Восьмидесяти двух летний, Франсуа де Бонн, сын нотариуса, обладавший недюжинной смелостью и талантами полководца, в своё время, невзирая на происхождение из третьего сословия1, утвердил себя в качестве предводителя гугенотов в провинции Дофине, за что снискал благосклонность Генриха Наваррского, в то время ещё не взошедшего на престол и не принявшего католицизм. Впоследствии, на службе уже у короля Генриха, де Бонн водил в бой его армии, сначала против католиков, во время религиозных войн, а затем против испанцев, за что был возведен в ранг Главного маршала Франции. За безупречную службу, геройство, проявленное во время многочисленных баталий, и преданность династии Бурбонов, Франсуа де Бонн, был почтен титулом -герцог Ледигьер, и вошел в историю, как последний коннетабль Франции2. После смерти Генриха IV полководец сохранил верность его сыну Людовику XIII. Будучи обласкан во время регентства Марии Медичи, когда и был удостоен герцогства, стоял за королевскую власть и старался удерживать своих единоверцев – гугенотов, от восстания. Прельщённый посулами правительства, он в 1622 году переметнулся в католичество и выступил против гугенотов, находящихся, в то время, под предводительством, своего непререкаемого лидера – герцога де Рогана.
Не менее примечательной фигурой, являлся и другой маршал, которого этим вечером мы застали в Оружейном кабинете Лувра, в обществе короля и Ледигьера. Франсуа де Бассомпьера, маркиза д,Аруэ можно, без преуменьшений, считать выдающейся личностью своего времени. Этот красивый ловкий сорока шести летний мужчина, балагур, повеса и бретер, расточительный и великодушный, весь погрязший в долгах и случайных любовных связях, интересен ещё и тем, что представляет собой одну из наиболее типичных фигур французского светского общества, того времени.
Бассомпьер происходил из старинной лотарингской дворянской фамилии. Воспитывался с братьями в Баварии и Италии. Двадцатилетним юношей попал ко двору Генриха IV и скоро сделался любимцем короля, который уже в 1610 году произвел красавца маркиза в полковники. Его первыми военными кампаниями были савойская в 1600 году, и турецкая 1603. После окончания строительства Пале-Рояль, д,Аруэ обзавёлся одним из роскошных особняков, окружавших площадь, где, во времена славного Анри3, коротал свои дни в праздности и попойках.
После смерти Генриха Великого, Бассомпьер своими учтивыми манерами приобрел расположение его жены, королевы Марии Медичи, принявшей регентство и поставившей его, в 1614 году, командовать швейцарскими наемными войсками. Тем не менее, при несогласиях, возникших между Марией и её сыном Людовиком XIII, он принял сторону короля и немало содействовал низвержению флорентийки. В награду за это Бассомпьер получил от Его Величества маршальский жезл, а затем был назначен посланником в Испании, впоследствии в Швейцарии, выказав себя прекрасным дипломатом.
Вступив в кабинет, через распахнутую лакеем дверь, перед глазами кардинала, открылась следующая картина: Людовик увлеченный комментариями Бассомпьера, кружил вокруг огромного мушкета, под взыскательным взором Ледигьера, восседавшего в массивном кресле опершись на резную деревянную трость, и равнодушным взглядом л'Анжели, расположившегося здесь же на полу, выбирая из серебряного таза, наполненного вишнями, плоды покрупнее, внимательно осматривая каждый из них. Убедившись в безупречности выбора, шут отправлял вишню в рот, после чего отделив языком мякоть от косточки, намеревался плевком, угодить окостеневшей сферой в раскрытое забрало рыцарского шлема, времен Франциска Первого, лежащего рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Его Величество, вместе с маркизом, внимательно, с видов знатоков, коими они, бесспорно и являлись, рассматривали так называемую «двойную аркебузу», привезенную из Швейцарии Бассомпьером. Сия «диковинка», вышедшая из цехов оружейников Зуле, являла собой тяжелый мушкет, закрепленный цапфами на деревянном каркасе, на колесиках. Длина грозного оружия не превышала семи пье4, при длине ствола в пять пье, и калибром около дюйма. Людовик не мог отвести взгляда от мудреного колесцового замка, вызвавшего у него если не восторг, то, определенно, повышенный интерес, не ускользнувший, впрочем, от глаз марщала.
