– Извините мне мою бестактность, – девушка продолжала улыбаться, как она еще не отучилась от этой привычки со своей родины, – просто я услышала, как вы говорили сами с собой. И это… конечно не мое дело, но мне показалось, что вы… писатель или драматург? Или может сценарист? Вы сочиняете сюжеты?

Писатель? Да может я псих просто? Я удивленно смотрел на девушку, и что же занесло такой прекрасный экзотический цветок в этот город?

– Я… – девушка немного нервничала, – я просто была бы рада пообщаться с коллегой, я пишу свою первую книгу.

– Я не писатель, увы, – я попытался улыбнуться девушке как можно искреннее, а то она уже так нервничала, что даже начала немного дрожать, – но люблю хорошие сюжеты. Может, вы составите мне компанию? – Я указал рукой на стул за моим столиком. – Позволите угостить вас кофе? – Я не знал, как у них там в Японии принято приглашать, наверняка какие-то особые жесты и церемонии, но девушка, судя по всему, хорошо социализировалась в нашем обществе, по этому улыбнулась, поклонилась еще раз и села напротив меня.

– Японцы всегда так много улыбаются? Почему это? – поинтересовался я. Да, может не слишком вежливо, но я уже не помню когда в последний раз пил кофе с девушкой, особенно девушкой-человеком.

– А почему русские улыбаются так мало? – Ответила девушка вопросом на вопрос. А она мне с каждой минутой нравилась все больше.

– Ну не знаю, может, мы адекватнее оцениваем жизнь и этот мир?

– Мы тоже адекватно оцениваем, – ответила девушка уже серьезно, без улыбки ее личико было еще привлекательнее, – просто, может, мы умеем лучше противостоять неприятностям?

– О да, – улыбнулся я, – судя по нынешнему уровню экономики, ВВП, уровню жизни японцев, вы умеете преодолевать препятствия и извлекать из всего выгоду. – Я легким жестом отсалютовал ей своей чашкой кофе и легонько ударил ею о чашку, стоящую перед ней. – За Японию! Успеха ей и процветания! За страну, которая, даже проигрывая, выходит победителем.

– Аригато! – девушка улыбнулась. – Вы же не упрекаете мой народ в том, что во времена Второй Мировой войны мы воевали против вас?

Ох, девочка, мне было бы плевать, даже если бы война шла сейчас, а не семьдесят лет назад. Я же маг, ваш человеческий вид и ваши бесконечные войны мне не интересны, тут хоть бы со своими разобраться.

– Нет, что вы, – улыбнулся я, – дела давно минувших дней. Вы не посчитайте за бестактность, – начал я, – можете не отвечать, если не хотите. Но мне интересно, как вы оказались в этой стране? Откуда так хорошо говорите по-русски? И о чем вы пишете свою книгу?

– Я с детства проживала в России, так как мой отец получил работу в японском посольстве Российской Федерации, и моя семья переехала в эту страну, когда мне было четыре года. В Японии после этого я была всего несколько раз. Всегда весной, я очень люблю цветущие сакуры. – Взгляд девушки стал мечтательным и рассеянным. – Ой, – спохватилась она, – ну, в общем, почти всю жизнь я прожила в этой стране, а теперь вот решила около года путешествовать по Европе, перед тем, как поступлю в университет.

– И ваш отец так вот запросто отпустил вас одну колесить по Европе, вам ведь еще, извините, и двадцати лет нет, как мне кажется, так?

– Мне… мне девятнадцать, – девушка замялась, – и я сбежала, отец меня словно в клетке держал, я не могла так больше, я хотела увидеть мир.

– Мда, вас там разыскивают, наверно, а вы тут отсиживаетесь?

– Меня не станут искать, – заявила девушка, – отцу все равно.

– Ну а в этом небольшом городке какими судьбами? – поинтересовался я, не став углубляться в щекотливую тему семейных отношений.

– Проездом.

Я ничего не ответил. Прекрасно понимал, что это, скорее всего – ложь. Это был небольшой городок, тысяч тридцать населения, и он находился вдали от основных транспортных маршрутов. Это же каким необычным путем нужно ехать в Европу, чтобы оказаться здесь проездом.

– Вы владеете какими-то языками, кроме русского и японского, ведь в Европе на них не говорят?

