— Я тоже! — вздохнул он, разглядывая её взъерошенные короткие волосы. С канделябром и в пижаме, да ещё и с котом девочка выглядела слегка фантасмагорично. Сердце его, казалось, решило станцевать чечётку, то ли от испуга, то ли от того, что она рядом. — Ты где нашла этого уродца?!

— Не называй так Инсендио! — обиделась она.

— Я про твой светильник. И вообще, что ты здесь делаешь? Твой брат тебе сказал сидеть в комнате.

— И что? — надулась она. — Стану я слушаться всяких там Сириусов!

Ремус усмехнулся. Он сразу сказал Блэку, что его сестра не усидит на месте и помчится совать свой любопытный нос в их дела. Честно говоря, он ждал, что она заявится на кухню где-то в час ночи, чтобы застукать их заранее. Или что придёт, пока он с Питом сидели на бочках и ждали остальных. Но Марисса не Марисса, если не выкинет какую-нибудь эффектную глупость.

— У вас всё получилось? — спросила она. — Домовики не возражали?

— Не-а. Мы с Питером долго их уговаривали. Они согласились помочь, если мы пообещаем им больше не лазать на кухню.

— А где Питер? — изумлённо спросила девочка, осматриваясь.

— Был зде… — Ремус понял, что друг уже дал драпу. — Чёрт, неужто его искать придётся? Куда он мог деться?

Мари пожала плечами. Инсендио тем временем с мявом понёсся куда-то, откуда только что пришли мальчишки.

— Инсендио, вернись! — громким шёпотом крикнула Марисса. Но кошачий хвост уже мелькнул за поворотом.

Кот привёл их к бочкам, которые грудой стояли около входа в кухню. Он шмыгнул за одну из них, и тут же раздался испуганный вопль.

— Питер? — Ремус подошёл поближе. Друг прятался за одной из бочек, а Инсендио с остервенением драл когтями его мантию.

— Инсендио! — Марисса отставила канделябр на пол и схватила кота. Тот шипел и вырывался, но вскоре затих, раздражённо покачивая кончиком хвоста. — Что на тебя нашло, дружище?

Ремус помог Питеру выбраться. Кот не сводил злых глаз с него. Люпин задумчиво потёр затылок. Раньше он думал, что на него так должен реагировать кот Лины. Животные чуят опасность, а Ремус — потенциальная опасность. Но к нему-то кот ластился, а вот на Питера среагировал слишком уж свирепо. Странно.

Раздались шаги двух пар ног. Вскоре в свет канделябра вошли Джеймс и Сириус. Они изумлённо осмотрели открывшуюся им картину. Ремус не нашёл ничего лучше, чем картинным жестом фокусника показать на Мариссу, поднявшую свой канделябр, и заявить:

— Та-дам! Я же говорил!

— Ты чего тут делаешь? Да ещё и в таком виде? Да ещё и с котом и этим уродцем? — спросил Сириус.

— Да что ж вам мой канделябр не нравится? — девочка закатила глаза. — Хорошая вещь! Даже себе его заберу! А кот сам за мной увязался. И вообще! Насчёт моего внешнего вида: Мерлин вовсе в одних труселях разгуливал по замку, а чем я хуже? Мне уже и в пижаме нельзя?

— Он разгуливал по замку в труселях, когда был уже ополоумевшим к концу жизни, — заявил Джеймс.

— Так, ты зачем сюда пришла? Обсуждать мелиновы труселя?

— Конечно! Это же такая животрепещущая тема! — Марисса кивнула с самым серьёзным видом.

От абсурдности этого разговора Ремус расхохотался. Стоят Мародёры посреди ночи около кухни вместе с девочкой с канделябром в руках и обсуждают нижнее бельё великого волшебника истории. Кому сказать — не поверят!

— Так, мы закончили, — разом посерьёзнел Джеймс. — У вас как, всё получилось?

— Всё гладко. Но есть одно «но». Мы на кухню больше не ходим.

— Жаль. Ну, надеюсь, оно того стоит. Ну, раз закончили, можно и возвращаться.

— Ребята… А проводите меня? — жалобно попросила Марисса.

— Вот ещё! — фыркнул Сириус. — Сама пришла, откопала эту железку, приволокла кота, напугала ребят до полусмерти, а мы ещё должны провожать её? Вы как хотите, а я пас!

— Я тоже! — поддержал друга Джеймс.

— И я пас! Её кот расцарапал мне спину!

— Ну, я могу, мне не трудно, — вызвался Ремус.

