3. Если экономические, семейно-бытовые условия вступающих в партию новых членов или состоящих в настоящее время в партии ставят их в тесную зависимость от окружающих, не порвавших с церковью (напр., крестьяне и часть рабочих), и если из-за этой зависимости эти члены партии в отдельных случаях колеблются и допускают вынужденную необходимость выполнения тех или иных церковных обрядов (напр., венчание) только потому, что трудно или невозможно в деревне иначе вступить в брак, участие вместе с окружающими в церковных похоронах (члены семьи), то организация может принимать их в кандидаты и проводить их в члены партии после соответствующего с их стороны заявления.
4. Члены партии, занимающие ответственные посты, ведущие активную советскую или партийную работу, за нарушение партийной программы в области религиозной, за связь с тем или иным религиозным культом исключаются из партии. В кандидаты переводятся лишь в исключительных случаях, принимая во внимание недостаточное развитие, отсталость среды, в которой приходится существовать и работать члену партии, а также и самую степень ответственности занимаемого им поста.
5. Допускать в отдельных случаях в виде исключения участие в партии верующих, если они своей революционной борьбою или работой в пользу революции, защитой ее в опаснейшие моменты доказали свою преданность коммунизму; по отношению к ним вести особую работу их перевоспитания и выработки стройного, научного, марксистского мировоззрения, которое одно только может вытравить религиозность».
Я хотел бы только отметить здесь, что Владимир Ильич особенно считал необходимым сделать ясные оговорки, какие мы сделали в пп. 3 и 5. Перед нами стоял вопрос такой: в период подполья и в первые годы революции, когда нам не было времени особенно внимательно приглядываться к миропониманию и взглядам каждого отдельного товарища, за это время к нам вошло много рабочих и крестьян, доказавших своей борьбою свою преданность делу революции, готовность жертвовать собою ради торжества коммунизма. А между тем они не порвали с религией. Многие организации ставили вопрос об их исключении. ЦК нашей партии поэтому считал необходимым дать указания действовать более осмотрительно, налегая на воспитание таких членов партии.
Особенно, конечно, это имеет значение в деревне, где вся социально-бытовая обстановка — отсталость хозяйства в первую очередь — сохраняет еще религиозные пережитки. Но и в городе, когда мы ставим перед собою задачи массового привлечения членов партии (как, например, мы постановили на XIII Всероссийской партийной конференции привлечь в партию не менее ста тысяч рабочих от станка), мы должны будем помнить, что и здесь нельзя выпячивать при оценке того или иного товарища момент религии на первый план.
9. Можно ли называть социализм религией.
Нередко от социалистов можно слышать такое выражение: «моя религия — социализм». Нередко вы можете встретить статьи в западно-европейской литературе «социализм, как религия». Ведь, были же попытки обосновать социализм с точки зрения нравственности, морали, этики. Владимир Ильич советует и в этом случае судить в зависимости от того, при каких условиях и кем это говорится:
«... Можно ли при всех условиях одинаково осуждать членов с.-д. цартии за заявление: «социализм есть моя религия» и за проповедь взглядов, соответствующих подобному заявлению? Нет. Отступление от марксизма (а следовательно, и от социализма) здесь несомненно, но значение этого отступления, его, так-сказать, удельный вес могут быть различны в различной обстановке. Одно дело, если агитатор или человек, выступающий перед рабочей массой, говорит так, чтобы, быть понятнее, чтобы начать изложение, чтобы реальнее (явственнее) оттенить свои взгляды в терминах (выражениях), наиболее обычных для неразвитой массы. Другое дело, если писатель начинает прюповедыватъ «богостроительство» или богостроительский социализм (в духе, например, наших Луначарского и Ко) Насколько в первом случае осуждение могло бы быть придиркой или неуместным стеснением свободы агитатора, свободы «педагогического» воздействия, настолько во втором случае партийное осуждение необходимо и обязательно. Положение: «социализм есть религия» для одних есть форма перехода от религии к социализму, для других — от социализма к религии.
Здесь, на этих двух примерах, на примере со священником[4] и на примере с положением «социализм — религия», Ленин дал блестящий пример марксистского способа исследования. Истина не бывает абсолютной, она всегда условна, все зависит от места и времени.
Что же помешало установлению правильного взгляда социалистов на религию на Западе? Одной из причин Ленин считает то, что социалисты на Западе вообще не стойко защищали интересы рабочего класса в целом. Очень часто это было «принесение в жертву минутным выгодам коренных интересов рабочего движения». И Ленин снова здесь повторяет не однажды уже высказанную им мысль:
«Партия пролетариата требует от государства объявления религии частным делом, отнюдь не считая «частным делом» вопроса борьбы с опиумом народа, борьбы с религиозными суевериями и т. д. Оппортунисты (приспособленцы, соглашатели. Е. Я.) извращают дело таким образом, как-будто бы социал-демократическая партия считала религию частным делом!»
