В доме все уже успели лечь. Мы с Ниной поцеловались и разошлись по комнатам. А Тильки не было, и неприятно было думать, что в эту морозную ночь он без приюта, искусанный, может быть, - и, во всяком случае, несчастный и голодный.

Потушив электричество, я, уже лёжа в постели, всё прислушивалась к внешним звукам, но царила полная тишина. Я уже перестала прислушиваться и, вероятно, уснула, как вдруг знакомый лай дошёл до моего сознания. Конечно, это лаял Тилька, - но отрывисто, осторожно, негромко. Тявкал. Так люди стучат ночью в дверь, чтобы разбудить, но не испугать.

Я вскочила, отодвинула штору и открыла форточку. Тилька стоял у двери в кухню. На стук форточки он быстро повернул голову и напряжённо замер.

- Не смей лаять, молчи, - тихо сказала я. - Сейчас оденусь и открою.

Он понял и поджался так, словно у него не было даже обрубка хвоста. Он чувствовал себя виноватым, заслужившим наказания и хотел его избежать. "устал, как собака, - наверно, думал он, - издрог, проголодался, а мне ещё мораль преподавать будут."

В сенях было темно и холодно. Я зажгла спичку, чтобы найти крюк от двери. И едва я приоткрыла дверь, как Тилька скользнул мимо меня и сейчас же пропал в темноте. Шлёпнуть его я не успела.

Он лежал в ванной на полу.

- Дрянь, - сказала я. - Пить хочешь?

До чего же он хотел пить, несмотря на мороз! Как он пил! Долго, жадно.

- Где ты шляешься, дрянь? - тихо говорила я. - Что это ещё за идиотское увлечение? Ведь ты маленький, слабый. Сколько собак больше и сильнее тебя! На что ты надеешься? Загрызут тебя до смерти, а твоя красавица даже этого не заметит.

Он перестал пить, поглядел на меня и осторожно встряхнулся. Это подтвердило моё предположение, что он был покусан.

- А что прикажешь делать с инстинктом? - спросил его взгляд.

Я стояла в дверях тёмной ванной, и он понимал, что проскользнуть мимо меня безнаказанно не удастся.

- Скучны эти разговоры, - ясно говорил он. - Дай ты мне пробраться до моего места. Ведь не прошу я у тебя есть, хотя голоден, так что отвяжись от меня со своими нотациями.

Медленно переступая, с поджатым хвостом, с опущенной головой, но насторожённым взглядом умных, лукавых глаз, он после нескольких шагов остановился. Мне стало жалко его.

- Есть хочешь?

Морда сразу поднялась, уши насторожились. Я взяла с тарелки пару пирожков. Тилька уже стоял за мною. Как только я обернулась, он присел и мяукнул, как кошка. Съел один пирожок, съел другой, и благодарно повилял хвостиком.

Я отворила ему дверь комнаты, где он всегда спал на диване, в пролежанной им дыре. Он трусцой побежал к своем у месту, с усилием прыгнул и громко, устраиваясь, с наслаждением и облегчением закряхтел.

Я тоже легла. И мне было весело, и смешно, и спокойно, и уютно. В зале громко пробило три часа.

-------------------------------

,

-