Она быстро прикинула, что еще нужно сделать. Достать кольцо из сейфа и расставить на столе карточки для гостей. Кажется, все. Остальное пока придется отложить.

Она опустилась на колени перед сейфом, стараясь не зацепить колготки и не помять костюм. «Не столько против воров, сколько на случай пожара», — пояснил Эдвард, когда принес сейф. Они жили тогда в Каире, и Эдвард попросил установить сейф в нижнюю часть стола-приставки с тремя выдвижными ящиками, инкрустированными перламутром; верхний был настоящим, два других — фальшивыми. Потом они перевозили его из квартиры в квартиру вместе с картинами Тёрнера, Сэма Джиллиана и Фарука Хосни, с фамильным серебром Эдварда и ее фамильным хрусталем и с другими памятными вещицами, которые при каждом переезде помогали им сделать новую квартиру домом. Ставили сейф в комнате, предназначенной для Питера, — это сделалось ритуалом, сопровождавшим каждый переезд. В верхнем ящике Питер хранил свою коллекцию марок.

Однако комбинация цифр известна лишь Эдварду и ей; листок с цифрами хранится в ячейке банка Барклая в Лондоне вместе с копией их совместного завещания на случай, если что-то произойдет с ними обоими. Клэр трижды повернула ручку вправо, потом трижды влево и еще раз вправо и потянула дверцу на себя.

Сейф открылся. Клэр вынула документы: их с Эдвардом завещание, свидетельство о браке, свидетельства о рождении детей, паспорта и консульское свидетельство Джейми о рождении за границей. Совместные акции, свидетельство о приобретении картины Тёрнера. В самом низу — коробочка с кольцом ее бабушки по материнской линии.

«То есть если они до сих пор у тебя. Если ты не отдала их тогда по ошибке».

Не сводя с нее прозрачных глаз.

«Я никому не скажу, никогда, никому не говорил. Если бы сказал, тебя бы давно закопали за то, что ты натворила».

— Ты не идешь? — спросила она, прижимая полотенце к груди.

— Я скоро вернусь. Иди плавай.

Он взобрался на место водителя и, оглянувшись, дал задний ход. И она осталась на пляжной парковке где-то в середине атлантического побережья, как хлебная крошка, которую вот-вот склюет прилетевшая чайка.

Проводив фургон глазами, прошла по траве к песчаной части пляжа. Вокруг нее семьи устраивались на целый день, дети забегали в воду и, визжа от холода, возвращались обратно, матери доставали из корзин еду. Она нашла в дюнах вымытую водой ложбинку и расположилась возле нее.

Когда он вернулся, отдыхающие с детьми уже уехали. Солнце заходило за горизонт. Кожа у нее обгорела, на носу и руках выступили веснушки. Она молча прошла за ним к парковке. Он открыл багажник, достал ей пиво, и она увидела, что багажник разгрузили. Остались только его рюкзак и ее сумка. Бумажный пакет с банками коки и пива. И его вещевой мешок.

Сев за руль, она не удержалась и взглянула на одометр. С утра он проехал полтораста миль. Она понятия не имела, куда он ездил. И не стала расспрашивать. Повернула ключ зажигания и завела мотор.

— Все, — сказал он, усаживаясь на место пассажира. Кабина наполнилась запахами солнца, моря и его сигарет. Ее майка не закрывала плеч, и влажная обожженная солнцем кожа прилипала к сиденью. Не больно, даже приятно: настоящий летний отдых. — Можем возвращать машину.

Она не спросила, что в мешке, который он поставил на пол и зажал ногами. И почему он взял его с собой, когда пошел в туалет на заправке на побережье Джерси, после того как они проехали Филадельфию.

Возвращая машину в прокатном агентстве, она опять взглянула на одометр. В какой-то момент — может, когда она тоже ходила в туалет, — Найл его подкрутил. Теперь на нем был нулевой пробег.

Она убрала документы в сейф и открыла коробочку. Дедушка был американцем в первом поколении, родился на одной из грязных бруклинских улиц, но стал звездой бейсбола и ловким бизнесменом. Он хранил свою бейсбольную форму с надписью «Финеас О’Доннелл» на спине в стеклянной витрине в своей комнате и, пока был жив, бросал мяч с братом Клэр во дворе их дома в Гриниче, штат Коннектикут. Бабушку он встретил, когда она только что приехала из Швеции и днем работала манекенщицей, а ночью — гардеробщицей в одном из клубов. Она была выше его ростом, с осиной талией и совсем светлыми волосами, которые аккуратно укладывала в узел на затылке. Он выяснил, в какие дни она работает в клубе, и зарезервировал себе постоянный столик. Дело закончилось тем, что он преподнес ей огромный изумруд, оправленный кельтским тройным узлом. Платина и два бриллианта.

— Стань ирландкой, — сказал он ей, если верить семейному преданию.

