Примерно с 70-х гг. XIX в. на фоне общей либерализации городского быта и досуга начинает процветать подсобная, тайная проституция хористок и девиц из кафе-шантанов. Они составляли серьезную конкуренцию «бланковым» проституткам, пытавшимся найти клиентов в местах общественных увеселений. Начиная с 80-х гг. особой популярностью у петербургской публики пользовался театр-сад «Аквариум». Здесь при известном ресторане всегда по вечерам работали труппы артисток кабаре. Шумной славой в начале века, по воспоминаниям А. Ф. Кошко, заведующего уголовным розыском Российской империи, пользовалась некая дива Шурка-Зверь, брезговавшая зарабатывать на жизнь не только пением и канканом[84]. Накануне первой мировой войны, в 1912 г., открыла кафешантанная эстрада в знаменитом театре «Буфф». Это увеселительное заведение сначала специализировалось на классических опереттах. Позднее сюда стали приглашать сольных исполнителей романсов А. Вяльцеву, В. Панину, Н. Тамару, а затем всех затми артистки дивертисмента. Для усиления эффекта от их выступлении владелец «Буффа» Тумпаков даже провел реконструкцию помещений, соорудив специальные ложи и кабинеты, куда после выступлений зрители часто приглашали актрис с вполне определенной целью.
Проституирование становилось почти нормой жизни для женщин, желающих посвятить себя сцене. Атмосфера подмостков весьма способствовала доведению до крайности экзальтированных молодых особ. Многие из них сталкивались с тем, что «большинство поклонников, — как справедливо заметил в свое время известный правозащитник Ф. Н. Плевако, — не умеют уважать женщин в артистке и отделять ее интересы как художника от интересов женского и общечеловеческого достоинства, любуясь ей как артисткой, (они. — Н.Л.) хотели бы быть близкими к ней как к женщине».[85] Цельных натур такая ситуация приводила к трагедиям, аналогичным шумному делу об убийстве в 1890 г. актрисы М. Висковской офицером А. М. Бартеневым. Большинство же смирялось с предложенной альтернативой и не задумывалось о средствах достижения карьеры. На Первом съезде по борьбе с торгом женщинами в 1910 г. был с вниманием выслушан специальный доклад врача Р. А. Шихмана о тайной проституции, в котором особое внимание уделялось именно актрисам как контингенту, стоящему на грани профессиональной торговли телом.
Но все же истинными царицами петербургских ночей нужно назвать не гетер и авлетрид, а проституток, также не состоящих на официальном учете, но занимавшихся своей деятельностью почти профессионально. Упоминание об этом контингенте продажны: женщин, обслуживавших, как правило, средние слои петербургского общества, можно найти уже у И. И. Панаева в его «Очерках из петербургской жизни», относящихся к 50—60-м гг. XIX в.[86] Одним из источников развития тайной проституции в Петербурге в 60—70-х гг. современники считали танцклассы, которые вновь возобновили^ свою деятельность в 1862 г. после запрета, последовавшего в 1849 г. Любопытное описание этих заведений приведено М. Кузнецовым в «Историко-статистическом очерке проституции в Санкт-Петербурге», опубликованном в 1870 г. в журнале «Архив судебной медицины и общественной гигиены». Обычно содержателями танцклассов были немцы, которые больше заботились о «мишурной обстановке клуба, не обращая внимания на стороны более существенные, как, например, на хорошее устройство дамской уборной, исправность окон, на качество полов… Залы освещены небольшим количеством газовых рожков, в танцевальном зале мебели нет, а вокруг всей залы поставлены деревянные лавки, обитые шерстяной материей». Танцзалы привлекали мужчин самого разного возраста: от юношей до старцев. По мнению автора очерка, женщины, посещавшие эти заведения, держались весьма прилично, но обращение с ними мужчин «возмутительно». Они заставляли девушек пить, курить и обязательно требовали канкан. «Неприличный канкан считается молодечеством, чем размашистее, чем пошлее, тем в больший восторг приходит публика, тем больше поклонников имеет женщина»[87]. Таким образом, подытоживал М. Кузнецов, само общество обратило эти танцевальные вечера в притон разврата, а на женщин, посещавших их, смотрели как на проституток.
