Но мозг работал лишь наполовину, вторая его половина постоянно устремлялась вверх – ох как тянуло меня к книге, которая, хоть и находилась теперь вне поля моего зрения, становилась все привлекательнее, ох как трудно было сопротивляться! Поднимая взгляд к потолку, я иногда даже ловил себя на ощущении, будто вижу сквозь доски ее очертания.

Измученный силой эмоций и утомленный долгим рабочим днем, я лег спать раньше обыкновения, только все равно не мог уснуть и маялся в поисках ответов на вопросы, которые непрерывно ставила передо мной моя новая постоялица, и с трудом изгонял из головы причудливые гипотезы, невольно рождавшиеся в моем несчастном мозгу.

Проснувшись, я сию же минуту вскочил на кровати, дотянулся до потолка, отодвинул доску и достал манускрипт из-под кровли. Потом, даже не спустившись на пол, открыл его и стал читать, что там написано.

А там появилась одиннадцатая страница, которая начиналась так:

Наступил одиннадцатый день, и я, страшно возбужденный, еле себя контролируя, прямо с утра вытащил книжку из кармана, сел за кухонный стол, положил удивительный подарок перед собой, стал рассматривать и рассматривал долго-долго…

Нет, избежать предначертанной мне судьбы явно не удалось! Я снова перелистал книжку страница за страницей. Теперь в ней насчитывалось двенадцать страниц, содержание первых десяти ни на йоту не изменилось, последняя страница оставалась пустой.

Надо было пополнить запасы провизии, и во второй половине дня я отправился в Тренктай. На сей раз издали чувствовалось, насколько свежа рыба, потому я решительно зашагал к рыбному ряду.

– Рыба сегодняшнего улова! Угорь! Морская лисица! Мидии! Акула! Подходите! Подходите! – во весь голос кричали рыбники.

Я выбрал ближайшего торговца, перед которым стоял чуть с наклоном простой деревянный ящик. Оттуда на меня глядело пар двадцать безжизненных рыбьих глаз.

– Какая рыба у вас самая свежая? – спросил я.

– Господи, молодой человек, да она вся у меня свежее некуда!

– Я не то хотел сказать… Которая позднее других прибыла?

– Акула.

– Тогда дайте кусок акулы, да потолще и пожирнее.

– Ваше желание для меня приказ!

Рыбник достал из ящика акулий хвост размером с человеческую ляжку и положил на доску, служившую прилавком. Затем вынул из-за пояса длинный нож и, прежде чем нарезать этот хвост на части, свой нож наточил, – я заметил, что движения у продавца были четко отработанными, быстрыми. Точа нож, он не переставал говорить:

– Только что сюда приходили трое. Мужчины. Искали книгу.

– Вы сказали «книгу»?

– Ну да, книгу. А рассказываю я вам об этом, между прочим, потому как заметил ту, что выглядывает у вас из-за пояса шоссов. Кажется, она похожа на описанную моими собеседниками…

– Это просто мой личный дневник, – ответил я. – Сомневаюсь, что он интересует подходивших к вам мужчин. А кто они, кстати?

– В жизни их не видел. Прибыли в Арль вчера вечером на баркасе братьев Баго, ночь провели в трактире. Хорошо еще, что мои морские лисицы ночевали в трюме баркаса… По длине бород можно подумать, эти парни вернулись из многомесячного плавания. И по запаху тоже: морские лисицы пахнут куда лучше их!

– А как они описывают книгу, которую ищут? На что похожа?

– Книжка небольшого размера, в кожаном переплете, с цветком клевера на обрезе… А знаете, что в их речах показалось мне самым главным? Угрожающий тон, которым они задавали каждый свой вопрос. Жаль, жаль владельца этой книги.

– Действительно, вот уж бедняга…

Инстинкт самосохранения подсказал мне, что надо потихоньку вытащить книжку из кармана и спрятать под рубашкой, где она никому не будет видна даже краешком. Понятия не имею, кто эти бородатые чужеземцы, но если объектом их охоты и впрямь является мой манускрипт, лучше не рисковать. Я же и в самом деле не знаю о нем ничего, кроме рассказанного торговцем зонтиками, ну и того, что в книжице упорно воспроизводится история моей жизни, день за днем.

