Я покачала головой, закусив губу. В темноте я почти не видела его, но чувствовала, как он подозрительно смотрит на меня в упор.
— Ну не я же ему рассказала, — усмехнулась я. — А заодно и Кэтрин, ага. Ремус молчал, продолжая на меня смотреть. Неужели он думает… — Ремус… Ты думаешь, что это я? — Нет, но Кэтрин… Мне казалось, что тебе немного не по себе было весь прошлый год, поэтому… — Тебе казалось, — обозлилась я, мой голос звучал холодно и металлически. Меня это задело. — А даже если бы и не казалось, то я бы никогда… — Тс-с-с! — Ремус зажал мне рот ладонью, глядя в другой конец коридора поверх моей головы.
Я обернулась: слышны были шаги и странное напевание. Прежде, чем я успела сообразить, Рем затащил меня за гобелен. Я прижалась к стене.
Шаги и пение приближалось. По голосу я узнала профессора Трелони. Когда ясновидящая поравнялась с нами, потянуло хересом. Трелони остановилась. Я боялась пошевелиться и вздохнуть, стоявший рядом Ремус, казалось, от напряжения забыл, как дышать.
Внезапно в разрез между двумя частями гобелена протянулась рука и схватила меня за воротник рубашки, торчащей из-под свитера. Я даже охнуть не успела, когда меня вытащили на свет волшебной палочки. Помутневшие глаза Трелони, увеличенные многократно огромными очками, вперились в моё лицо.
— Дорогая моя! — Выдохнула она на меня. От запаха хереса я чуть не потеряла сознание. — Я так рада вас видеть! Я хотела перед вами извиниться, милая. Я была крайне расстроена, когда не увидела вас на двух прошедших уроках… — На одном, — пыталась я поправить её, но тут Остапа понесло… — О-о-о! Мисс Блэк, я знаю, что вы не хотели появляться впредь на моих уроках, и причиной тому было моё поведение! — начала выть профессор. Я хотела отстраниться, но она продолжала цепко держать меня за воротник. — Просто поймите, тяжело, очень тяжело, когда перед глазами такое напоминание о том… — Профессор! — взмолилась я. — Вы же дальше не объяснили, в чём дело. — Ах, милочка, я не могла бы… Это нарушение всех норм и правил… Но, из уважения к вашему дару… — Дару? — опешила я, украдкой косясь на гобелен. — Конечно! У вашей тётушки был сильный дар ясновидящей, в вас тоже есть потенциал. Его только надо развить… — Ясновидящей… Да нет, что же вы… я… — Так вот, милая моя, я должна вас предупредить! В ночь, когда мальчику, который выживет после большого несчастья, исполнится пять лет, случится страшное… Страшное… Вы…вы… Ох, мисс Блэк…
Утирая слёзы, Трелони меня отпустила и спешно удалилась. Когда она удалилась, Ремус выскользнул из-за гобелена, я же готова была упасть в оборок. Друг положил мне руку на плечо, я посмотрела на него.
— Как ты? — озабоченно спросил он. — Я… Ужасно. Я в прошлый раз довела её до истерики, а теперь… Я даже не знаю, что сказать. — Забудь об этом, — посоветовал Ремус. — Слышишь? Забудь! Не всё, что говорят люди — правда. Особенно профессор прорицания. Все знают, у неё уже шарики за ролики заходят. Не переживай. — Мне страшно, Рем, — честно сказала я, чувствуя, что вот-вот разревусь. — Мне очень страшно. Она предрекла Джастину плохую судьбу, теперь мне… А вдруг она права? Вдруг случится что-то плохое? — Всегда случается что-то плохое, жизнь без этого и не жизнь. — Но когда… И что… — Поживём — увидим, — он пожал плечами. Я шагнула к нему поближе и обхватила руками, уткнувшись в плечо носом. Пусть это всё усложнит, мне необходимо кого-то обнять. Не доспехи же, и не троллей в балетных пачках. Я чуть вздрогнула, когда на мой затылок опустилась его рука. Так мы и стояли посреди тёмного коридора, обнявшись. Ремус гладил меня по голове, я стояла и дрожала от охватившего меня ужаса. Когда я успокоилась и отупила от него, мне было немного неловко. — Может… прогуляемся? — предложила я. — Раз уж всё равно бодрствуем. — Хорошая идея, — серьёзно кивнул Рем. — Я даже знаю, куда. — Куда? — с интересом спросила я. — Хочешь посмотреть на звёзды? — лукаво ухмыльнулся парень. — Да, но ведь Астрономическая башня заперта… — Мы и не туда пойдём. Крадучись мы прошли по петляющим коридорам куда-то вглубь восьмого этажа, пока не наткнулись на старую картину с бородатым джентльменом в розовом камзоле. Джентльмен спал, что было логично, исходя из времени суток. Рем осторожно постучал его по носу, джентльмен