- Она моя дочь. И я не обязана скрывать своё дитя, если у неё лишь одна нить судьбы. – хмурые брови, похоже, передались по наследству её маленькой девочке с глазами отца. Воспоминания позволяет ей держаться достойно перед богом гроз и молний.
Маленькое существо с пока что синими глазками смотрит на мать с такой любовью, которую передать словами – сломать себе голову. Крик и первый вдох вызывают улыбку на лице, покрытом капельками пота. В больнице никто не знал, что она богиня. В больнице никто не знал, что сейчас на свет появился ребёнок, чья мать предала саму себя. В больнице никто не знал, что она чуть не переломала мужчине руки, пока проходили роды.
Зевс ничего не говорит в ответ, так как не видит в этом смысла. Его дочь слепа и глупа, раз позволила этой девчонке жить в полную силу. Она вообще не должна была жить, не должна была дышать и чувствовать, она не должна была рождаться. О ней никто не должен был знать, а теперь узнали все. И он не удивится, если и другие боги прознают об ошибке Артемиды.
Что ж, она сама запятнала собственную честь и показала себя не в лучшем свете.
***
Я смотрю в окно, провожая высокие деревья взглядом, пока ветер треплет мои тёмные волосы, кидая некоторые пряди в лицо парню, что сидит рядом. Солнце медленно поднимается над городом, но не греет, ведь в автобусе работают обогреватели. Тяжело вздыхаю, переводя взор на Луку, который, не зная чем заняться, забрал мой блокнот и теперь рисует какие-то непонятные кривые узоры. Хмурюсь, пытаясь понять что это, но ничего не удаётся.
Он, почему-то, всё время психует, готовясь смять лист с рисунком, а потом вспоминает, что это не его вещь. Кусает губы, сжимает пальцы на переносице и бегает взглядом лазуритов по всему салону, не желая встречаться с моим. Собираю волосы в пучок, так как они начали лезть в лицо и мне. Стук карандаша по бумаге отвлекает от новых мыслей, только что пришедших в голову, поэтому вновь поворачиваюсь к парню. Его глаза устремлены вперёд и вроде бы никуда, а нервы на пределе, ведь руки дрожат. И чего он нервничает? Понять не могу.
Мы в пути не так долго, но меня начинает укачивать и клонить в сон, чему сопротивляюсь со всеми силами, что остались после бессонной ночи и встречи с медведем. Мои нервы были готовы лопнуть от перенапряжения, а лёгкие падали на коврик с заострёнными иглами. Шумно глотаю скопившуюся во рту жидкость и возвращаюсь к рассматриванию местности. Всё так скучно и ярко. Голубое небо, не затянутое грозовыми тучами, раскалённое добела солнце, заставляющее жмурить глаза, и зелёный хвойный изредка широколиственный лес. Через окно холод проникает под складки ткани, поэтому сильнее вжимаюсь в ткань толстовки, улавливая тихое бормотание со стороны Кастеллана.
Под его глазами залегли тени, как и у меня, но я-то привыкшая к бессоннице, пусть это и вредно, а он нет. Кладу руку на блокнот, намекая на то, что нужно хотя бы немного поспать, ведь по его виду можно сказать, что сон сегодня для него был недоступен. Устало вздыхает и с толикой раздражённости смотрит на меня, принимая предложение и откладывая бумагу с карандашом.
Засыпает он быстро, что слышу по тихому сопению, но всё равно изредка просыпается, вздрагивая. Да уж, без внимательного наблюдения я бы сказала, что он дёрганный и потрепанный жизнью. Может, второе правда, да и первое чуть-чуть, но он явно нервничает, а причина мне неизвестна. Скольжу рукой по блокноту с узорами, хмуро вглядываясь в каждую линию. Я не знаю, почему пытаюсь понять бессмысленные закорючки. Словно я пытаюсь понять самого парня. Но, ничего подобного, я сама себе не позволю прочитать эту книгу с яркой лазурью волн на обложке просто потому, что я таких не люблю. А каких?
Зависящих от толпы и их мнений, саркастичных и насмешливых, с наглыми улыбками и абсолютно взрывной смесью секретов и гнева.
Я не хочу понимать его.
Откладываю в сторону блокнот, осматривая салон. Все подростки либо тихо шепчут друг другу что-то сокровенное или обыденные, либо спят в обнимку с рюкзаками, служащими подушками. Тру глаза, откровенно зевая, ведь никто не упрекнёт в отсутствии манер, поднимаю руки, потягиваясь, но сонливость таким образом не прогонишь, она будет медленно подкрадываться и застанет врасплох. Что и произошло, когда я с опаской прилегла на плечо блондина, за неимением рюкзака, ибо тот лежит на полке над нами, и опустила веки, предполагая, что подремлю пару минут. Ага, а как же.
