьезные игры, поэтому ты должен полностью доверять мне. Будет это — будет у тебя все, я гарантирую. Ну? Твое слово. Можешь отказаться, и — этого разговора никогда не было.

— Я согласен, Петр Яковлевич. Я верю вам, — спокойно сказал Валет. — Если все будет так, как вы сказали. Разные методы, разная работа, и все это быстро, чтобы менты раскрутиться не успели.

— Подумай, Валет, — предупредил Нигилист. — Один из моих врагов — человек опасный. Но — нечистоплотный. За информацию может пообещать горы золотые, но вряд ли выполнит свое обещание. А то, что ты не жилец, если заложишь меня, — и дураку понятно. Так что выйти из дела невозможно.

— Согласен, — повторил Валет.

— Значит, договорились, — удовлетворенно сказал Нигилист. — Больше ты не приезжаешь ко мне. Послезавтра с шести до семи вечера будешь ждать меня на Ленинском проспекте. У старой «Электроники», там есть подземный переход. Увидишь мою машину, проголосуешь. Там и поговорим о деле, решим, где встретимся в следующий раз. Деньги, аванс, как и обещал, — сейчас.

— Прямо шпионские страсти, — ухмыльнулся Валет.

И мысленно поблагодарил судьбу за то, что не позволила ему согласиться на условия Ларисы. Ведь было такое желание — уж больно смачная баба, а какие радости обещала! Но осторожность взяла верх. Правильно, правильно сделал, Валет! Вылезать против этого босса — все равно что с финкой на танк идти. Ну а Лариса порадует его, вот закончится эта заварушка, будут у него бабки и билет на самолет, он придумает, как заставить ее заплатить за вчерашний выстрел из газового пистолета!

Нигилист долго сидел в кресле, не двигаясь и закрыв глаза. Еще и еще раз просчитывал комбинацию, выискивая в ней слабые звенья. Потом достал из кармана диктофон, перемотал пленку, включил. «А как… — раздался голос генерала, и послышались характерные щелчки. — Деньги? Половина сейчас, остальное, когда все закончится. — Лады…»

Нигилист кивнул, соглашаясь со сказанным, придвинул телефонный аппарат, неторопливо набрал номер.

— Але, Стас? — сказал он. — Как доехал? Волнуюсь, ты без водителя и выпил крепко.

— Нормально доехал, Петя! — послышался в трубке заплетающийся голос, видимо, генерал, вполне удовлетворенный видом сотенных купюр с портретом президента Франклина, решил еще и дома отметить удачную сделку. — Пусть бы только попробовали меня остановить! Да я этого гаишника в Сибирь отправлю, на каторгу! — рявкнул генерал и захохотал, довольный собой.

— Я рад, что все у тебя хорошо, — бесстрастно сказал Нигилист. — И вот еще что, извини, забыл тебе сразу сказать. О противозаписывающем устройстве. Когда горит красный кружок — это значит, кто-то тебя записывает. Потом нужно еще раз нажать ту же кнопку, загорится зеленый — это и есть подавление сигнала.

— Что ты сказал? — прорычал трезвеющим голосом генерал. — Значит… Значит… Ну ты и скотина, Нигилист! Ты и сейчас меня записываешь?! Черт, где же эти кнопки…

— Ладно, Стас, ты пока разбирайся с техникой и не бери дурного в голову. Я свое слово держу, ты знаешь. Скоро позвоню, пока. — И Нигилист положил трубку.

20

Опустив голову, Наташа торопливо миновала мрачную арку с грязными потеками на стенах, быстрым шагом пересекла небольшой дворик и шмыгнула в подъезд. Вот уже третий раз она приходит сюда и никак не может избавиться от ощущения, что все, кто видит ее входящей в подъезд, тычут пальцем и укоризненно качают головами, нехорошо, мол, поступаешь, некрасиво.

Она и сама это знала, но… ничего не могла с собой поделать. Долго, невыносимо долго пыталась убедить себя, что Сергей стал чужим человеком, у него своя жизнь, нужно забыть его, забыть все, что между ними было, — и не смогла этого сделать. А теперь, когда он снова ворвался в ее жизнь, красивый, любящий, ласковый, такой смешной, такой любимый, она думала только об одном: скорее бы встретиться с ним, побыть наедине хотя бы один час в сутки, ужасно короткий и невыносимо прекрасный час.

Наташа взбежала по лестнице, остановилась у двери, обитой черным дерматином, перевела дыхание и нажала кнопку звонка. Тотчас же дверь распахнулась, и Наташа, едва шагнув в прихожую, попала в жаркие объятия Сергея. Он жадно целовал ее губы, щеки, глаза, лоб, ее густые, черные волосы, пахнущие сиренью; он готов был опуститься на колени и целовать ее ноги в сапогах-ботфортах, и сами ботфорты, скрывающие смуглую, умопомрачительную красоту длинных, стройных ног.

— Сережа… подожди, ой, ну подожди, сумасшедший… — с улыбкой сказала Наташа. — Дай мне хоть отдышаться, я по лестнице бегом бежала.

— Ни за что! — покачал головой Сергей, на мгновенье отстраняясь и глядя на нее влюбленными глазами. — Хочешь мудрый совет, Наташка? В следующий раз ты по лестнице бегом иди или шагом беги, и все будет в порядке.

— Всегда ты придираешься к словам, — капризно сказала Наташа, сбрасывая дубленку. — Вот все время! Знаешь, когда ты был женат на своей жене, мне ужасно не хватало твоих придирок. Скажу какую-нибудь глупость — и никто даже и не думает поправлять. Как я все это вытерпела — не знаю.

— Но ты же тогда была замужем за своим мужем, — передразнил ее Сергей. — Он что, не мог корректировать твою речь?

— Он все время корректировал свой валютный счет где-то за границей, а меня — зачем? Это же ничего не меняло.

— Наверное, он попросту не знал русского языка, нужно было подсунуть ему учебник или толковый словарь, выгода очевидная — и ты была бы довольна, и он стал бы грамотнее.

— Холодно на улице, — вздрогнула Наташа. — Замерзла, пока шла от метро.

— Пошли, пошли скорее в мою комнату, — сказал Сергей, обнимая ее за плечи. — Я уже сварил кофе, сейчас буду отогревать мою Наташку. Ты хочешь кофе?

Наташа склонила голову ему на грудь, блаженно прикрыла глаза и улыбнулась.

— Хочу, — прошептала. — Все, что у тебя есть, — хочу…

— Еще есть сушки, пирожные-колечки, бутерброды с ветчиной, — дурашливо стал перечислять Сергей, загибая пальцы.

Наташа расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке, ласково провела пальцами по груди.