***

Попасть под ливень — это не то, о чем могут мечтать люди, направляющиеся куда-либо по улице, но эта парочка явно со странностями. Молодые люди бежали по каменному мосту, шлепая белоснежными кедами по лужам осеннего дождя, при этом заливаясь смехом. С темного зонта ручьем стекала вода, периодически окатывая либо хозяев этой вещицы, либо случайных прохожих.

— Дашка! — выкрикнул парень, подхватывая возлюбленную, которая заливисто смеялась, — Люблю тебя, — еле слышно выдохнул ей в ушко. Кричать об этом всем вокруг рано, да и его слова адресованы только ей. Она та, кому он хочет рассказать еще очень и очень много. Та, ради которой готов пойти на самые крайние глупости. Та, которая перевернула его мир вверх дном, навела свои порядки, а теперь довольствуется результатом. А разве он против?

Девушка замирает, словно ошпаренная, а он усаживает ее на влажный камень, служащий ограждением между мостом и водой. Серб вглядывается в родные карие глаза брюнетки, пытаясь отыскать хоть какую-то реакцию на его слова. Признаться, с ней такое впервые. Нет, о «любви» ей конечно говорили, но чтобы вот так — под дождем, тихо-тихо и на ушко — никогда. И никогда прежде ее сердце так не екало, как сейчас.

Время пришло.

Но она молчит. Молчит, обвивая шею молодого человека руками и оставляя на ней невесомый поцелуй. Для нее эти слова слишком серьезны, даже если в голове она прокручивала их тысячу раз. Тысячу раз представляла их признание, но все оказалось куда романтичнее, чем в ее фантазиях. Паша не обижается. Разве что чуточку, но не показывает этого, а лишь прижимает к себе покрепче. Ей нужно время, и он готов подождать. Он даст ей все, что она только пожелает, а времени у него полно.

***

— Je voyage bien peu

J’ai vu Londres, Venise

Bruxelle, Rome, Alger

De musée en église

S’épuisant mon désire d’encore voyager.

Londres, Coeur de charbon, pavot de brique rose,

Où l’on marche endormi.

Venise, triste à cause

Que son corps d’amour n’est ville qu’à demi.

Bruxelle, dont la place est un riche théâtre

Rome a l’oeil inhumain

De moulage de plâtre

Alger qui sent la chèvre et la fleur de jasmain.

Je n’était pas heureux dans ces villes que j’aime;

Mon сoeur y souffrait nu.

A Paris, c’est de même.

Je me sens mal partout, sauf en tes bras tenus.*

Она говорила на чистом французском, читая наизусть стихотворение, а ему оставалось лишь внимать ее слова. Он ровным счетом ничего не понял, но ему было достаточно ее интонации, выражения прекрасного личика, временами улыбающихся ему алых губ и приятных на слух незнакомых слов.

Одной из остановок в их пути оказался Париж, чему Дарья была несказанно рада. Она с удовольствием показывала сербу любимые места, воодушевленно рассказывая о них, иногда разбавляя исторические факты своими личными историями.

И он слушал, изредка перебивая, чтобы вставить свой комментарий по поводу сказанного ею. Сей факт ее, конечно же, не обижал, ведь вести монолог ей не слишком то и нравилось.

Вот они проходят по Монмартр. Она заводит его в несколько магазинов, особенно излюбленных туристами. Затем выводит к Базилике Святого Сердца — белоснежное здание с куполами, призванное удивлять своим величием при таких размерах. Вечером она отведет его в особое место — Елисейские поля. Аккуратно подстриженные газоны, фигурные кустарники, бьющие фонтаны и вишенка в этом торте — изящная резная Эйфелева башня, подсвечиваемая огоньками.

Брюнетка принимает предложенный ей локоть, и они неспешно шагают по тротуару в сторону одной из главных достопримечательностей этого города. Преодолеть последующие 300 метров — не беда; отстоять огромную очередь в лифт на каждом этаже, а потом плюнуть на все и пойти пешком по лестницам — легко.

Каблуки обуви стучат по поверхности ступенек, легкий ветерок приятно обдувает, но главное — перед глазами возникает картина вечернего Парижа. Эти узкие улочки, миллионы фонариков, «бонапартовские» постройки и прочая изящная архитектура.

