Мишель не узнавала себя. Не попади она к татарам, ни за что в жизни такое бы не нацепила. Впрочем, Алисия все равно смотрелась куда органичнее. Может, дело не в костюме или его подборке, а в том, что она выросла в этих местах, став их неотъемлемой частью?

Мишель вышла показаться вождю татар, застав ее за надеванием брони.

— Теперь ты сдержишь обещание и накрасишь меня? — напомнила Алисия. А Избранной все больше казалось, что этот ребенок, слишком рано лишившийся детства, видел в ней старшую сестренку. — Кстати, выглядишь неплохо. Я бы даже сказала, что сапожки и наручи сидят как влитые.

Дальнейший обмен любезностями оказался прерван запыхавшимся гонцом, сообщившим радостные вести. В деревню прибыл губернатор. Осмелел с последней встречи, перестал прятаться в домике. Мишель даже было интересно услышать аргументы, которыми его убеждал Зейн. Неужели друг рассказал о победе в схватке?

— Мы скоро будем, — произнесла Алисия. — Как только закончим с подготовкой.

Гонец поклонился и вышел. Мишель проводила его недоумевающим взглядом. Власть раньше казалась ей чем-то эфемерным. Она не сталкивалась с ее проявлениями. В приюте шло противостояние не на шутку, а учителей студенты слушались благодаря авторитету. В то время как вождь татар распоряжалась их жизнями.

Мишель никогда бы не смогла давать указания. Она надеялась, что даже статус Избранной не изменит ее, не наделит властью. Для этого созданы другие. Люди, способные договориться с совестью и закрывать глаза на вопиющую несправедливость. Такие, как тот же губернатор.

Избранная боялась только того, что и президент мог оказаться похожим на властителей регионов или племен. Мишель видела в Майкле Фассбендере героя, но она могла ошибаться на его счет. Лишь теперь туман рассеялся, и бывшая студентка увидела мир подлинным.

Правда, пелена спала слишком поздно, ибо она не могла отказаться от данного обещания поучаствовать в выборах. Миша не верила в победу, но Зейн настаивал на усиленной агитации и вступлении в дебаты. Друг считал, что шансов на примирение будет больше, ежели во главе татар окажется она, а не воинственно настроенные круги дикарей.

Пребывая в столь мрачных рассуждениях, Мишель закончила красить Алисию. Вождь осталась довольной получившимся результатом.

— У тебя талант. Получилось лучше, чем у моих слуг. Может, они не столь старательны? — пожала плечами Алисия. — Спасибо.

Она тоже приняла участие в выборах. Это должно было развести их по разные стороны баррикад. Но обе девушки не видели в этом смысла, ибо ратовали за мир.

Хорошо преследовать столь разумные цели. Тогда общий язык находится очень быстро, а шансы на торжество благоразумия возрастают.

Вышли из дома вождя они тоже вдвоем. Народ уже собрался на площади, где совсем недавно девушки пытались разорвать друг друга на части. Как же причудливы повороты реки судьбы!

Зейн сразу же отвел Мишель в сторону.

— Ты выступаешь третьей. А пока надо обмолвиться парой слов с губернатором, — произнес друг. Как и всегда, он улыбался, будто положение их не было шатким. — А еще я подготовил тебе речь. Будем рушить стереотипы и мифы о злобных русских!

Плечистый и рослый, Зейн больше походил на любителя драк, а не на тонкого и умного политика или составителя речей. Одним своим существованием он вносил хаос в казавшиеся незыблемыми порядки мироздания.

Губернатор ждал их возле частокола. Переминаясь с ноги на ногу, он поглядывал на лес, будто планировал убежать в чащу, чтобы не видеть татар. Но от судьбы не убежишь, привязывает довольно крепко.

— Наконец-то, Избранная, — жалобно вздохнул губернатор. — Неужели тебе удалось победить их вождя? Я слышал истории о том, что победа в бою позволяет победившему занять место во главе племени.

— Это так. Только я не стала убивать вождя, — кивнула Мишель. Уперев руки в боки, она пошла в наступление. — А вот вы их убиваете, сбрасывая нечистоты в реку. Неужели нельзя придумать какой-то другой способ, который придется по душе и вам, и им?

