Вхожу в офис, Клайв стоит возле моего стола. Я занимаю огромную открытую комнату вместе с другими дизайнерами из моей команды.

– Доброе утро, – говорю я, проскальзывая в кресло и включая компьютер.

Клайв разглядывает мой завал из бумаг и неодобрительно поднимает мохнатые брови. Да, беспорядок. Так выглядит рабочий процесс. И нечего брови задирать.

– Доброе утро. Надеялся еще раз посмотреть сегодняшнюю презентацию. – Он нервно постукивает рукой по бедру. – Хотел убедиться, что все учтено.

Клайв одет в черный костюм с белой рубашкой и кирпично-красным галстуком. Галстук – непременный атрибут каждой встречи с клиентом. Говорит, он приносит удачу. Будем надеяться, галстук сработает. Мне нужна эта премия.

– Проекты полностью готовы, – с преувеличенным энтузиазмом рапортую я. – Вчера вечером развесила их в конференц-зале.

Терпеть не могу его привычку просматривать материалы в последнюю минуту. Все равно уже поздно что-либо менять. Босс Люси Келсон никогда не сомневался в ее решениях. Правда, ее босс – Хью Грант. А Клайв больше похож на Говарда, персонажа его брата, только без лысины.

– Через полчаса, – произносит он, бросает взгляд на часы и уходит.

Не знаю почему, но Клайв как-то особенно беспокоится об этой сделке.

Это заставляет меня нервничать.

Захожу в компьютер и открываю «Фейсбук», чтобы посмотреть – вдруг за последние пять минут объявили о моей помолвке. Звучит знакомый сигнал, и выскакивает окошко чата. Наверное, Элли. Опускаю глаза…

И буквально подпрыгиваю на стуле. Это не Элли.

Шейн Беннет: Привет, Кенсингтон!

Он никогда не называл меня ни Кенз, ни Кензи. Всегда только Кенсингтон, и мне нравилось, как мое полное имя звучало в его устах. Замираю, бессмысленно уставившись на его имя и иконку. Прошло столько лет, и все же…

Я буквально чувствую его присутствие.

Чувствую его.

Ладно, дышим. Все в порядке. Просто коротко поздороваюсь и скажу, что мне надо бежать. Выпрямляюсь в кресле, ставлю ноги на пол, решаю быть сдержанной и независимой. С особенной тщательностью, словно сочиняю литературный шедевр, печатаю шесть букв и жму клавишу Enter.

Кензи Шоу: Привет.

Шейн Беннет: Отлично выглядишь.

Отлично выгляжу? Не отвечаю. Тупо пялюсь на его слова. Челюсти сжаты, глаза вытаращены.

Шейн Беннет: Снимки на работе отличные, но мой любимый – тот, что с краской в волосах.

Он просматривал мои альбомы?

Быстро прокручиваю свои фотки и нахожу деловые, все такие профессиональные и идеальные. Брэдли они нравятся, он говорит, я выгляжу на них на миллион баксов. Опускаюсь ниже и нахожу тот, о котором писал Шейн. На нем я сижу перед холстом, с кистью в руке, с краской на лице, а волосы, собранные в два хвостика, забрызганы желтым и голубым.

Надо будет поменять фотку профайла на ту, где я с Брэдли на летней вечеринке у бассейна в доме моих родителей. Мы там смеемся и дурачимся. Плюс на большинстве фотографий он без рубашки, и видно, что он накачан.

Шейн Беннет: Еще здесь?

Кензи Шоу: Работаю. Готовлюсь к важной презентации.

Печатаю так, будто мы постоянно общаемся и между нами никогда ничего не было. Хотя чувства бурлят, словно кто-то накачал их углекислым газом и взболтал словно бутылку. Откуда он взялся? С чего ему вздумалось со мной пообщаться? Сижу на краешке стула и недоуменно смотрю на экран. Сердце бьется где-то в горле. Безумие какое-то.

Шейн Беннет: Я вернулся в Штаты полгода назад.

Непроизвольно зажимаю рот рукой. Так он здесь?

Не отвечаю. Зажмуриваюсь и мерно дышу, пытаясь унять сердцебиение.

Шейн Беннет: Смотрел недавно «Красотку» по ТВ. Помнишь этот фильм?

