— За нас?
***
Девушка нехотя разлепляет глаза. Голова слегка побаливает — последствие их с сербом «примирения», а вот по телу разливается приятное чувство усталости и бодрости одновременно. Солнечные лучики заставляют ее прищуриться, продлевая желанные минуты в мягкой постели. Брюнетка аккуратно повернула затекшую шею набок, дабы размять ее, но тут же получила возможность лицезреть весьма и весьма интересное зрелище.
— Твою мать! — вскрикнула она, оказываясь в сидячем положении. Шелковое темно-синее одеяло прикрывало обнаженное тело, но больше всего ее интересовал тот факт, что пробуждается она не одна. Ее спутник зажмурился, а через пару мгновений разлепил таки свои глаза.
— Ну и чего ты орешь? — недовольный голос с сербским акцентом заставляет Канаеву возмущенно ахнуть. Чего она орет? Получается, что все было, как она и думала: споил, а после затащил в постель.
— Чего я ору? — она резко дернула половину одеяла, прикрывавшего его, на себя. Но только для того, чтобы в очередной раз удостовериться в верности своей теории. Ведь ее спутник тоже обнажен, — Ты… ты… — Даша пыталась подобрать выражения помягче, но отчего-то в голову лезли фразы отнюдь не дамские.
— А вчера ты более ясно выражала свои мысли, — ну вот, опять эта нахальная ухмылка расползается по его довольному лицу довольной роже, — Кстати, детка, в постели ты просто бомба! — смеется он напоследок, прежде чем укрыться от летящей в него подушки в ванной.
========== IX ==========
«Иллюзия и реальность.»
***
— По Вашему желанию, Элеонора Андреевна, договора были несколько скорректированы. Данные условия удовлетворяют нашу сторону, — юрист — высокий мужчина — протянул женщине зеленую папку с документами, на обложке которой печатными буквами было выведено «Брачный договор». Покопавшись некоторое время в своем кожаном портфеле, мужчина протянул Галановой и вторую папку — «Инвестиции».
— Полагаю, у меня есть время, чтобы ознакомиться с документами? — Элеонора притянула папку и перевела взгляд на Виктора, что равнодушно разглядывал интерьер небольшого ресторана, где они все собрались. Рядом с Галановой сидел племянник, а напротив него его будущая жена, что все утро смущенно отводит взгляд, стараясь не смотреть на Павла. Его же взгляд наоборот: жадно разглядывает девушку, впитывая каждую деталь, каждую родинку, каждую неровность на бледной коже. Брюнетке кажется, что он смотрит на нее с привычной, черт бы ее побрал, насмешливостью в глазах. Элеонора твердо знает, что в его взгляде не смешинки, не издевки. Он не смотрит на нее как на добычу, т.е. как на своих однодневок. Эти карие глаза смотрят с любовью. Только никому из присутствующих здесь, кроме Элеоноры, этого не понять. Здесь все слишком равнодушны, все слишком заняты своими собственными мыслями. Кому есть дело до того, как этот избалованный, впрочем как и они все, паренек смотрит на Дашу? И даже Виктор не обращает на это ровным счетом никакого внимания. Только деньги и холодный расчет. Они все знают, что любви нет. Все, кроме Элеоноры. Израненное после стольких разрывов сердце знает, что такое любить. Ей знакомо это чувство. И она искренне верит, что это чувство именуется любовью. Отчетливо понимает, что эти двое влюблены друг в друга, а кольца на пальцах только сблизят их, значит и до любви не далеко. Только из-за этого Галанова пошла на изменения в договорах. Только из-за любви, мать ее. И пусть Павлик только попробует еще хоть когда-нибудь заикнуться о том, что любви нет.
Возможно, это звучит странно, но на третьем десятке своей жизни Паша наконец-то узнал, что такое любовь. Вернее, предполагал, что тот хаос, который творится с ним, внутри него, называют любовью. Если так, то любовь существует. И он любит. Безумно любит одну жгучую особу по имени Даша. С каждым днем это чувство крепнет в нем, заседая все глубже, обволакивая молодого человека полностью.
Только вряд ли он признается тебе в этом, Даша.
— Только пять минут, пока я пью кофе, — отвечает Виктор и поднимается с места, со скрипом отодвигая стул, — И не больше, у меня через несколько часов самолет.
