Местами видны следы землетрясений, и громадные камни, до пяти-десяти метров в диаметре, причудливых форм, скатившиеся вниз, застыли в хаотическом беспорядке, обточенные ветрами и водою.
Вокруг Бектауата
На следующий день мы объезжаем Бектауата с севера, попадаем в узкую, но длинную полосу осинового леса с несколькими озерками, расположенными в долинке между гранитными горами. Здесь все, как на севере: и высокие травы, и густой таинственный лес с небольшими редкими полянками, покрытыми цветами. Но обидно видеть голые скелеты деревьев, высохшие и почерневшие от огня там, где по преступной халатности прогулялся пожар.
Затем дорога выводит на обширный степной простор, типичный для Центрального Казахстана с куртинками караганы и редкими лесками в ложбинках. С северо-западной стороны Бектауата обрамляет роскошный луг, обильно поросший цветущим чесноком, луком, подмаренником, пижмой, изящным нежно-голубым морковником, геранью и множеством других растений. Кое-где виднеются скромные гвоздики. Они не изменили черте, присущей роду, и такие маленькие излучают сильный и благородный аромат. Дальше от горы тянутся сине-зеленые поля полыней, мелкой эфедры и других трав пустыни.
Все зеленое раздолье, такое необычное для знойного юга, своим существованием обязано гранитной горе. Вода, излившаяся с неба, не погружается в земные недра, а, задерживаясь в многочисленных расщелинах горы, постепенно питает влагой обширное свое подножие. Тенистые лески, голубые озерки, роскошные луга, зеленеющие степи — все обязаны этой большой гранитной горе, красующейся своей острой вершиной далеко вокруг над обширной голубой и безжизненной равниной.
К северу от Бектауата, примыкая к ней, тянется гранитный массив, вычурно изрезанный и очень живописный. Подъехать к нему близко нелегко, и мы с трудом нашли узкую ложбинку. Здесь, между гор у ручейка, вижу сложенную из камней охотничью засидку. Ее бойница обращена в сторону гор, откуда, спускаясь, приходили горные бараны — архары напиться воды. Архаров здесь уже почти не стало, а засидка цела как немой упрек черствости духа и недомыслия браконьеров.
Маленький ручей струится по гранитному ложу. Встречая на своем пути небольшой порожек, переваливая через него и падая, он проточил в камне глубокую и круглую ямку диаметром около метра. Очень стар этот маленький ручеек и яму сработал, наверное, за много тысячелетий. В ручейке плавают маленькие жабята с хорошо развитыми ножками и хвостиком. Они очень осторожны, эти малыши, и завидев меня, тотчас же в панике прячутся в подводные щели. Кое-кто из них, лишившись хвостика, уже вышел из воды на сушу, но далеко от ручейка не отходит, в случае опасности сразу бросаясь в свою родную стихию. Для них суша еще враждебна.
Мелькнул в воде изящный молоденький с двумя оранжевыми пятнами на голове уж. Он очень меня напугался и спешно заскользил к воде в поисках укрытия. Кое-где в воде резвятся мушки-береговушки. Они — настоящие амфибии, садятся на воду, широко расставив в стороны ноги, плывут по течению и, лихо взлетая, вновь устремляются к ней. Чиста, тиха и прозрачна вода ручейка.
Из похода по горам возвратился мой спутник. Устал, набродился, рассказывает:
— Удивительных жандармов я видел. Всех перефотографировал!
«Жандармами», оказывается, альпинисты называют фантастические фигуры из камней, напоминающие необычных существ, человека и зверей.
— А еще, — продолжает он, — видел, наверное, снежного человека. В том-то и дело, что действительно видел. До сих пор думаю, вспоминаю и не могу понять, кто это был такой. Стоит на краю скалы ко мне спиной метрах в ста пятидесяти. Весь в коричневой шерсти, согнулся, сутулый. Повернул ко мне голову — лицо светлое. Потом тихо подвинулся к краю и исчез.
— Что же ты не подбежал к тому месту, где он сидел, не посмотрел, быть может, и сфотографировать удалось бы! — с досадой упрекнул я незадачливого фотолюбителя.