Да так, помню кое-что. Каждую строчку. Невольно улыбаюсь. Это мой любимый фильм. Ладно, сознаюсь, они все – мои любимые. В романтических фильмах есть что-то невинное и чарующее. В жизни редко все получается как надо, а в хорошей романтической комедии счастливый финал гарантирован. Девушка всегда получает правильного парня, а тот по-настоящему ее добивается.

В «Красотке» Эдвард видит Вивиан как яркую, особенную женщину. А Вивиан отчаянно желает верить, что она такая и есть.

Чувства переполняют меня. Могу поспорить, мы с Шейном смотрели «Красотку» минимум пятьдесят раз. Поздно ночью, обнявшись на диване. Смеясь, хором вторя актерам. Целуясь между репликами.

В сердце знакомая тяжесть, затем – укол вины. Моя улыбка блекнет. Нельзя о таком думать.

Я ведь счастливо помолвлена.

Склоняюсь к клавиатуре и быстро набираю:

Кензи Шоу: Надо работать. Извини.

О господи. Выхожу из «Фейсбука» и некоторое время оцепенело взираю на экран. Делаю пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять хаос в голове, и откидываюсь на спинку стула. Что это было?

Так, говорю я себе, сосредоточься на работе. У тебя презентация. И жених.

Мне нужно срочно увидеться с Брэдли.

Крутанувшись в кресле, вскакиваю и спешу в его кабинет. По пути заглядываю к Тоне. Беседует с потенциальным клиентом, а на лице так и читается: «Как же ты надоел». Всегда могу определить это выражение по тому, как она смотрит сквозь человека, и улыбка будто нарисованная. Тоня явно готова вышвырнуть его прочь, если не заключит сделку в ближайшие полчаса. «Это все игра цифр, дорогая» – так она говорит.

Тоня училась в том же колледже, что и мы с Шейном. Мы с ней уже тогда дружили. Это она сказала мне, что в «Сафии» открыта вакансия креативного директора, хотя, кажется, очень удивилась, когда я получила это место. Интересно, Тоня знает, что Шейн вернулся?

– Привет! – Я улыбаюсь Брэдли и сажусь в кресло напротив его стола. Его лосьон после бритья пахнет лесом, аромат древесный и свежий.

Он поднимает взгляд.

– Все в порядке?

– О чем ты? – Я резко поднимаю голову. – Да, у меня все в порядке.

На самом деле нет, я – коктейль из стыда и смущения. Неужели это так очевидно?

– Все еще расстроена из-за вчерашнего, да?

Небрежно пожимаю плечами.

– Да, пожалуй… – Вообще-то, я не вспоминала об этом как минимум пятнадцать минут. – Просто… ну, Рен для своего объявления выбрала такое время…

Брэдли терпеть не может всю эту историю с Рен, мамой и мной. Не уверена, что он по-настоящему понимает, в чем дело.

– Кенз, родители взволнованы. Все-таки их первый внук.

Воинственно складываю руки на груди и хмурюсь.

– Я понимаю, поверь, понимаю. Ребенок – потрясающая новость. Но ведь и свадьба тоже. Наша свадьба. Она что, не могла подождать недельку и дать мне насладиться этим единственным днем? – слышу в своем голосе нотку обиды и убираю ее усилием воли. Руки падают на колени, и я замечаю свои неухоженные ногти. – Я хотела, чтобы мы все вместе начали планировать…

– Знаю. Еще будем. Как только все успокоятся. Ты еще захочешь, чтобы мама оставила тебя в покое.

Брэдли хлебом не корми, дай разрулить проблему. Если бы это зависело от него, мы трое сели бы вместе и устроили взрослое обсуждение того, как сделать все правильно. Но как можно разрешить обиды длиною в жизнь, если чувствует их только одна сторона?

Встаю и иду к двери, губы растянуты в притворной улыбке.

– Все нормально.

– Эй… Все и правда нормально.

Казалось бы, мужчины уже должны научиться понимать, что наше «нормально» ничуть не означает «все в порядке». Нет, оно означает, что многое, очень многое осталось невысказанным. Это эвфемизм выражения «у меня есть скрытые, невыраженные чувства». И рано или поздно они будут выражены. Это лишь вопрос времени.