С расширением масштабов использования женского труда в столице Российской империи росло и количество женщин, явно совмещавших две профессии. В особенности это касалось белошвеек, модисток, девушек из кондитерских. Они имели прямой контакт с потребителями в основном из средних слоев. К концу XIX в. на фоне общей тенденции сокращения публичных домов тайная проституция начала разрастаться. На Первом съезде по борьбе с сифилисом в 1897 г, приводились следующие данные о количестве проституток, касающиеся, правда, России в целом: в 1889 г. в стране насчитывалось около 42 тыс. публичных женщин, из них 11 тыс. занимались тайной проституцией; в 1893 г. — 49 тыс., среди которых девицы неоформленные составляли 14 тыс. соответственно[88]. Примерно такое же соотношение наблюдалось и в Петербурге. Складывалась и довольно четкая система тайной торговли женским телом. Важное место в ней занимали рестораны, кафе, кондитерские. Фешенебельные рестораны типа «Кюба», «Донона», «Пивато» тайные проститутки посещать не могли. Зато заведения первого разряда служили местами сбора искательниц приключений и доходов. В конце XIX — начале XX в. такие дамы по вечерам часто собирались в кофейне О. Ф. Андреевой на Невском, 6, а также в маленьком ресторанчике «Вена» на Малой Морской улице[89]. Вообще-то считалось, что там в основном бывают представители петербургской богемы. В «Вене» действительно любили обедать А. Белый, Ю. П. Анненков, В. Ф. Ходасевич, Б. К. Лившиц. Но с появлений кабаре «Бродячая собака» былая слава «Вены» потускнела, и в числе завсегдатаев стали мелькать женщины, занимавшиеся тайной торговлей любовью. Именно здесь в 1913 г. состоялось знакомств госпожи Л. М. Тиме с ее будущими убийцами. Жертва — весьма легкомысленная особа, до замужества несколько лет, как сообщалось в журнале «Вестник полиции», «жила в незаконном сожительстве с разными людьми, получая от них большие денежные средства».[90] На этот раз знакомство, на которое пошла Тиме с целью весело и доходно провести время в отсутствие мужа, закончилось для нее роковым образом.
Еще одним каналом распространения тайной проституции была гостиницы для приезжих. Уже в 70-е гг. такой славой пользовалась гостиница «Роза», где якобы существовали «особые номера», а на рубеже XIX—XX вв., по свидетельству А. Ф. Кошко, приличнее замужние дамы избегали даже появляться рядом с заведением «Гигиена» в Дмитровском переулке[91]. Нередко неофициальная торговля любовью скрывалась под видом сдачи комнат молодым мужчинам. По данным 1910 г., много таких квартир располагалось на Николаевской, Садовой, Мещанской, Троицкой улицах, на Загородном проспекте и в районе Песков. Любопытны методы завлечения клиентов, к которым прибегали тайные проститутки средней руки. В XX в. очень популярными стали «поездки за раритетом». Богатые мужчины получали по почте письма следующего содержания: «Милостивый государь! Случайно узнала, что Вы любитель редкостей. Могу Вам сообщить, что у меня имеются редкости разных стилей, доставшиеся мне от покойного мужа. Бываю дома от 12 до 6 вечера». Прилагался адрес, по которому любитель действительно мог обнаружить некие раритеты. Однако такие изыски были свойственны узкому слою тайных проституток, которыми практически не интересовался Врачебно-полицейский комитет. С его точки зрения, гораздо большую опасность представляли девицы, не состоявшие под надзором, но промышлявшие прямо на улицах. контингент разрастался по мере закрытия публичных домов. В I 1910 г. в Петербурге, только по данным Врачебно-полицейского комитета, в систематическом занятии проституцией подозревались 2600 женщин, тогда как «бланковых» девиц в городе было зарегистрировано 2522, а «билетных» — 322[92]. «Общедоступных барышень» из числа белошвеек, модисток, горничных можно было встретив на городских гуляниях, в особенности близ Народного дома и в Лесном. Не брезговали они также незарегистрированными притонами, где посетителей нередко и обкрадывали, как сообщала, например, газета «Новое время» в одном из номеров за 1904 г.
