По поводу манер есть место в воспоминаниях Авиловой. Однажды с ней шёл по Невскому только что вернувшийся из Москвы знакомый, рассказывая: "Видел я жену Чехова. Артистку Книппер. - Понравилась? - Он сделал какой-то сложный жест рукой. - Артистка. Одета этак... Движенья, позы... Во всём, знаете, особая печать..." Словом, как отозвалась Зинаида Гиппиус о другой премьерше МХТ, "каботинка".

Живая, весёлая, очень целеустремлённая женщина, она умела подать себя; всегда элегантно одетая и красиво причёсанная, благоухая тонкими духами, она производила впечатление изысканной дамы на неискушённых людей. Рано ставшая самостоятельной, она боролась за свой кусок счастья. В театре ни для кого не было секретом, что этим куском являлся Немирович-Данченко. Но тут её ждала неудача: он был выгодно женат на богатой, властной женщине, вдобавок баронессе. Наставник доходчиво объяснил верной ученице, что знаменитый писатель - тоже неплохо. Чехов нужен не только молодому театру, но пригодится и актрисе. Немного потерпеть - и получить в наследство громкое литературное имя, стать в театральном мире неприкасаемой - разве не заманчиво? Наконец, для тридцатилетней барышни с небезупречной репутацией замужество отнюдь не лишняя вещь.

Впрочем, Чехов пока не собирался жениться. Незадолго перед тем он писал знакомой: "На Ваш вечный вопрос, женился ли я, отвечаю: Нет, чем и горжусь. Я выше женитьбы! Понемногу болею и мало-помалу обращаюсь в стрекозиные мощи..." Его вполне устраивали лёгкие, ни к чему не обязывавшие отношения с милой актрисочкой.

28. Б е з у м с т в а

Лидия Алексеевна терзалась в своих Клекотках. Предоставим ей слово. "всё, что последовало, было для меня мучительной загадкой. Я написала ему. Он не ответил. Я написала вторично, предполагая, что первое письмо моё пропало. Но и на второе письмо не было ответа. Долго спустя, когда я узнала, что он в Крыму, я написала в Ялту."

Трижды! Как хотите, здесь ей явно изменило чувство меры.

"Этого последнего письма, которое я долго-долго простить себе не могла, потому что в нём я уже не могла скрывать ни своей любви, ни своей тоски, - этого письма он не мог не получить, так как оно было заказное. Но Антон Павлович и на него не ответил."

Её письма не сохранились. Она собственноручно сожгла их, не развязывая аккуратной, перевязанной ленточкой пачки, хранившейся в столе Чехова, когда после смерти брата Мария Павловна вернула их собственнице.

"Я поняла, что между нами не недоразумение, а полный разрыв." Наконец-то! Но с каким трудом она это поняла! Десять лет неопределённости. Ведь она прямо-таки истомила его своей любовью. Всё время чувствуя страстный призыв, он приближался - и слышал неизменное "нельзя".

"В эту холодную лунную ночь в нашем саду непрерывно пели соловьи. Когда тот, который пел близко от дома, замолкал, слышны были более дальние, и от хрустального звука их щёлканья, от прозрачной чистоты переливов и трелей воздух казался ещё более свежим и струистым. Я стояла на открытом выступе балкона, кутаясь в платок, и глядела вдаль, где над верхушками деревьев, рассыпавшись, мерцали звёзды... Почему? За что? Чего я только не передумала! Это было не горе, а какая-то недоумевающая и испуганная растерянность."

Бедняжка!

29. С в а д ь б а

Прошло два года. Счастливая и благоустроенная жизнь Авиловых мирно текла в привычном русле - зимой Петербург, летом - деревенское приволье. Время от времени Лии я Алексеевна что-нибудь сочиняла и тут же печатала в каком-нибудь журнале: теперь у неё было полно знакомых в редакциях. Один из самых усердных членов Союза писателей, она аккуратно посещала каждую пятницу литературные чаепития, хотя уже без прежних завышенных ожиданий. Освоившись в литературной среде, она вынуждена была признать, что, за немногими исключениями, писатели - люди неинтересные. Простые, не пишущие люди зачастую бывают гораздо интереснее писателей, даже известных. "И как много было, есть и будет таких писателей, к которым это понятие подходит, как к корове седло!"