— Да, знаете, как-то немного страшно стало. (Мой спутник, он не биолог, недавно прочел о снежном человеке мою опубликованную в Алма-Ате книгу «Трагедия дикого человека». Алма-Ата: Паритет, 1992).
Кто же сейчас ему встретился? Быть может, на скале сидела большая хищная птица. Все остальное дорисовало воображение. К тому же в горах повстречалось так много «жандармов». Потом, умышленно выждав несколько дней, я неожиданно напомнил своему спутнику о необычной встрече.
— Я думаю, — сказал он, — это все же была большая обезьяна! Что касается снежного человека, то я с большим неодобрением отношусь к скептикам, вообще отвергающим возможность его существования.
К сожалению, в поисках этого ставшего мифом существа мы опоздали, так как сейчас лишь кое-где остались доживающие свой век отдельные старики. Изменения природы, внесенные человеком, сказались даже на высокогорных и труднодоступных районах.
Выкроив пару часов, брожу по гранитным горкам, любуюсь их необычной формой: то ровными чистыми большими плитами, то глубокими расщелинами, то причудливыми фигурами выветривания, ощущая себя среди них, будто в музее необычных скульптур.
Во время своего краткого похода дважды увидел на больших камнях остатки трапезы какого-то животного. Судя по всему, добычей послужила узкочерепная полевка — производительница мумие. Она была удивительно тщательно препарирована, и от нее остался только кишечник. Такую операцию мог сделать только, пожалуй, Дикий человек, использовав к тому же в качестве обеденного стола верхушку большого камня. Хищная птица или зверек вряд ли способны на это.
Загадочные чернотелки
На величественной горе Бектауата растения ютятся между камнями в ложбинках, занесенных песком и гравием и по трещинам в каменных плитах. Иногда и в ложбинках, если слой гравия и песка тонок, растения устраиваются строго по линии, обозначая собою скрытые трещины, в которых можно укрепиться корнями. Куртинки ярко-зеленого стелющегося можжевельника и таволги украшают горы.
Сегодня жарко, солнце греет щедро и среди царства светло-розовых гранитов свет слепит глаза. На густо-синем небе с северо-западной стороны протянулись нежные перистые облака, расходящиеся в стороны пучками.
Из-за жары приходится натягивать тент, под ним все же тень и в ней можно передохнуть от горячих лучей солнца.
С утра меня занимает одна загадка. Я часто встречаю средних размеров жуков-чернотелок. Все они принадлежат одному виду, пожалуй, почти единственному здесь в этих горах. Жуки все торопливо спешат в одном направлении кверху с низин. Быстрый бег их необычен. Насекомыми явно руководит какое-то чувство, быть может стремление к массовому переселению. Обычно подобные вояжи совершаются, когда возникает перенаселение, становится слишком тесно и зарождается стремление уйти в другие, более свободные места, расселиться. Но чернотелок немного, они даже редки и все же каждая мчится с поспешностью кверху. Странные чернотелки!
К вечеру запасмурило, и солнце ушло за облака. Похолодало.
Рано утром засвистел ветер, и наши полога, высвободив края, подвернутые под постели, затрепетали, подобно флагам. Горизонт затянуло белой мглою. Ветер усилился. Началась пыльная буря пустыни. Она продолжалась два дня.
Неужели жуки, в преддверии непогоды, заспешили в горы. Наверное, во время дождей быстро сбегавшая с голых скал вода затапливает низинки и губит чернотелок. Плавать они не умеют. Вот и вошло в обычай инстинкта при приближении непогоды переселяться повыше, в горы. Там, хотя и меньше растений, меньше и еды, зато безопаснее.
Но дождя все же не было, и жуки оказались явными перестраховщиками. Зато, как говорится, «береженого бог бережет».
Несколько дней, проведенных на Бектауата, промелькнули незаметно и быстро, и было жаль прощаться с этим удивительным, если не сказать уникальным местом. Мы рады этому памятнику природы, хочется, чтобы он, опекаемый заботливым отношением тех, от кого зависит его судьба, продолжал существовать для блага общества облагораживая своей неповторимой красотой душу человека.