Просыпаюсь от восторженных возгласов, быстро отстраняясь от парня, а через минуту просыпается и он, так что спокойно внутри себя выдыхаю, скидывая тяжёлый камень, ведь могла получить либо недовольный взгляд, что не страшно, либо выговор на весь салон автобуса. Беру в руки блокнот и карандаш, ожидая, пока Лука встанет, и кладу их в рюкзак, который он мне протянул, надеясь, что теперь я его потащу. Вот только мы взяли их с собой только на случай ночёвки в мотеле. Это может оказаться очень даже опасно, так как столько полубогов в одном месте однозначно привлекут кучу внимания со стороны монстров.
О них я теперь наслышана.
Взъерошиваю волосы, после пожалев об этом, и выхожу из автобуса, втягивая жуткий воздух, испорченный машинами. Но раньше мне это нравилось – чувствовался весь город. Люди спешат по улицам, пустыми глазами изредка пробегаясь по нам. Ничего необычного, просто дети на экскурсию приехали. Шумно вздыхаю, ведь сама немного волнуюсь перед встречей с мамой, мну пальцы, щёлкая ими, и иду следом за толпой, осматриваясь. Я могла жить здесь и гулять с друзьями, развлекаясь и болтая, а вместо этого я с теми, кто меня не знает.
Лука продолжает нервно сжимать ладони и кусать губы. Когда ждём лифт, он начинает стучать пальцами по бедру и перекатываться с пятки на носок. Усмехаюсь и захожу внутрь, оказываясь вскоре прижатой к стене и лишённой кислорода в лёгких, так что с облегчением выползаю на сотом этаже, которого здесь и быть не должно.
Все, кто выходит, тут же смотрит на потолки и резные колоны, а меня подташнивает от всей этой роскоши. Хмурю брови, не вслушиваясь в слова экскурсовода. Просто смотрю в арку, словно надеюсь увидеть мать, мелькнувшую хотя бы на секунду. Чешу затылок, делая шаг вперёд, но кто-то хватает меня за руку, возвращая обратно на место.
Поворачиваюсь, ожидая увидеть Луку, но это один из сынов Ареса, который продолжил слушать скучную лекцию про Олимп, изредка следя за тем, чтобы никто не выбивался из строя. Не проще дать нам свободу разгуливать по всему зданию, рассматривая архитектуру?
Тяжело вздыхаю, потирая кулаки и осматриваясь, дабы скрасить раздражающе длительное время, которое дано женщине в солидном костюме на рассказ известной всем истории. Я попросту не могу устоять на месте, если мне совсем не интересны чужие слова. Глотаю скопившуюся от нервов воду во рту, проходясь языком по сухим губам, после чего начинаю считать чёртовы секунды до конца «лекции». С облегчением вздохнув, подростки разбегаются по всему залу, толкаясь и выкрикивая шутки. Восторг от увиденного, конечно же, уничтожает их желание увидеться с родителями. А вот на меня все эти орнаменты и картины совершенно не влияют, как и на Кастеллана, что остался стоять со мной в коридоре.
- Эй, пошли? – поворачиваюсь к нему, опустив взгляд. Сегодня он какой-то странный, поэтому веду себя осторожно, даже мило улыбаюсь, надеясь, что не буду бродить здесь одна. Осматриваюсь просто для знания, проглатывая ком волнения в горле не только от предстоящей встречи, но и от глухого молчания и звука наших шагов. Всё мраморное, с древними узорами, но выглядит так ново и современно, что хочется обратно в лагерь, где всё совсем по-другому. Трясу головой, отвлекаясь, чешу щёку, ощущая зуд по всему телу. Это нервное. Осознаю, что нереально нервничаю, ведь руки предательски дрожат перед дверцей. А вдруг там мама? Вдруг она ждёт меня, чтобы поговорить? Нас подзывает экскурсовод, нарушив тишину, и всей толпой мы заходим в тронный зал, где восседают боги-Олимпийцы.
От перенапряжения чувствую, что ноги слабеют и начинают заплетаться, поэтому остро ощущаю, как уходит земля. А потом чья-то рука хватает меня за локоть, возвращая в вертикальное положение. Тихо благодарю, опуская взгляд и всматриваясь в свои ногти, будто это какая-то интересная книга с красивыми иллюстрациями. Как неловко.
