— Привет, начальник, — сказал Аристарх, присаживаясь на край стола. — Как дела фирмы? Поднимаете уровень российского кинематографа?

— Поднимаем… — буркнул Барсуков. — Мог бы позвонить, если собрался в гости. А то у меня тут охрана, да и вообще, дел по горло. Ты чего пришел?

— В кино хочу сниматься, — усмехнулся Аристарх. — Дашь мне какую-нибудь роль?

— Нет у меня вакантных ролей. Зайди послезавтра, может, что-нибудь появится, — важно сказал Барсуков, переводя дух. — У тебя все?

— Да нет. А как насчет роли для моей жены? Для Ирки? Есть у тебя что-нибудь, Геся?

— Геннадий Васильевич, — поправил Барсуков, с опаской поглядывая на Аристарха. Понял, что дух переводить рано, однако все еще надеялся, что можно договориться. — Я же предлагал ей недавно, была как раз вакансия, так сказать, но она отказалась. Могу еще что-нибудь подобрать…

— То, что ты предлагал ей, порядочной женщине не подходит, Геся, — Аристарх наклонился к Барсукову. — Ты, мой дорогой, предлагал ей не роль, а немного пораздеваться, чтобы озабоченному руководителю кинокомпании можно было поразглядывать, пощупать, ну и все прочие удовольствия себе доставить, да еще и поизгаляться при этом: мол, как стоишь? Как лежишь? Как ноги расставляешь? Прав я или нет?

— Ты чего пришел? — Барсуков откинулся на спинку кресла. — Выяснять, зачем я предлагал твоей жене роль? Не нравится — не буду. У меня таких студенток знаешь сколько?

Аристарх рывком перебросил ноги на другую сторону стола, задев ботинком дорогой костюм начальника. Барсуков брезгливо отряхнул пиджак, но ничего не сказал, только напряженно смотрел на Аристарха, ожидая продолжения.

— Ты еще осмелился пригласить ее на дачу, чтобы посмотреть, удастся ли ей справиться с этой ролью! — рявкнул Аристарх прямо в лицо Барсукову. — Что, запамятовал, чья это жена? Или, наоборот, думаешь, теперь все можно?

— У многих актрис мужья есть, — пробормотал Барсуков. — Ну и что? Я, наоборот, хотел…

— Что ты хотел, сука? Однажды ты добился, чего хотел. Пригласил девчонку на роль, раздел ее, покуражились вы со своей командой всласть, еще и засняли это тремя камерами: одна для российского кинозрителя, а две, спрятанные или даже нет — для тебя лично, чтобы потом посматривать и смаковать былое удовольствие. Я не стал разбираться с тобой тогда, Ирка еще не была моей женой. А надо было прийти и набить тебе морду!

— Никто не принуждал ее сниматься в той сцене, прекрасно знала сценарий, знала, на что идет, — хмуро сказал Барсуков, опустив глаза. — Не нравится — могла бы отказаться. Но она ведь не отказалась. Да и вообще, мне показалось, что ей это понравилось. Это тебе, мужу, она сказала, что не хотела, ошиблась и так далее. Все актрисы так говорят мужьям. Дело, как говорится, житейское. Не переживай, Арик, не ты первый, не ты последний. Или не знаешь, Как становятся у нас кинозвездочками? И не только у нас.

— Зря я тогда не набил тебе морду, — задумчиво сказал Аристарх. — Теперь бы ты не осмелился предлагать ей такую «роль», зная, что это моя жена. Ведь не осмелился бы, верно?

— Я же сказал: не нравится — не буду больше приглашать ее сниматься в моих фильмах. А если будет гадости обо мне распространять, и во всех других фильмах не будет сниматься.

— А если бы я предложил твоей жене поехать ко мне на дачу и порепетировать роль парижской проститутки? Что бы ты подумал обо мне?

— Слава Богу, жена у меня с кино никак не связана, поэтому и не поедет репетировать, — хмыкнул Барсуков.

— Ну а если я просто приглашу ее на холостяцкую вечеринку где-нибудь под Москвой, со всеми вытекающими отсюда последствиями? Ты, наверное, обидишься на меня. Подумаешь: как же так, вместе учились, иногда даже в одних спектаклях играли, а он позволяет себе такое! Подумаешь?

— Ну ладно, чего ты хочешь? Я предложил твоей жене роль, она отказалась, наговорила тебе черт знает что. Ну и?…

— Ну и ты ошибся, — сказал Аристарх. — С моей женой нельзя разговаривать в таком тоне. С другими актрисами, если они не возражают, — пожалуйста, но с моей женой — ни-ког-да!