— А как же свадьба? — брюнетка прерывает молчание, что хранила все утро, не смея вставить свои пять копеек в разговор «партнеров».
— Я прибуду как раз к торжеству, не волнуйся. Пять минут, Элеонора, пять минут, — он еще разок окидывает присутствующих пустым взглядом и направляется к барной стойке, желая взбодриться чашечкой эспрессо или чем покрепче. Но собравшимся это знать совсем не обязательно. Признаться, мужчина переживал где-то в глубине своей души. Промерзшей насквозь, похожей на кусок льда, который вряд ли можно растопить, души.
Неделю назад Элеонора прибыла к нему в кабинет с весьма нестандартной просьбой. Или даже требованием, завуалированным под просьбу. Женщина предложила Виктору перенести часть предписанных в инвестиционном договоре акций «Элеона» в брачный договор. И он искренне не понимал, зачем Галанова пошла на такой шаг. Если в инвестиционном договоре по истечению срока она могла вернуть акции назад, выплатив определенную сумму, то здесь нет. Элеонора фактически подарила Даше 30% акций, оставив Павлу 40% и еще тридцать компании Канаева, если не вернет деньги в оговоренный срок.
Но мужчина даже и не стал особо заморачиваться на этот счет. Так ведь еще лучше, Даше не придется долго утруждать себя супружеской жизнью, дабы получить акции. Они сразу будут принадлежать ей, с момента заключения брака. И это настораживало абсолютно всех юристов «Kanaev-Corporation». Ибо с чего бы Элеоноре делать такой подарок будущим «родственникам»? Причина была известна лишь самой женщине, остальных она не считала нужным посвящать в этот вопрос. Да и объяснение этому поступку было столь абсурдным и нелепым, что вряд ли ее кто-нибудь бы понял. Но ее сестра — мама Павлика. Эта великолепная женщина наверняка бы гордилась поступком сестры.
Со дня смерти сестры Элеонора дала себе обещание — она заменит Павлику маму. Хотя бы попытается, ведь ясное дело, что заменить ее просто невозможно. Но постараться было нужно. А любимая сестренка со стопроцентной гарантией поступила бы именно так, как сделала Эля.
Конечно же, лучше подарить акции любимой девушке своего племянника, чем незнакомому мужчине, который смеет называть себя отцом этой девушки. И Элеонора Андреевна не была бы Элеонорой Андреевной, если бы во всей этой ситуации не присутствовало хоть чуточку логического объяснения: Галанова надеялась на благоразумность Даши. Искренне надеялась, что у нее с Павликом все получится и в случае чего свою долю брюнетка передаст сербу, а не отцу. Таким образом, управление отелем все так же останется в руках Галановой и Павла, а ничего не подозревающий Виктор останется с носом. Если, конечно, они успеют выплатить ему деньги.
— Элеонора, ты закончила с изучением? Давай уже подпишем скорее, — Канаев прервал тишину, обрушившуюся на столик номер четырнадцать, за которым и сидела их «веселая компания». Мужчина поставил на стол практически опустошенный прозрачный стакан с апельсиновым фрэшем. Кофе оказалось до жути невкусным, отдавая спаленными кофейными зернами, а «что покрепче» помешало бы мыслить адекватно при подписи. Так выбор и остановился на ничем не примечательном апельсиновом соке.
— Да, думаю, что можем, — она медленно склонила голову, кивая. Юрист радостно подскочил со стула, на ходу выдергивая из внешнего кармана пиджака ручку. Еще бы, ему ведь наверняка перепадет премия в этом месяце за отлично проделанную работу.
— Что же, тогда Вы, Элеонора Андреевна, поставьте свои подписи на всех экземплярах в этой папке. А Вы, Павел Аркадьевич, вот в этой, — работник протянул сербу зеленую папку, открывая на нужной странице.
Молодой человек беглым взглядом пробежался по содержимому одной из страниц:
«В случае измены, изменивший супруг выплачивает компенсацию в размере…»
Глаза парня расширились, что не смогло ускользнуть от Даши, внимательно следившей за ним теперь, когда он не мог уловить ее взгляд, уткнувшись в папку. Где это видано, чтобы за простой контакт с девушкой одноразового использования отдавали столько денег? У него это всегда было бесплатно, а тут за это придется заплатить женушке?