Наверно, литературная одарённость встречается часто, гораздо чаще, чем склонность к математике. Ошибка, которую совершает большинство, - намерение стать писателем, причём знаменитым. Никто в молодости не мечтает сделаться редактором, эссеистом, критиком, переводчиком и т.п., и уж тем более безвестным писакой. Между тем, писатель и все прочие - принципиально разные вещи. Писательство - особо устроенная голова и часто - непосильная ноша; всё остальное - работа. Как негр рождается чернокожим, и ему никогда не отмыться добела, как пчела, назначение которой собрать мёд и накормить "царицу", а самой высохнуть от истощения, писатель рождением приговорён к своей судьбе. Писателем надо родиться; всеми другими видами литературной деятельности можно овладеть. Если бы молодые люди понимали эту истину и правильно оценивали себя, то не было бы толп графоманов, литературных неудачников, занудных стихоплётов и т.д., зато было бы множество хороших журналистов, лингвистов, мемуаристов, учителей литературы, а, главное, чутких, вдумчивых читателей, для удовольствия которых Господь и завёл писательское племя.

Лидия Алексеевна ничуть не обольщалась в отношении себя. Скромная дилетантка, только и всего. Да и муж советовал не воображать себя писательницей. Она ничуть не расстраивалась: главное, чтобы в семье был мир и покой. Подрастали дети; сыночки радовали умом, доченька, не обещая стать красоткой, радовала кротким нравом и трудолюбием. Даже характер мужа немного смягчился. Он больше не возражал против писаний жены и даже стал собирать газеты и журналы с её рассказами. Как оказалось, у Авилова появилась на стороне женщина, а, может, бывало и раньше, но это был первый случай, когда новость дошла до жены. Поначалу огорчившись, но вскоре поняв, что семье это ничуть не грозит, Лидия Алексеевна совершенно успокоилась, сохранив с мужем тёплые, доверительные отношения.

Зять её Худеков в письме Чехову не без значение отмечал, что здесь, в Петербурге, надумай тот приехать с тёплого юга, найдутся те, кто согреет его. Но Чехов в Петербург не собирался. До Лидии Алексеевны доходили отрывочные слухи о нём, продолжавшем жить по приговору врачей в Ялте, временами приезжавшем в Москву, о постановках во МХТ его пьес, и даже - воистину, от людских глаз ничего не скроешь! - об ухаживании его за актрисой Книппер.

Считая себя вполне излечившейся от прежней напасти, она вполне спокойно воспринимала новости. Муж тоже так считал: было, и прошло. Но весной 1901 года, узнав о женитьбе Чехова, она упала в обморок.

Дело было так. Придя к Худековым и по привычке следуя через гостиную в кабинет хозяина, она была остановлена выбежавшей навстречу сестрой.

- Сергей Николаевич занят? - удивилась её прыти гостья.

- Нет, не то... Мне надо с тобой поговорить, - И сестра увлекла её в соседнюю комнату.

Тревожно глядя на сестру, Надежда Алексеевна , находясь в явном затруднении, начала:

- Слушай... Ты знаешь?... Ты знаешь, что Антон Павлович... женился?

Лидия Алексеевна начала холодеть. Пытаясь понять услышанное, с трудом усмехнувшись, она качнула головой:

- Мне всё равно. Не всё ли мне равно?

Лоб её покрыла испарина, ноги подкосились, и она рухнула на стул. Встревоженная Надя давала ей что-то выпить, понюхать, брызгала водой.

- Вот история! - приходя в себя и пытаясь улыбнуться, удивилась Лидия Алексеевна. - С чего это мне стало дурно? Ведь мне, правда, всё равно.

Надежда Алексеевна посоветовала сестре никому не показываться на глаза и немедленно вернуться домой.

- К Серёже сейчас не заходи, на тебе лица нет. Сможешь идти? Я тебя провожу.

На улице она при шла в себя. Извозчика они не взяли, идти было недалеко. Ей было стыдно перед сестрой, и она молчала. Лишь перед самым домом, не выдержав, осведомилась: