Райт прошла по оставшимся ещё не затоптанным следам до своего судна. Аура шпиона почти рассеялась, оставаясь дрожащими сгустками болезненных вспышек только внутри корабля. Она приказала сервиторам ожидать её и полезла внутрь механизмов, просочившись в узкий лаз. Едва не застряв выступающими частями тела в перекрученной дыре, инквизитор поняла, насколько худым и до предела истощённым был адепт Омниссии на самом деле.

Пока что она осматривала всё очень тщательно, но ничего не нашла. Если так пойдёт и дальше, придётся звать Селену и приступать к вскрытию тела мертвеца.

Что-то заслонило свет от фонарей сервиторов, которые подсвечивали поле деятельности инквизитора, пока она находилась в зоне прямого доступа. Энн кое-как развернулась и вывернула шею, чтобы рассмотреть гостя. В нос пахнуло грязью и нестерпимым запахом гнили, которые почти тут же рассеялись, и свет с новой силой ударил в глаза Райт, ослепляя её на некоторое время.

Генри прибыл к трапу "Даров" почти одновременно с Моном. Тот подождал своего командира на небольшой выдвижной площадке возле пассажирского люка, опираясь на стальные трубы парапета. Наёмник выглядел посеревшим, щёки запали и, обычно доброжелательное, лицо казалось злобной маской. Он нервно курил сигарету с лхо, чего не позволял себе уже очень давно.

Поднявшись по ступеням, Ландау втянул воздух. Ему показалось, что пахнуло гнилью, но ветер нёс только вонь удобрений с ближайшего склада, и запахи космопорта. Металл, топливо, люди. "Визит удался, судя по задумчивости, - подумал Генри. - Но выглядит Эзра откровенно хреново. Как будто его пожевали и выплюнули".

- Привет, командир, - тихо сказал Мон, отбрасывая докуренную сигарету и зажигая новую. - Я выполнил задание. Но мы с тобой вляпались в такое говно, что прости Император... Я даже не знаю, как расхлёбывать будем.

- Что на корабле? - спросил Ландау. Его предчувствия говорили, что ничего хорошего он не услышит. - Узнал что-то интересное?

- Жуть, - передёрнулся Мон. - На проклятом корабле сплошная жуть. Я не знаю, откуда они вынырнули, но... Блядь, Генри, не посылай меня туда больше. Салливана пошли, он безбашенный. Только взрывчатки пусть возьмёт больше. Или вообще всю утащит. Эту посудину надо взорвать, или сбросить в звезду. Это ужас, командир.

Эйзерхард побледнел ещё сильнее, и в две затяжки докурил сигарету. Ландау, стараясь выдыхать в другую сторону, положил ему руку на предплечье. Мон дёрнулся ещё сильнее, но, почувствовав прикосновение командира, как-то обмяк, и некоторое время стоял неподвижно, мелко дрожа. Наконец наёмник открыл глаза, и шумно вдохнул.

- Так, прекратить истерику, - мягко произнёс Генри, отпуская подчинённого. - Мон, что ты узнал?

- Их было восемь, - тихо ответил Мон. - Восемь механикус, все Технопровидцы. Все имплантированы. И все с этого корабля. У них пожизненный контракт, и меня наняли их вернуть. Тот, с кем я разговаривал... в общем, я сомневаюсь, что он - человек. Корабль проклят, но не варпом, а как бы ни самим Императором. Они словно прибыли из прошлого, пятьдесят монет за розыск пропавшего! Да за такие деньги на них даже не пукнет никто...

- Так, - оживился Генри. История его заинтересовала, а, значит, будет интересна и мадам. - Продолжай. Записи сделал?

- Да нечего больше рассказать, - поморщился Эйзерхард. - Сделать сделал, но не уверен, что записалось. Нужно отдать пиктер Селене...

- Лучше Бертраму, - подчиняясь сиюминутному озарению, сказал Ландау. - Леви сейчас скучает, наверное. Ты же знаешь, как он любит загадки и тайны.

- В жопу такие тайны, - грубовато ответил Мон. - Если Салливан решит взорвать это корыто, я ему помогу.