во сне пробормотал «Пончиковый джем», и портрет отъехал в сторону. — Говорят, он заколдован так, чтобы то, что он бормочет по ночам, становилось паролем к кабинету Дамблдора, — шепнул Ремус, пропуская меня вперёд. За портретом оказалась лестница, ведущая вверх. — А как его узнают учителя и сам Дамблдор? — удивилась я. — Неужели поднимаются так высоко и далеко? — Чего не знаю, того не знаю. Говорю же, слух это. Мы гуськом поднялись по деревянной узкой скрипучей лестнице, пока моя голова не стукнулась о люк в потолке. Чертыхнувшись, я подняла крышку люка. На лестницу ворвался холодный свежий воздух. С наслаждением вздохнув, я вылезла на крышу. И тут же подавила желание с воплем броситься обратно: тут было очень-очень высоко. Но я героически осталась стоять, ежась от холода. Свитер не спасал. Ремус вылез из люка, закрыв за собой дверцу. Выдохнув облачко пара, он спросил: — Ну, как? — Высоко, — пискнула я, стараясь не смотреть вниз. Крыша была под небольшим наклоном, от этого было ещё страшнее. — Ну, я надеюсь, оно того стоит. — Рем опустился на колени, отсчитала от люка три черепицы влево и семь вверх и трижды постучал. Открылась ещё одна крышка, на сей раз, это было больше похоже на ящик. Друг достал три красных тёплых пледа. Один он протянул мне, второй постелил на широкую перекладину на самой верхушке крыши. Сам сел, вытянув длинные ноги, и пригласительным жестом указал на место по соседству. С замирающим сердцем, я подошла поближе и тяжело опустилась рядом с ним, закутавшись в плед. Всё равно холодно…
— Красота какая, — сказал Рем, глядя вверх. Я заставила себя оторвать взгляд от края крыши и подняла глаза. Ух…
Ночь была ясной, безоблачной и безветренной, что было редкостью для этой стороны Британии. На небе, чистом и холодном, ярко блистали миллиарды звёзд, складываясь в причудливые созвездия. Месяц огромной белой блямбой выделялся среди этого великолепия. Как будто кто-то поставил кривую кляксу белых чернил на чёрный лист бумаги. Но выглядело это всё равно величественно и завораживающе.
— Смотри, вон там созвездие Большой Медведицы, — Ремус показал на скопление звёзд, похожее на большую телегу. — Ага, а неподалёку от него, чуть правее, Кассиопея — сказала я. — А выше…
В следующие полчаса я перечисляла имена своих родственников, до десятого колена, показывая на разные участки неба.
— Если честно, — засмеялся Ремус, когда я умолкла, — я толком ничего не запомнил. Только Кассиопею. Красивое название. — Меня отец хотел так назвать, — задумчиво сказала я, глядя на отражение месяца в озёрной глади где-то там, внизу. — Кассиопея? — удивился Рем. — Марисса лучше, если честно. — Мать сказала так же, — улыбнулась я. — Просто всем членам семьи по отцовской линии нравилось называть отпрыском «звёздными» именами. Он и сам Орион, брата вон, Сириусом назвал… — Кассиопея… — снова сказал Ремус. — Это звучало бы так пафосно, что я бы не смог с тобой нормально общаться, боялся бы, наверное. Или считал тебя надменной и гордой. — Моё нынешнее имя не мешает считать так же некоторым личностям, — равнодушно покачивая ногой, заметила я.
— Марисса… — шепнул Рем, словно пробуя моё имя на вкус. — Ничего надменного. Мари… Марс. Смотри-ка, и тут твой отец выиграл!
— Да, дома он меня так и называет, когда рядом нет матери. В детстве называл, по крайней мере. — А сейчас? — Мы не общаемся.
По озеру пробежала рябь, исказив рожок месяца. Заволновались деревья внизу.
— А ты приводил сюда Кэт? — внезапно поинтересовалась я. — Если честно, нет. — Друг пожал плечами. — Ей бы никогда не пришло в голову выйти из гостиной ночью. — Ты так легко говоришь о ней. Прошёл всего день… — Ну да, я просто… много для себя осознал. Я не стала спрашивать, что именно. Чужая душа — потёмки, чего уж мне в неё лезть? — Смотри вверх, — сказала я. — Сейчас звезда упадёт. — С чего ты взяла? — Кажется, — улыбнулась я. И в правду, через пару секунд короткая яркая вспышка прочертила небо с севера на восток. Ремус засмеялся. — И как же ты только узнала? — Не знаю. Говорю же, как-то интуитивно, — загадочно улыбалась я. Трелони, видимо права была, когда сказала, что у меня есть потенциал. — Ты изумительна, — вздохнул Рем. Я не знала, что на это сказать, поэтому промолчала. Я вспомнила слова Трелони.