Лицо губернатора вытягивалось, а челюсть еще чуть-чуть бы — и отвисла. Он-то думал, что оставшиеся без главы дикари станут легкой добычей, и им удастся навязать свою волю. А уж про то, что раскроется правда о его дурно пахнувшей деятельности, и вовсе не рассчитывал услышать…

— Вы должны пойти на уступки, — донес мысль Мишель до губернатора Зейн, здорово выручивший и притихшего главу Ктесифона. — Мы сможем найти компромисс, если вы дадите татарам работу и возможность жить в городе.

— Понимаете, такие решения принимаю не я, — начал оправдываться губернатор.

В общем, он валил с больной головы на здоровую. Говорил об указании свыше. Но Мишель его словам не верила. Если бы губернатор захотел вернуть татар в Ктесифон, то никто бы ему не помешал.

Их переговоры завершились небольшими уступками. Мишель и Зейну удалось выторговать право поездки без разделения мест, а также право работать на заводе. Губернатор обещал лично устроить двадцать татар. Но на этом все. Жить им предстояло в лесу.

Мишель знала, что они могли продвинуться в обсуждении еще дальше, но появившаяся Эллисон заявила, что пришло время выступать третьему кандидату. А Мишель даже не читала свою речь.

Губернатор остался у ворот. Охрана сидела за частоколом, готовая всегда прийти на выручку. Губернатор лишь создавал видимость того, что не боялся татар. Но дикари все чувствовали.

Они нехотя расступались, пуская Мишель дальше. Живая волна не давала ей прорваться, выплыть из потока на пустынный островок. Люди пихались, толкались, тянули назад, но Избранной помешать они не могли, постепенно отступая.

И вот толпа осталась позади. Мишель вырвалась на поле. Кто-то вынес одну лишь трибуну, а кандидаты сидели даже не на стульях или лавочке, а на земле. Никакой цивилизации.

Трибуна была свита из лиан и корней. Алисия постаралась, не иначе. Вождь смотрела себе под ноги и рисовала пальцем узор на земле. Тай улыбался сквозь зубы, махал своим сторонникам, перетягивая внимание.

В горле пересохло. Облизнув губы, Мишель подошла к трибуне и разложила на ней текст. Буквы устроили буйную пляску, не желая складываться в стройный текст. Девушка начала паниковать.

И тогда она мельком перечитала слова Зейна в полнейшей тишине. Избранная поняла, что не их хотят услышать люди. Не правду, не лозунги, не красивые и броские фразы. Люди хотят увидеть искренность.

— Я мечтаю, что однажды российская нация поднимется и взглянет на горизонт, увидев надпись: «Мы считаем очевидным, что все люди сотворены равными». Я мечтаю, что однажды на желтых берегах Сары-Тау и на красных пустынях Авалона, от Пруссии до Дальнего Востока сыновья русских и сыновья других народов: татар, кавказцев, чукчей и прочих смогут сидеть вместе за братским столом. Я мечтаю о том, что наступит день и даже город Ктесифон, изнемогающий от жары несправедливости и гнёта, превратится в оазис свободы и справедливости.

Мишель вздохнула, опустив голову. Она понимала, что идеал почти недостижим, но она также знала, что к нему стоило стремиться. Иначе страна будет потеряна, разорвана противоречиями.

— Я мечтаю, что наступит день, когда мои дети будут жить в стране, где они будут судимы не по цвету их кожи и одеждам, а в соответствии с их личностными качествами. Я мечтаю сегодня! И я уверена, что завтра так оно и будет!

С этими словами Мишель отошла от трибуны. В полнейшей тишине раздавались отдельные хлопки. Избранная подумала о том, что ее слова не достигли ушей татар, остались непонятыми. Но в ту самую секунду живое кольцо взорвалось аплодисментами и радостными криками. Она смогла вселить в них надежду.

*****

Ожидание результатов утомляло. Мишель, впрочем, не грызла ногти и не обнимала себя за плечи. А вот Зейн ходил из угла в угол. Произвол Избранной он встретил с улыбкой, хотя, в глубине души, вряд ли одобрил ее поступок. Хотя и похвалил за искреннюю речь. Эллисон уверила в том, что Миша поступила правильно, и никто на нее не сердится.