Бертрам как раз пытался положить на объёмную груду планшетов и старинных книг в кожаных переплётах очередную рукописную вещицу, обработанную раствором против старения и распада носителя, когда к нему ввалились оба наёмника инквизитора Райт. Леви защёлкал глазными линзами, как человек, который привык подслеповато щуриться и протирать в это время свои очки. Он так и поступил, достав тонкую тряпицу и заелозив ею по окулярам.

- Чем могу помочь? - осведомился он скрипучим голосом. Бертрам бросил взгляд на сферу, подсвеченную сейчас в оранжевом спектре. Мон тяжело вздохнул. Ландау, успевший заскочить к себе и вколоть парочку ускорителей метаболизма, теперь отчаянно надеялся, что его не припрёт выводить токсины прямо в этом месте.

- Где мадам? - мягко спросил он. - У нас важная информация для неё.

При упоминании некой информации Леви подался вперёд, едва не развалив свою пирамиду бумаг и планшетов.

- Может, я могу вам помочь? Леди Райт отправилась в то место, откуда вы вытащили того механикус, - облизнув сухие губы, с надеждой спросил Бертрам. Наёмники переглянулись.

- В задницу? - ляпнул до сих пор не отошедший от увиденного Эйзерхард. Генри наградил его холодным взглядом, что, несомненно, должно было сказать Мону о том, что такие слова и форма общения неподобающи в присутствие пожилого человека. Мон передёрнул плечами и отошёл подальше, к подсвеченной сфере.

- Эйзерхард кое-что увидел, мы как раз принесли тебе пиктер, чтобы ты посмотрел.

Бертрам споро проскрипел суставами, выходя из-за стола и принимая камеру Мона. Он тут же прошлёпал прочь, подключая его к своему оборудованию. Мон в это время зачем-то начал подкручивать спектрограф, меняя освещение. Когда под сферой появился тошнотворный синеватый луч, Эйзерхард замер. Его руки затряслись, он словно вернулся на проклятый корабль. Он замер у сферы, над которой поднялось голопроектируемое изображение страниц дневника, под кодами которого проявились и другие записи, сделанные таким образом, что их можно было увидеть только в таком свечение.

- Где мадам? - увидев эффект, твёрдо произнёс Ландау, вытаскивая стаббер. Бертрам, отвлёкшийся от своих дел, тоже поражённо уставился на сферу.

- Полезла в судно искать возможные улики, - скрипнул Леви. Ландау подошёл и вырубил спектрограф полностью. Мон упал на пол и потерял сознание.

Бертрам, не обращая внимания на упавшего наёмника, ткнул бионическим пальцем в клавиши вызова медикуса, и подошёл к выключенному прибору, смотря в пространство. Генри выругался, вспомнив, что учёный обладал фотографической памятью и неуёмной тягой к поглощению информации. "Он продолжает видеть символы, - понял наёмник, перехватывая стаббер за ствол, чтобы использовать рукоять в качестве ударного инструмента. - Селена меня убьёт. Но если мы потеряем мадам, она сдерёт с меня шкуру, начиная с ног".

- В этом нет необходимости, - Леви обернулся к командиру наёмников, и кивнул головой, заметив зажатый в его руке стаббер. - Служба у милорда Хасселя научила меня не поддаваться скверне и порче. Все изображения на моих оптических имплантах дефрагментируются встроенными фильтрами, и вредоносные заменяются описаниями, каталогизируются и рассматриваются не как единое целое, а как совокупность отдельных безопасных элементов...

Заметив во взгляде Ландау растущее непонимание и желание всё-таки приложить архивиста стаббером по голове, Леви тонко засмеялся. Появившийся в дверях сервитор-медикус быстро проехал к Мону и сверкнул иглами диагноста.

- Простите, Генри, я забыл, что общаюсь не с механикус, - он указал на пиктер и спектрограф. - Селена сама доводила до совершенства мои фильтры. Ни одного символа не пройдёт через них, но я знаю, что они означают. Этот дневник принадлежит не технопровидцу. Он вообще написан не человеком. Мон видел хозяина дневника, только так я могу объяснить его нынешнее состояние.

- Демоны? - не торопясь прятать оружие, подозрительно спросил Ландау. По огонькам диагностического комплекса он мог предположить, что Эйзерхард потерял много сил, пережил сильный стресс и обезвожен, но его жизнь вне опасности. - Губительные Силы?