И она ответила:

— Пожалуй, так-то лучше.

С каждым годом семейной жизни бабушкины щеки округлялись все больше и пламенели все ярче. Мормор осталась такой же высокой, элегантной и сдержанной, как и в годы, когда ее фотографии украшали каталог фирмы «Франклин Саймон и К°». Она пережила деда на десять лет, с каждым годом становясь все бледнее, и наконец однажды уснула и не проснулась. Когда вскрыли завещание, наследников ожидали два сюрприза. Во-первых, Мормор оказалась на шесть лет старше, чем уверяла. Во-вторых, завещала свое знаменитое обручальное кольцо Клэр.

Клэр закрыла коробочку и надела кольцо Мормор. Нет времени его почистить, но это не страшно. Окруженный бриллиантами изумруд сверкает на руке, отбрасывая темно-зеленые блики на тонкую кожу и отполированные ногти. Его обвивают изящные платиновые завитки, и серебристые отблески похожи на лунный свет, играющий на гребне волны. Кольцо неизменно привлекало взоры всех, кто оказывался рядом.

— Вообще-то, это парадное кольцо, — объяснила как-то Мормор Клэр. — Твой неразумный дед обожал широкие жесты. Такое кольцо надевают не каждый день. — Однако носила его не снимая.

Часы в комнате Питера пробили один раз, отсчитав четверть часа. Клэр сложила акции в сейф, поставила на них пустую коробочку и, повернув ручку, закрыла его. Нужно еще расставить карточки до прихода гостей. И разбудить Джейми, перетащить его в его комнату, пока не пришел Эдвард и не начали собираться гости.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Через пять минут карточки были расставлены. Она заглянула в кухню. Амели с кузиной ужинают на скорую руку. Матильда, возвышаясь над ними, раскладывает большой ложкой картофель, как героиня какого-нибудь романа Диккенса. Вдоль центрального стола расставлены порционные тарелки с закуской, все почти готово, осталось разложить спаржу. Йоанна, официанта и дворецкого в одном лице, не видно — наверное, выскочил на балкон покурить перед приемом.

Еще хватит времени проскользнуть в спальню и разбудить Джейми. Она быстро прошла вдоль холла, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Деловитое постукивание каблучков придало ей уверенности. Вокруг полное безумие, тем не менее ей удалось организовать ужин в лучшем виде.

Она присела на кровать рядом со спящим сыном и отвела прядь волос, упавшую ему на лицо. Сквозь прохладу надвигающегося вечера ощутила его теплое и не совсем свежее дыхание. «Джейми», — легонько похлопала она его по плечу. Он перевернулся на другой бок, и она чуть встряхнула его. Потом отправилась в ванную почистить зубы.

Когда вернулась, Джейми проснулся, но еще лежал на кровати.

— Пора идти в свою комнату, — сказала она, опять присев рядом. — Папа вот-вот вернется.

Он встал и протер глаза.

— Ты голоден? — спросила она.

— Мы ходили в пиццерию с Марком и другими ребятами, когда у них закончились занятия. Пришлось взять у них взаймы немножко евро…

— Ну хорошо. Побудь в своей комнате. А с папой встретишься после.

Джейми в нерешительности стоял перед ней:

— Ma?

— Что?

— Я люблю тебя.

— Что с тобой, Джейми? — удивилась она, но он уже исчез.

Она разгладила руками покрывало на кровати. А если их и правда отправят куда-нибудь в Кыргызстан? Что тогда будет с Джейми? Изумруд зацепился за ткань, и она аккуратно освободила его. Сколько раз они с братьями видели, как это кольцо сверкало на руке бабушки, когда она в День благодарения вносила в столовую индюшку, которую так никогда и не научилась правильно готовить, и поэтому, чтобы они все не отравились, мама с утра всегда приезжала к бабушке нафаршировать тушку и поставить в духовку. И все равно дедушка с восхищением принимал из бабушкиных рук тяжелое блюдо и целовал ее в щеку. «Мое шведское чудо», — неизменно заявлял он во всеуслышание, даже когда ее волосы поседели, а плечи ссутулились. Клэр с самого начала решила оставить кольцо в наследство Джейми, чтобы он отдал его жене, которая будет беречь и защищать его так же, как делает это она, Клэр, или дочери, которая займет в его сердце такое же место, какое занимает он в сердце матери. Питер получит Тёрнера и повесит картину на стену в своем хорошо устроенном доме в той части света, где ему придется жить, и с легкостью пойдет по избранному им достойному пути. Питер уже сделал выбор — он принадлежит Англии. Но Джейми? Очевидно, что пока Англия его не привлекает. Может быть, он найдет свое место в Ирландии, если Эдварда туда отправят. Возможно, будет гордиться своими ирландскими корнями и в этом обретет счастье. Судя по их разговору, Ирландия ему уже небезразлична.