— Смотри, Нотр-Дам де Пари, — Даша остановилась, заставляя парня сделать то же самое, врезаясь в нее. Она мягко развернула его в другую сторону и указала на небольшое здание в готическом стиле внизу, — Завтра мы обязательно должны посетить парижскую статую Свободы.

Она умолчит, скроет от него одну важную деталь — говорят, что если дотронуться до этой статуи и одновременно загадать желание, то оно непременно сбудется. И она обязательно загадает его, оставив в секрете. Ведь никому не нужно знать о том, что она бывает столь сентиментальна и боязлива. Что она попросит быть с ним всегда. Кто бы мог подумать, что Канаева Радич Дарья будет в тайне мечтать о том, что сказка не закончится, а его слова о любви вечны и являются чистой правдой.

Но знаете что? За всей этой романтикой Парижа скрыты грязные районы, разрисованные граффити двери магазинов и стены. Чего только стоит «черный квартал». В этом городе четко виден контраст. Изящная архитектура, призванная восхищать и удивлять, старина; а вдобавок огромное множество граффити, которые заполонили абсолютно все и в центре тоже не являются редкостью. Страшно говорить о том, что творится на окраинах, потому что проводя параллель, я поняла — города нашей необъятной Родины порой выглядят намного привлекательнее.

Но они будут бродить только по центру, избегая нежелательных мест и неприглядных улиц.

Ты смотришь на мир через розовые очки, но проходит время и приходится их снимать.

Как скоро вы избавитесь от этого нелепого аксессуара?

Человек должен видеть грань между иллюзией и реальностью. И чем раньше он ее увидит, тем легче будет потом.

***

Палящее солнце вот-вот скроется за горизонтом, а пока что оно дарит людям свои последние на сегодня ярко-красные лучики. Волшебное и завораживающее зрелище, притягивающее к себе множество взглядов и вспышки камер. Ветерок лишь слегка обдувает, даря моменты блаженства, среди невероятной дневной жары, что потихоньку стала спадать. Ножки приятно омывают небольшие волны морской воды, едва достающие до подола платья брюнетки. На солнце ее темные волосы отдают золотом, а глаза, которые она изредка прикрывает, отражают огненно-красный шар, заходящий за горизонт; искрятся. Она такая милая, естественная, такая живая. И «такая» она только для него.

Для полной картины не хватает лишь крика чаек. Но этим двум вполне хорошо и без этого. Он потягивает безалкогольный, но вполне приятный коктейль, а она беззаботно опирается на него, положив свою голову на крепкое мужское плечо.

Волна имела неосторожность разыграться и подобраться чуть выше, омывая часть платья мятного цвета. Молодой человек хихикает, не спеша поднимать девушку на ноги. А брюнетка, тем временем, заваливает его на спину, грозно нависая сверху. И, возможно, кого-то данное зрелище может напугать, но только не его. А посему парень запрокидывает голову и в открытую хохочет, забавляясь ее растрепанным видом.

— Ах так? — темная бровка ползет вверх, а ее обладательница спешит слезть с серба. Слезть, но только для того, чтобы набрать в руки побольше воды и…

Он выкрикивает что-то непристойное на родном языке и, не желая оставаться в долгу перед возлюбленной, молниеносно поднимается на ноги, попутно отыскивая собственные шлепки, потому как брюнетка уже давно бежит в противоположном направлении, оставляя за собой следы на влажном песке.

Носиться друг за другом по побережью, наблюдая за закатом. Что еще нужно для счастья?

Наконец Павел настигает свою «жертву» и под шуточные ругательства и протесты закидывает на плечо. Жертва, понимая что ее не ждет ничего хорошего, начинает вопить.

— Паша-а, пусти, — кулак едва ощутимо врезается в широкую спину, так для вида, — Опусти немедленно. Сейчас же, отпусти! — секунда = пронзительный визг брюнетки и хохот серба.

— Отпустил, просила же, — пожимает плечами, с совершенно невинным видом выходя из воды, но уже понимая, что так просто ему не отделаться, а мстит эта чертовка изощренно.