Дальше тов. Ленин останавливается подробно на тех условиях, которые повели к извращению правильного взгляда социалистов на религию.
Тов. Ленин считает, что —
«Задача борьбы с религией есть исторически задача революционной буржуазии, и на Западе эту задачу в значительной степени выполнила (или выполняла) буржуазная демократия в эпоху своих революций или своих натисков на феодализм и средневековье. И во Франции, и в Германии есть традиция буржуазной войны с религией, начатой задолго до социализма», как, например, энциклопедисты во Франции (предшественники Великой французской революции, многие из них были атеистами, безбожниками-материалистами) или Фейербах в Германии.
А как же в России?
«В России, соответственно условиям нашей буржуазно-демократической революций, и эта задача ложится почти всецело на плечи рабочего класса».
Другой причиной неправильной линии у западно-европейских социалистов по вопросу о религии Ленин считает то, что анархисты в своих яростных нападках на религию перегнули палку. Так, известный анархист Иоганн Мост в своей брошюре «Религиозная язва» так остро ставит вопрос, что европейские социал-демократы перегибают палку в другую сторону. Ленин советует нам помнить об этом, но вовсе не перенимать, не копировать.
Ленин, однако, несколько раз подчеркивает, что —
«В России условия совсем иные. Пролетариат есть вождь нашей буржуазно-демократической революции. Его партия должна стать идейным вождем в борьбе со всяким средневековьем, а в том числе и со старой, казенной религией — и со всеми попытками обновить ее или обосновать заново или по-иному и т. д.».
10. Ленин помогает поставить вопрос об отношении к религии в Государственной Думе.
Ильич помогал нашим рабочим депутатам выступать в Государственной Думе. Он учил их, как надо ставить вопросы, как их освещать, помогал готовиться к речам. 14 апреля выступил по этому вопросу член рабочей фракции III Государственной Думы, социал-демократ Сурков. Ильич хвалит Суркова за его речь. Я думаю, что полезно привести отрывки из этой замечательной для того времени речи, чтобы читатели могли представить себе яснее обстановку, по поводу которой Ильич писал тогда. Ведь, это было при царском правительстве, когда свободное слово трудно было услышать, особенно, если оно было направлено против господствующей церкви. Привожу выдержки из стенографического отчета Государственной Думы 14 апреля.
«Сурков (Костромск. губ.). — Гг. члены Государственной Думы. Предлагаемая нашему рассмотрению смета святейшего синода является сравнительно небольшою по количеству требуемых рублей, но весьма важной по своему внутреннему содержанию. Эта смета представляет бытие нашей господствующей православной церкви. Стоя на определенной точке зрения в отношении ко всем проявлениям всякой религии вообще и религиозного культа в частности, мы не можем относиться иначе, как отрицательно, к ассигнованиям из государственных средств на все религиозные нужды. Мы хорошо знаем, а история всех веков и народов подтверждает нам, что всякая религия есть для народа опиум, которым правящие классы всегда отравляют народное сознание и парализуют деятельную народную волю. И вот эти соображения, эти обстоятельства вызывают нас на борьбу против правительственной организации церкви, и, чтобы наша борьба была успешной, мы требуем отделения церкви от государства и признаем, что религия должна быть частным делом, и что каждый гражданин должен свободно выбирать, какую ему угодно, религию и веровать, во что он хочет. Но у нас в России нет обще-политической гражданской свободы с ее даже минимальными требованиями, но зато у нас есть господствующая воинствующая церковь, воинствующая не в отношении к государству, а по отношению к народу, по отношению к тем, кто иначе верует, а не так, как наши православные. У нас все другие религиозные верования, как обер-прокурор святейшего синода назвал, «иноверческие организации», несмотря на, якобы, уже провозглашенную свободу, находятся в совершенно угнетенном положении, хотя бы уже по одному тому, что они не могут свободно вести пропаганду своих вероучений. Обер-прокурор святейшего синода сказал, что, слава богу, наша церковь никогда не стояла в оппозиции к государству. Да, она никогда не стояла в такой оппозиции; может-быть, были отдельные члены ее, которые за нее платились. Вспомните в истории митрополита московского Филиппа, и вы увидите, что значит стоять в оппозиции нашему правительству. Мало того, что церковь наша не только не стояла в такой оппозиции, она — вместе с правительством: одно давило народ, держало его в рабстве, а другая благословляла это.