— Вот! Остались ещё джентльмены! Стыд вам, господа! — назидательно сказала Марисса, беря Ремуса под руку. — Идём, Рем! Эти грубияны не достойны нашего общества! Инсендио, за мной!

В молчании они дошли до Башни Рейвенкло. Ремус думал. Тогда, в Выручай-комнате, она так и не сказала ему ничего внятного. С одной стороны, было обидно — он в кои-то веки нашёл в себе силы признаться, а она так и не ответила, только смущённо что-то блеяла. А с другой… Понять её можно, в отличие от него самого, она ещё не разобралась ни в чём.

Около двери они остановились и немного помолчали.

— Марс, так ты… подумала? — тихо спросил Ремус, обращаясь больше к своим носкам, чем к ней.

— Спокойной ночи, Рем, — так же тихо сказала Марисса. Парень почему-то медлил, продолжая изучать носы своих ботинок.

Внезапно она подалась чуть вперёд и осторожно коснулась губами его щеки. Ремус даже зажмурился от неожиданности. А когда открыл глаза, дверь уже захлопнулась.

Наконец, наступил час икс! Я с нетерпением подпрыгивала на скамье за завтраком в Большом зале. Пока что весь факультет Слизерин отсутствовал.

— Сядь ты уже, попрыгунчик. — Эд, сидящий напротив меня раздражённо поморщился. — Меня от одного твоего вида укачивает.

— Отстань! — отмахнулась я, но всё-таки села нормально. — У меня Рождество, я этому радуюсь! Между прочим, твоя мама прислала мне чудный шарф!

— Пф! Велика новость! Мне мама тоже подарила шарф. И свитер.

— Мама всем дарит шарфы, — Лина задумчиво водила ложкой по овсянке. — Это её хобби.

— Дарить шарфы?

— Вязать их. И вяжет только шарфы. Говорит, что лень ей учиться чему-то ещё, а вязание её успокаивает.

Двери распахнулись. В Большой зал вошли слизеринцы. Что-то с ними было не так, но я не могла понять, что. Они расселись на свои места и приступили к завтраку. Через пять минут я разочарованно оглянулась на гриффиндорски стол. Сириус жестом показал: «Подожди». Чтобы не терять времени, я приступила к завтраку, к которому так и не притронулась до этого.

И тут…

— O, du lieber Augustin,

Augustin, Augustin,

O, du lieber Augustin,

Alles ist hin!

Я подавилась беконом. Стройный дружный хор парней-Слизеринцев с упоением исполнял бессмертную австрийскую песенку про милого Августина на чистейшем немецком. Все ученики и учителя изумлённо смотрели на импровизированный концерт, а Слизеринцы сами не понимали, что происходит. Когда они закончили петь, они расселись по местам и продолжили завтрак, как ни в чём не бывало. Но через пять минут…

— Allons enfants de la Patrie,

Le jour de gloire est arrivé!

Contre nous de la tyrannie,

L’étendard sanglant est levé!

Девочки-слизеринки щебечущим хором пели Марсельезу. Я давилась от хохота, остальные смотрели на рехнувшихся учеников.

Снова пятиминутный перерыв…

-Боже, храни нашу великодушную Королеву,

Да здравствует наша благородная Королева,

Боже, храни Королеву.

Дай ей ратных побед!

Гимн Великобритании грянул торжественно-громко. На сей раз пели все. Некоторые маглорождённые даже привстали и начали подпевать. Но это уже не чары, а их собственное патриотическое настроение.

И так каждые пять минут. Каждый с интересом наблюдал за тем, что запоют на сей раз ополоумевшие ученики Слизерина. Они исполнили и русскую песню про «Калинку-Малинку» на чистейшем русском языке, и ирландскую «Миссис Макгрэт», и что-то по-японски… В общем, пели где-то полчаса. Потом начали исполнять танец маленьких утят, сами себе же и подпевая. В самом начале танца они внезапно начали покрываться разноцветными перьями! Каждый дюйм тела пестрил перьями! Все были в глубочайшем шоке.

Когда заплаканные девочки хотели выбежать из зала, они не смогли остановить танец, поэтому бежали, комично размахивая локтями.

— Ну, и кто теперь гусыня? — под общий хохот спросила я у Эда.

— Да я изумлён, что ты не среди них, — тот пожал плечами.

Мадам Помфри, профессор Слизнорт и ещё несколько учителей выводили учеников из зала. Некоторые на ходу пытались танцевать гопак. Не учителя, конечно.