Ремус уже хотел уйти, но отец его решил отвести в магазин «Всё для Квиддича», так как был ярым фанатом ирландской команды «Зелёные Молнии». Там он встретил бывшего однокурсника и долго обсуждали новости квиддича, политики и вспоминали прошлое. А оставленный сын откопал где-то книгу «История квиддича» и уселся в сторонке, углубившись в чтиво.
И тут он услышал громкие восторженные голоса. Подняв голову, он встретился глазами с самым лохматым мальчишкой, которого когда-либо видел. Он что-то рассказывал окружившим его детям, активно жестикулируя, указывая на метлу в витрине, квадратные очки сползли на кончик носа. Тот непрестанно поправлял их и лохматил себе волосы. Хмыкнув, Ремус продолжил чтение. — Привет! Меня зову Джеймс, а тебя? А ты маглорождённый или чистокровный? Или полукровка? Вот я чистокровный.Только что купил новые учебники. Первый курс! Ты ведь знаешь, что нельзя первокурсникам привозить мётлы? Это так нечестно! Чем мы хуже второкурсников? Ты чего молчишь? Книгу читаешь? А что за книга? А, я наизусть её помню! А знаешь…
Он говорил, говорил, говорил… Казалось, этот поток речи из несвязанных друг с другом фраз невозможно остановить! Ремус впервые видел такого болтливого человека! Но он был не в силах заткнуть этого Джеймса, это просто водопад, водоворот слов!
Спас его отец, вовремя вспомнивший о сыне. Он подхватил Ремуса и поспешил увести его, так как они итак уже запаздывали к ужину. За месяц Ремус прочитал почти все учебники, что были куплены для школы, восхищаясь новыми знаниями. Первого сентября он поднялся в шесть утра, не в силах унять волнение. Он приготовил для родителей завтрак (самому кусок в горло не лез), десять раз перепроверил чемодан, не забыл ли чего. Ну и под конец он просто сидел на кровати и думал. Он думал о школе, о себе…
Ремус думал, что лучше ему стать одиночкой, никого к себе не подпускать. Это странно, это сложно, но это безопасно. И для него, и для остальных.
Но какая ирония! Уже в поезде к нему подсели сперва незнакомый тогда мальчишка, потом мальчик из магазина «Всё для квиддича» по имени Джеймс и, наконец, паренёк из «Флориш и Блоттс» со странным именем Сириус.
После в их купе заглянула весьма странная пара: рыжая девочка, с которой Ремус столкнулся в Косой Аллее и тощий болезненного вида мальчишка с чёрными сальными волосами и крючковатым носом. Сириус и Джеймс едва не подрались с этим бедолагой, но Лили успела его увести, обругав заодно обоих дураков.
Всё по той же иронии четверых мальчишек из одного купе отправили на один факультет Гриффиндор. Уже тогда Ремус понимал, что не сможет долго держаться от них подальше. Он буквально за голову хватался: Джеймс и Сириус были такими задорными, дружелюбными, оптимистичными, вечно и заразительно смеющимися. Но самое страшное — через месяц после начала учёбы мальчишки поставили себе цель: подружиться с Ремусом во что бы то ни стало. И чёрт возьми! Им это удалось!
С каждым месяцем их дружба крепла, Ремус был с ними почти счастлив. Только в полнолуния, сидя в Визжащей хижине, мальчик понимал, что он обязан остановиться, разорвать дружбу, во что бы то ни стало, как больно ни было бы. Но после того, как он усталый и обессиленный выходил из больничного крыла, когда в башне Гриффиндора его встречали счастливые улыбчивые друзья, его решимость улетучивалась, словно влага на раскалённой сковородке.
А ведь он им врал! Он говорил, что болеет мать, что его срочно вызывают родители, что… Боже, да сколько же вранья было! А они… друзья даже писали для него конспекты по Истории Магии, на которой все трое безбожно спали! Со стороны Джеймса и Сириуса (Особенно Сириуса!) это был настоящий подвиг! Ну, а когда Ремус по-настоящему слёг в больничное крыло с болезнью, Мародёров было не оттащить от его кровати — они сидели, болтали, приносили Ремусу горы шоколада, книги, учебники, рассказывали о том, что прошли за день и как они наваляли слизеринцам!
Ремус никогда в жизни не был так счастлив, как тогда.
