Возможно, вы спросите меня, почему же Ада всё-таки не уволилась? Увы, на этот вопрос ответа не знает и сама Ада. Случалось вам когда-либо испытывать то, что не могли вы себе объяснить, а может, не хотели объяснять? Случалось - будьте честны с собой. Легче сказать, что в нашей жизни мы делаем осознанно.

И всё же была причина. Была причина, по которой Ада не могла так просто уйти. И об этом знала она одна. На кафедре, где её окружали проницательные люди, вероятно, кое-кто имел возможность об этой причине догадываться, но догадываться - не знать, верно?

Со временем Ада охладела к Ирине Дмитриевне, и та это сразу почувствовала. Почувствовала, потому что перестала получать от девушки то, чего ей хотелось. Так казалось Аде. Что ж. Косые взгляды и сухие приветствия - нет, они не мешали ей работать, пусть и доставляли порой неудобства. И всё же она не жалела о сделанном. Это меня в ней всегда восхищало. На мои расспросы она лишь улыбалась. Говорила, что всё случилось так, как должно было случиться. Было что-то ещё. Об этом она молчала. Я не пыталась вытягивать из неё.

Ада вошла на кафедру и вздохнула, как облегченно вздыхает человек, оказавшийся с собой наедине. Однако глаз её подвел - не сразу она заметила спину Веры Александровны у окна. Та стояла, оперевшись на подоконник. Она обернулась, и жест этот был, казалось, проигран несколько раз: будто она только и ждала, чтобы обернуться, когда кто-нибудь войдет.

- Добрый вечер, - выдохнула преподавательница.

- Здравствуйте.

Ада встрепенулась и собрала себя снова в целое.

- Как себя чувствуете?

- Я в порядке.

Стояли бы вы там, слышали бы, с каким скрипом мысли превращались в слова!

- А Вы?

- Разумеется, - Вера Александровна уперлась ладонью в стену и в намерении говорить прищурилась. - Ада, я сожалею, что так случилось.

- О чем Вы?

- О том, что случилось.

- Много чего случилось. Так о чем Вы сожалеете?

Повисло какое-то странное молчание. Аде стало неимоверно неловко и в то же время её распирало чувство собственной важности от того, что вопросом своим она заставила женщину суетливо отвести взгляд к окну.

- Я слышала, вы с Ириной Дмитриевной…

- Где?

- Что, простите?

- Где слышали?

- Что за допрос Вы мне устроили, - Вера Александровна грустно протянула на вдохе. - Я просто пытаюсь поинтересоваться, всё ли у Вас в порядке. И, конечно, не злитесь ли Вы на меня.

Ада усмехнулась очень деликатно.

- То есть, успокоить совесть.

- Да. Давайте Вы не будете упрекать меня в том, что я говорю Вам правду. Мне действительно совестно, - она понизила голос и почти перешла на шепот, - но Вы, Ада, мне тоже небезразличны. Вы знаете. Перестаньте язвить.

Она знала. Вера Александровна её любила. Это была старая взаимная любовь. Она смотрела на свою бывшую студентку открыто и тепло, и даже то, казалось, что между ними произошло, не в силах что-либо изменить.

- Простите. Всё в порядке.

- Так это правда?

- Вы всё про…

- Да.

- Да. Да, но мы больше не видимся, и она злится на меня.

- Мне поговорить с ней?

- Нет. Будет хуже.

- Милая, хуже уже не будет.

Должно ли это было огорчить мою Аду? Разозлить? Расстроить? В любом случае, реакция её была самой искренней, пусть и странной для неё самой. Деревянные часы ненавязчиво щебетали на стене. Среди этого абсурда, разговоров, взглядов, сплетен, глупостей, безрассудств - два человека. Ада посмотрела на Веру Александровну, а та посмотрела на неё. С секунду они постояли в кромешной тишине и единогласно рассмеялись. Знаете, ведь это - лучшее, что можно сделать, когда ничего нельзя сделать!

На волне нахлынувшего чувства Ада бросилась к Вере Александровне на шею и уткнулась носом в её кашемировый свитер, готовая расплакаться хотя бы от того, что она это действительно сделала. Как не хватало ей простого тепла, этой чистоты! Преподавательница крепко прижала её к себе и запустила руку в пушистые волосы.