— У меня мало времени… — начал было Барсуков, но Аристарх не дал ему закончить столь обожаемую начальниками всех рангов фразу.

Наклонившись вперед, он схватил Барсукова за лацканы пиджака и правым локтем резко ударил в ухо. Начальник кинокомпании «Барс» скривился от боли, но закричать не осмелился, увидев перед глазами громадный кулак.

Аристарх спрыгнул со стола и крепкой оплеухой свалил Барсукова на пол вместе с дорогим импортным креслом, из тех, что рекламируют по телевидению как мебель для самых серьезных бизнесменов. Барсуков попытался было подняться, но еще одна оплеуха снова опрокинула его на блестящий паркет.

— Ты видишь, я даже не пытаюсь побить тебя, Геся, — презрительно сказал Аристарх. — Я даже не мщу тебе за попытку оскорбить мою жену. Я просто разговариваю с подлецом. И предупреждаю: если еще когда-нибудь ты осмелишься предложить моей Ирке что-то подобное, я прибью тебя. Вот это и есть мое предупреждение.

Барсуков стоял на четвереньках и молча смотрел на Аристарха снизу вверх. Встать на ноги он не решался, знал, что Аристарх владеет карате, и неплохо владеет, уже доказал это на съемочной площадке, где работал с профессионалами-каратистами без дублеров. Знал и другое: Аристарх спокойный парень, но лучше его не злить. Все-таки три года вместе проучились в Щепкинском. Одного не мог понять Барсуков: он же снимался в отечественном боевике, имеет понятие, что такое современный большой бизнес и как поступают с людьми, которые мешают! И — осмелился прийти сюда? Так разговаривать с ним, Геннадием Барсуковым?! Он что, вообразил себя Мишкой Крутым?

— Ты… ты ответишь за это, Аристарх, — прохрипел Барсуков, однако еще одна оплеуха опять свалила его на пол.

Аристарх бил наотмашь, не задумываясь, будто стрелял на звук. Противно было смотреть на подлого, жалкого человека, со страхом ползающего по полу. Видели бы это многочисленные девушки, добивающиеся вожделенных ролей у самоуверенного, наглого хозяина кинокомпании! Судя по рассказам, он вел себя с ними ничуть не лучше злодея-рабовладельца из полузабытой уже «Рабыни Изауры».

Барсуков теперь и на четвереньки не решался встать.

— Надеюсь, ты все понял, — сказал Аристарх.

Если б это был фильм из жизни века минувшего, он бы снял белые перчатки, замаранные прикосновением к физиономии подлеца, и швырнул бы их на лежащего негодяя. Или вытер батистовым платком руки и платок оставил бы в этом кабинете. Но за окном был век нынешний, и не кино снималось, а реальная жизнь диктовала условия игры. Поэтому и не было белых перчаток и батистовых платков…

Аристарх усмехнулся, неторопливо обогнул стол и направился к выходу. У тяжелой дубовой двери задержался, разглядывая массивную, блестящую позолотой задвижку с деформированным концом: похоже, эту дверь частенько приходилось запирать изнутри, дабы сотрудники не мешали просматривать молоденьких актрис!

Не оборачиваясь, Аристарх вышел в коридор, готовый в случае чего мгновенно отреагировать на выпад охранника, если тот попытается его задержать. Кто его знает, вдруг у Барсукова есть какая-то потайная кнопка вроде тех, что в банках устанавливают: нажал незаметно — и на выходе посетителя уже ждут. Охранник сидел на своем месте за столом. Увидев Аристарха, он улыбнулся и встал, провожая актера глазами.

Не было у Барсукова потайной кнопки.

Когда захлопнулась дверь и стихли шаги в коридоре, Барсуков вскочил на ноги, первым делом запер дверь на задвижку, а потом подошел к большому зеркалу, долго рассматривал себя. Левая щека горела огнем, левое ухо тоже покраснело и распухло. Барсуков скрипнул зубами, скривился и прошипел:

— Ну, Аристарх Крутой, ты у меня попляшешь, козел! — Он сплюнул кровавый сгусток на ярко-красный ковер и, поставив на место свое кресло, сел за стол. Схватил телефонную трубку и стал лихорадочно нажимать кнопки аппарата. Подождав с минуту, он грязно выругался и снова принялся тыкать пальцем в кнопки. — Але, девушка, — сказал он, услышав ответ. — Девушка, скажите, пожалуйста, Петр Яковлевич Нигилист там?