И вот теперь… Конечно, могло быть всё гораздо, гораздо хуже. Могла, например, зайти Кэтрин. Она бы не поняла. Или Северус Снейп. О… он был бы счастлив, если бы Ремуса выгнали из школы, если бы он стал всеобщим изгоем. Или ещё кто-нибудь из учеников мог прийти. Но Ремус не хотел, чтобы случилось именно так. Он хотел сам ей рассказать курсе на пятом-шестом. Или чтобы она сама пришла к такому выводу, а не застукала его в больничном крыле, когда он беспомощен, слаб. «Всё должно быть иначе… Не так, не так, не так!» — снова и снова думал он, ворочаясь в постели. Мерлин! Кровать казалась ему каменной, одеяло давило тяжким грузом. Внезапно дверь приоткрылась, в щёлку шагнула Марисса, закрыв за собой створку. Она, молча, подошла к нему, села на его кровать. Какое-то время Ремус ловил её взгляд, гадая, что же она думает теперь. Но девочка, хмурясь, смотрела перед собой, синие глаза были задумчивы. Ремус предпочёл бы провалиться сквозь землю! Но пока он мог лишь натянуть на голову одеяло и надеяться на лучшее. О чём она думает? Что собирается сказать? Она злится? Презирает его? Подбирает слова, чтобы попрощаться? Или обнадёжить? Или её заставили сюда прийти, и теперь девочка перебарывала своё отвращение? О, Мерлин, почему она молчит? Это молчание было ему в тягость. — Неужели ты действительно думал, что я перестану с тобой общаться после такого? — заговорила, наконец, она. От неожиданности Ремус вздрогнул.
Он ожидал чего угодно, но не таких слов. В её голосе были обида, возмущение и упрёк, но ни капли отвращения или страха.
— Вылезти не хочешь? — Ремус не ответил, в горле встал ком. — Как хочешь.
Ремус почувствовал, как она встала, услышал тихий вздох сожаления, удаляющиеся шаги. Его грызла совесть. Дурак! Он должен был сказать хоть что-то. Подождав немного, Ремус откинул одеяло и уставился в потолок. Дурак, дурак, дурак! Теперь она наверняка… — А знаешь, Рем? — снова послышался её голос. Мальчишка чуть с кровати не упал от неожиданности. Он повернулся, Марисса лежала через койку от него, закинув руки за голову и глядя в потолок. — Когда Сириус вернулся с первого курса, мать посадила его под арест. Я видела, как он скучает без друзей, и сказала себе, что не стану сближаться с кем-либо в Хогвартсе. На случай, если и меня мать запрёт без чернил и бумаги. Я думала, что у Блэков нет друзей, только союзники. И вот представь себе, прошло всего полтора года, а у меня дюжина хороших друзей и двое лучших. И если она и вьёт из меня верёвки, но ничего не скрывает, то второй подумал обо мне так… низко. Ремус удивился. Девочка нахмурилась ещё больше, покусывая губу.Казалось, что она желает прожечь дыру в потолке. — Я бы никогда не бросила друга, каким бы ты ни был. Если ты уж умудрился вляпаться в такую историю, как дружба со мной, значит все недостатки — лишь мелочи. От Блэк у меня только фамилия, Ремус. А поэтому я буду тебя любить, не смотря ни на что. — Любить?! — хрипло и недоверчиво спросил Ремус, заливаясь краской. Он искренне надеялся, что сосредоточившись на потолке, Марисса не заметит. — Ну конечно. Дружба — одна из разновидностей любви: люблю, значит я счастлива, что этот человек существует во вселенной, дышит тем же воздухом, что и я. — невозмутимо пояснила Марисса. — А о настоящей любви мне ещё рано думать. Даже о влюблённости. Снова повисло молчание, но оно было не гнетущим, а скорее уютным. Им было о чём помолчать. И всё-таки после пояснения, раздувшийся было воздушный шар счастья, сдулся, оставив лёгкую и немного неприятную пустоту. Наконец Ремус додумался спросить: — А зачем ты пришла в больничное крыло? — Мне стало нехорошо. Видимо, после дня рождения. — А, может, предчувствие? — улыбнулся мальчик. — Если они будут такими неприятными, то я предпочту быть существом, напрочь лишённым чувства самосохранения и интуиции в целом, — рассмеялась Мари. Ремус откинулся на подушки. Глаза его закрывались от усталости, снова вернулась тянущая боль внутри. Но он был счастлив. Всё было хорошо. — Спасибо… — тихо прошептал он, засыпая.