- Адочка, - шепотом произнесла она, - милая, всё, всё.

- Простите…

- Ничего страшного, мы с Вами ведь не чужие. Хотите поплакать? Плачьте на здоровье.

Она прижалась щекой к голове лаборантки.

- Это я должна извиняться, - вздохнула преподавательница, - и я извиняюсь перед Вами.

- Не надо, - Ада подняла на неё глаза. - Это было то, чего мне самой хотелось. Здесь нет ничьей вины. Я только спросить хотела, - протянула она, - кто об этом знает?

- Адочка, - Вера Александровна снисходительно улыбнулась, - ну а сами Вы как думаете? И даже не думайте по этому поводу переживать. Никто за пределами этой кафедры.

- То есть, вся кафедра в курсе?

- Разумеется.

Ада хотела было возмутиться, но тут же она вспомнила, что некому её осудить.

- Не переживайте, - продолжала преподавательница, - Елене Владимировне я пока не говорила.

Ада как будто в ночной тиши со всей дури ударилась мизинцем о ножку кровати. Она почувствовала, как волосы на голове зашевелились.

- …Но, Вы понимаете, слухи быстро расходятся. Я доверяю своим старым друзьям, и Елене Владимировне, думаю, лучше узнать правду, чем услышать безумную историю от Ирины Дмитриевны, так?

- Так. Я…

- Не надо. Не переживайте об этом.

Нет, Ада не жалела о сделанном. Но в ту самую секунду, на плече у Веры Александровны, на теплом, почти родном плече, она пожалела. Она страшно пожалела обо всём, что произошло. И всё же она всегда была достаточно смелой, чтобы отвечать за самые ужасные, самые безумные свои поступки.

- Я её до сих пор не видела, - призналась Ада.

- Она приходила вчера, свежая такая, отдохнувшая, - преподавательница перешла на шепот, - рассказывала много чего, но недолго: у неё пока пары в другом корпусе. Не переживайте - увидитесь ещё. Она Вам, кстати, привет передавала.

Ада сильнее прижалась к Вере Александровне. Она закрыла глаза. Можно было даже не держать улыбку.

========== Глава 8. Что-то загорелось. ==========

Дверь открылась непривычно быстро и в проеме появилось черное пальто Ирины Дмитриевны, заслоняя собой свет. Звучно - пожалуй, даже слишком - поздоровалась она и в следующую же секунду - если успела секунда пройти - уронила на пол свою статность, и она разбилась с лязгом об пол, как разбился бы стеклянный кувшин, выпущенный из рук напуганной дамой. Тишина зазвенела и раскололась. Как громко! Ещё секунду спустя её лицо в момент ожесточилось, каждая складка на нем демонстрировала негодование и неоправданную злость, которую преподавательница, скорее всего, сама себе не в силах была объяснить, но назад пути не было - их взгляды уже налетели друг на друга, как два драных кота в драном переулке.

Аду передернуло. Она отпустила Веру Александровну, а та её - нет. Казалось, влетевший ураган, готовый снести бумаги со стола да и сам стол, не возымел на неё никакого эффекта: преподавательница непринужденно выждала - сложно сказать, искренне ли - паузу и наконец заметила Ирину Дмитриевну. Тогда она нехотя выпустила Аду из своих объятий.

Похолодало.

- Здравствуйте, - поздоровалась Вера Александровна. Никто никогда не мог судить по её приветствию, насколько она благосклонна или раздражена - оно всегда было одним. Для всех одним. Однако в тот вечер она решила сделать исключение. Это было очень тонко, почти прозрачно: вряд ли кто-то смог бы её в этом упрекнуть, но и сомнений её “здравствуйте” не оставляло. Ада это тоже услышала.

Ирина Дмитриевна тяжело прошлась по кабинету.

- Уже вечер, - начала она, - у Вас какие-то дела?

Как дико её возмутило то, что она увидела! В каждом её малейшем движении, в каждом вдохе и выдохе это ощущалось.

Девушка вздохнула.

- Мне нужно отправить Ольге Борисовне…

- Закройте свой рот, - отрезала она раздраженно, - я спрашиваю не Вас.

- Прошу прощения, - вмешалась Вера Александровна, - давайте обойдемся без грубостей.