Сразу после этой милой беседы, прямо с акульим хвостом в руке, я отправился к трактирщику Эмилю: сведения, полученные от рыбника, не терпели отлагательства… правда, и акулий хвост тоже.

Эмиль рос в Арле вместе с моим отцом, и когда они встречались, только и делали, что без конца вспоминали былые времена, когда Провансом управлял маркиз[5], когда все шло как по маслу и все провансальцы чувствовали себя в безопасности. Поскольку Эмиль собственными детьми не обзавелся, он стал мне практически вторым отцом и баловал меня своим покровительством вплоть до самой юности.

Тренктайский трактир помещался в одном из самых старых зданий города. У нас часто говорили, что для матросов, застрявших в порту, трактир и церковь представляют собой некое единство: на ночь каждый берет себе девку и напивается до полусмерти, а с утра все толпой бегут на исповедь, чтобы обрести вечную жизнь. Впрочем, приближаясь к берегу Большой Роны, хоть с суши, хоть с воды, трактира просто нельзя было не заметить: он приковывал взгляд своими деревянными ставнями, своей огромной вывеской, своими светящимися в ночи двумя фонарями… Ну и глотки матросни – какие там глотки, бездонные бочки! – неодолимо влекло туда еще до того, как хозяин ступит на землю.

Я с силой толкнул тяжелую дверь и вошел. Эмиля, как обычно, увидел за стойкой.

– Малыш? Ты с чем ко мне?

– Эмиль, хочу попросить вас об услуге. Но можем мы найти какое-нибудь более уединенное место?

– Иди за мной.

Мы прошли через дверь, расположенную прямо за стойкой, и оказались в кабинете владельца трактира.

– Так что с тобой стряслось, малыш?

– Я слышал, у вас тут со вчерашнего вечера живут три бородача.

– Правильно, вчера ближе к ночи такие поселились.

– Опасайтесь их, это бандиты!

– С чего ты взял?

– Узнал от рыбника, который сегодня с ними побеседовал. Вот в связи с этим мне и требуется ваша помощь: слушайте внимательно все их разговоры между собой, это сильно облегчит жизнь вам самому, а если кто-то из них произнесет мое имя или чье угодно из квартала графа де Порселе, немедленно меня предупредите.

– Ты в опасности?

– Ничего особенного, не тревожьтесь.

– Ладно, дружок, согласен, буду держать ухо востро.

Я оставил трактирщика заниматься делами и поспешил домой, пока акулий хвост не протух. Но я отлично знал: Эмиль слишком хитер, чтобы поверить, будто мне ничего не грозит со стороны трех акул, которых прилив выбросил под его кровлю.

Вопреки тому, что я предполагал раньше, последние события убедительно доказывали, что чудесные способности моей книжки – никакое не надувательство, вовсе не дело рук мошенника, но проявление необъяснимого, удивительного феномена. Как можно иначе объяснить, что каждый день сам собой появляется новый текст?

А эти трое, которые с таким азартом ищут книгу, – они откуда взялись?

Я непременно должен узнать, что за мощь таится под потертой кожаной обложкой, прежде чем кто-нибудь доберется до меня и отнимет манускрипт. Разве торговец зонтиками не сказал, что я легко научусь использовать его в своих целях?

Наглухо закрыв ставни и тщательно заперев дверь, я вытащил книжицу из-под рубашки и положил на стол. Ключ к загадке – у меня перед глазами, иначе и быть не может, просто я пока не разглядел его… Пока не научился использовать манускрипт, но научусь! С этой мыслью я внимательно перечитал одиннадцать первых страниц, где описывались одиннадцать самых обычных дней моей жизни, и – ни за одну подробность не зацепился. Но ведь вполне вероятно, что как раз отсутствие подробностей особой важности и есть след? Надо поставить опыт и доказать это!