Пожалуй, еще одной бесспорной характеристикой проституции является ее связь с моногамией. Продажная любовь в какой-то степени предохраняла моногамную семью от распада. Одновременно либерализация половой морали, распространение конкубината (длительных внебрачных союзов) отчасти ослабляют основы существования института публичных женщин. В связи с этим проблема проституции не может быть отделена не только от анализа экономического состояния общества, но и от развития представлений о морали и брачно-семейных отношениях.
Проституция как социальное явление тесно связана с другими формами девиантности и социальными болезнями: пьянством, наркоманией, преступностью, самоубийствами, венерическими заболеваниями. В какой-то мере она даже может быть их своеобразным катализатором. По мнению значительного числа юристов и социологов, проституция порождается теми же причинами, что и все негативные отклонения[5]. Еще в 1906 г. М. Н. Гернет утверждал, что относительно меньшее количество женщин среди преступников обусловлено во многом тем, что особы женского пола заняты проституцией[6]. В целом принято считать, что социальное неравенство является источником девиантных проявлений как отрицательного, так и положительного характера. Таким образом, претворение в жизнь утопической идеи о полном равенстве лишило бы общество не только преступников, но и гениев. Но, к счастью, в ближайшее время этого не произойдет. И по-видимому, общество еще долго будет расплачиваться за своих выдающихся политиков, талантливых ученых, бизнесменов и просто благородных и бескорыстных людей убийцами, насильниками, проститутками.
Удивляет другое: почему одна и та же ситуация рождает противоположные отклонения. Социальная несправедливость одних делает революционерами, других — уголовными преступниками. Это наводит на мысль о том, что полностью отрицать психическую предрасположенность к тем или иным видам девиантности нельзя. Не случайно во многих исследованиях, посвященных проблемам проституции, рассматриваются такие проявления человеческой психики, как десоматизация — своеобразное отделение личности от тела на бессознательном уровне[7]. Десоматизацию считают основой предрасположенности женщины к проституированию. В связи с этим при изучении института продажной любви с исторических позиций необходимо учитывать не только социально-политическую атмосферу, но и психофизические характеристики представительниц женского пола, занимающихся проституцией.
Обращение к современной теории отклоняющегося поведения, как представляется, позволяет предположить следующую схему исследования истории российской проституции: анализ ее форм, количественных и социальных характеристик на фоне описания морально-нравственного состояния общества, его отношения к институту продажной любви, особенностей развития брака и семьи, общего уровня развития девиантности населения.
Конечно, в сравнительно небольшой по объему книге невозможно отразить всю историю проституции в нашей стране. Именно поэтому авторы решили сосредоточить свое внимание в основном на Петербурге и избрать несколько непривычные на первый взгляд хронологические рамки своего исследования: вторая половина XIX в. — 40-е гг. XX в. В целом данное явление культуры, или, если угодно, антикультуры, точно датировать практически невозможно. Тем не менее определенный смысл в выборе именно этих границ исследования существует. В 40-е гг. XIX в. вопрос об отношении к проституции в юридической практике Российской империи обрел не только особую остроту, но и законодательное выражение. Образование в 1843 г. Врачебно-полицейского комитета означало переход к новой эпохе развития института продажной любви в России — эпохе контроля и регламентации, а по сути дела, официального признания и разрешения. Именно поэтому 40-е гг. XIX в. избраны как некая точка отсчета истории легальной проституции.
К 40-м гг. XX в., как до недавнего времени свидетельствовали, все советские энциклопедические издания, проституция в СССР, а соответственно и в Ленинграде, считалась полностью ликвидированной. Это утверждение, конечно же, далеко от истинного положения вещей. Скорее желаемое выдавалось за действительное. В предлагаемой вниманию читателей книге впервые предпринимается попытка показать истинную суть процесса утверждения в 40-х гг. XIX в., а затем якобы полного искоренения к 40-м гг. XX в. проституции как формы девиантного поведения жителей крупнейшего и весьма своеобразного города России, каким был и остается Петербург.
Настоящая книга, несмотря на активное использование ее авторами принципов социологического подхода к предмету изучения, носит все же жанр исторического исследования. Его традиции обязывают хотя бы коротко рассказать читателям об историографии вопроса. В целом российской дореволюционной науке плебейская стыдливость не была свойственна. Проституция активно изучалась специалистами самых различных направлений. К числу дореволюционных исследований историко-социального характера можно отнести прежде всего книгу С. С. Шашкова «Исторические судьбы женщин, детоубийство и проституция», где дан очерк развития проституции, начиная с эпохи Киевской Руси и до 60-х гг. XIX в.[8] Написанная очень живо и ярко, работа С. С. Шашкова тем не менее не отличается большой точностью в раскрытии всех сторон проституции и направлена прежде всего на возбуждение общественного осуждения как стороны спроса, так и стороны предложения.
Много работ, посвященных проституции, принадлежит перу видных российских медиков. И это вполне объяснимо. Рост торговли любовью ставил важные проблемы перед медициной. Легализация публичных домов потребовала организации соответствующего медицинского обслуживания, углубления знаний в области гинекологии, и прежде всего венерологии, налаживания производства и системы распространения контрацептивов и т. д. Выдающиеся российские врачи не стыдились лечить публичных женщин, считая это не только своим профессиональным, но и гражданским долгом. Одновременно они размышляли о судьбах проституции в мире, о цивилизованных путях борьбы с ней. По сути, многие врачи-венерологи явились и первыми социологами-практиками, наблюдавшими институт продажной любви. Основная масса наблюдений была сделана на базе старейшей в стране венерологической Калинкинской больницы. Она была образована в 1762 г. как лечебное и одновременно исправительное учреждение и именовалась «Калинкинский исправительный дом с госпиталем при нем». В дальнейшем учреждение называлось городской Калинкинской больницей, куда принимались женщины с венерическими и кожными заболеваниями, а также роженицы. Предъявления паспорта при приеме не требовали. Стажировку в Калинкинской больнице проходили русские венерологи нескольких поколений. В разное время здесь работали С. Ф. Вольский, Э. Ф. Шперк, С. Я. Кульнев и многие другие известные врачи. Полного единства взглядов на проблемы продажной любви в среде медиков не существовало. Ярым сторонником регламентации проституции являлся В. М. Тарновский — основоположник венерологии в России. С 1868 г. он трудился в стенах Санкт-Петербургской медико-хирургической академии. В 1885 г. организовал первое в Европе сифилидологическое и дерматологическое общество. Все труды В. М. Тарновского направлены на утверждение и поддержку медико-административного контроля за проституцией[9]. К позиции В. М. Тарновского примыкали и служащие Врачебно-полицейского комитета медики А. И. Федоров и K.М. Штюрмер[10]. Российский аболиционизм нашел свое выражение в трудах М. И. Покровской, Е. С. Дрентельн, отчасти Б. И. Бентовина[11]. Работы последнего особенно ценны для современных исследователей. Аболиционистских позиций придерживался и П. Е. Обозненко, доктор медицины, известный специалист в области венерологии. Ему принадлежит один из наиболее обстоятельных очерков по истории процесса социальной реабилитации падших женщин в Петербурге[12].