– Я знаю английский, французский, немецкий, бегло итальянский, немного понимаю испанский.

Я даже присвистнул.

– Да, отец не экономил на моем образовании, – улыбнулась девушка, – если бы он еще так же щедро тратил на меня свое время, как свои деньги… – Девушка погрустнела. Видимо, вечная занятость отца причиняла ей боль.

– Вам нравится эта страна? – Вдруг спросил я, чтобы как-то перевести тему разговора.

– Очень! – Улыбнулась Нацуми. – Хотя, люди живущие здесь, их поступки, менталитет, традиции – сложны для понимания японки, но, ко всему привыкаешь. А вам?

– Страна, как страна, – ответил я с какой-то скукой, – есть в мире и получше, хотя, наверняка, есть и хуже.

– Вы не патриот своей страны? – удивилась девушка.

Патриот? Я не человек просто, а даже если бы был человеком…

– А что если нет? – Спросил я. – Я обязан любить страну, в которой родился и людей, которые там живут? Ведь мое рождение – это случайность. По-моему, немного странно гордиться своей принадлежностью к какой-то стране, народу, ведь это не твоя личная заслуга, а воля случая. Но и презирать свою Родину – это как минимум признак плохого воспитания и бестактность, как мне кажется.

– Но можно гордиться своей страной, если сам приложил усилия для ее процветания, сделав ее чуточку лучше, – возразила Нацуми.

– Возможно, но я ничего не сделал для своей страны, – сказал я, и подумал, что ничего не сделал, когда был человеком, и уж конечно ничего не сделаю в роли мага. Хотя, может, я еще что-то могу сделать для всего мира, а не для одного государства.

– Знаете, что я думаю, все эти идеи деления на народы, нации, государства создают лишь проблемы, вражду и конфликты. – Сам не зная почему, но я начал говорить ей это. – Идеи патриотизма удобны, когда нужно посылать людей на войну. А на войне, как известно, дети семей бедного и среднего класса умирают за интересы богачей. Я, знаете ли, верю, что однажды на нашей планете будет единое государство, с одной валютой, одним языком, одним мировым правительством, равномерным распределением ресурсов и обществом, в котором одни люди не будут доминировать над другими по принципу пола, цвета кожи, вероисповедания, сексуальной ориентации или еще чего-то. Может, я слишком наивен, но таким я вижу мир будущего. – И почему я все это рассказываю ей? Хотя и понимал, что мне просто наболело. Мне давно хотелось выговориться. Почему уничтожили мою фракцию, нас магов Хаоса, перерезали словно скот. Неужели мы были такой угрозой для всех? Неужели мы были такими чудовищами, что нас пришлось истребить? Что враг пошел на такие жертвы, на такие потери, только бы остановить нас? Почему у нас забрали все? Мы, Маги Хаоса, были такими слабыми? Неужели у слабых всегда все забирают? Неужели мир, дружба, жвачка бывают лишь в сказках? Я заметил, что мои кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели.

– А я тоже верю в это, – Нацуми улыбалась, так искренне, уже не из вежливой формальности, – я верю, что когда-то наступит мир, и взрывы и выстрелы больше не прозвучат на этой многострадальной планете.

– Боюсь, мы с вами слишком наивны, Нацуми-сан, это противоречит человеческой природе, такой день не наступит.

– А вы главное верьте, – сказала девушка, – кстати, вы спрашивали – о ком я напишу свою книгу. Я напишу ее о вас!

– Что за шутки? – удивился я.

– Никаких шуток, – девушка покраснела и тут же поклонилась, эти японцы не исправимы, – я хотела написать книгу о людях, которых встречу во время своих путешествий. Вы пока что первый, о ком мне захотелось написать. Вы видите все в другом свете, я это чувствую.

Я смотрел на эту милую девушку, такую простую и по-детски наивную. Мне было жаль ее, жаль, что мир еще не раз попытается ее сломать, растоптать. И самое обидное, что, скорее всего, ему это удастся.

– Извините, моя очередь угостить вас кофе.

Только теперь я заметил, что наши чашки пусты. А поскольку официанта не было рядом, девушка схватила чашки и грациозной легкой походкой направилась к барной стойке. Сама непосредственность.