– Такими вот «монстрами», Ваше Величество, уставлены крепостные стены на проклятом «языке дьявола»5 в чертовом Берне! Следует признать, что при осаде, за счет дальности стрельбы, эти мушкеты весьма эффективны.
Самодовольный маршал, провел кончиками пальцев по безупречному сверкающему стволу, после чего, заметив перемены в лице монарха, вынужден был обернуться. На пороге, в молчаливом величии, стоял кардинал. Не обойдя вниманием присутствие министра, король произнес:
– Вы как всегда вовремя Ришелье! Вот, полюбуйтесь, какое чудо нам преподнес в дар месье де Бассомпьер, надеюсь даже вас, это не отставит равнодушным!
Окинув скользящим взглядом грозное оружие, кардинал сдержанно восхитился.
– Изумительно, Ваше Величество! Я никогда не сомневался в том, что господин маршал, как никто другой знающий ваши слабости, способен отыскать ту вещицу посредствам которой сможет, непременно, доставить удовольствие Вашему Величеству.
Он преклонил голову, улыбнувшись Бассомпьеру. Людовик с горечью подчеркнул:
– Слова, слова…они нужны лишь для того, чтобы скрыть свои мысли. Вас же, господин Ришелье, в этом, вряд ли, кто либо, сумеет превзойти.
Исполненный покорности, кардинал вновь склонил голову. Безошибочно определив тонкость момента, в разговор вступил Бассомпьер:
– Быть может господин кардинал, хотел бы дать более подробную оценку сему, на мой взгляд, совершенному оружию?
Смешок превосходства воина над священником, прозвучал в вопросе маршала. Ришелье улыбнулся, заметив:
– Могу сказать лишь одно: «…qui desiderat pacem, praeparet bellum; qui uictoriam cupit, milites inbuat diligenter; qui secundos optat euentus, dimicet arte, non casu. Nemo prouocare, nemo audet offendere quem intellegit superiorem esse, si pugnet6»
Людовик, обреченно вздохнул:
– Я никогда не сомневался в вашей образованности, господин де Ришелье, но надеюсь, вы не станете цитировать все 118 глав Флавия Вегеция?
– Только если вы прикажите, Ваше Величество.
– Говоря откровенно, я никогда не ждал ничего хорошего, от вас, когда вы переходите на латынь.
– Сир, боюсь, вы и на сей раз не ошиблись.
Заметив холодный взгляд кардинала, Ледигьер, старчески кряхтя, поднялся на ноги, прохрипев:
– Ваше Величество, осмелюсь просить вас сразу о нескольких милостях.
Король устремил взор, исполненный надменности, переполнявшей его всякий раз в присутствии «красного герцога».
– …Разрешите откланяться, позаимствовав у Вашего Величества, на сегодняшний вечер господина де Бассомпьера. Мне бы хотелось, чтобы маршал сопроводил старика в его логово.
– Сделайте одолжение Франсуа, не откажите в любезности коннетаблю.
С легкостью мотылька в брачный период, произнес король. Бассомпьер с покорностью поклонился, и, усмехнувшись кардиналу плутовской улыбкой, подхватил старика под руку.
– Благодарю вас Сир…
Прокряхтел герцог, опершись на предложенную маркизом руку.
– … Клянусь святым Денни, вам любезный маршал, не будет скучно в обществе старой развалины, я угощу вас отменным гипокрасом7.
Доковыляв до двери, оба маршала, обернулись, поклонившись королю, а затем кардиналу, и уже удалившись за порог, послышалось воодушевленное ворчание Ледигьера: «Мой портшез у входа, и всецело к вашим услугам, дорогой маркиз…». Дверь затворилась, скрыв силуэты и голоса покинувших кабинет вельмож, после чего Людовик, утратив ту показную чопорность, упомянутую выше, с легкостью человека избавившегося от груза тяготивших его манер, занял место в кресле, стоявшем у окна. Кардинал поспешил устроиться на предложенном ему месте, минуту назад оставленном Ледигьером, и, удостоверившись в том, что король готов его выслушать, произнес.
