27 мая на бульваре Сен-Мишель Шварцбард дождался выхода Петлюры из церкви и выпустил в него 6 пуль из револьвера. На допросе в полиции он заявил, что мстил за преступления петлюровцев против евреев на Украине. Петлюру хоронили 30 мая 1926 года на кладбище Монпарнас под желто-голубым национальным флагом.
Волею судьбы Махно оказался в одном котле эмиграции с российским сбродом, с которым в свое время воевал насмерть.. На процессе Шварцбарда адвокаты - социалисты и коммунисты - вновь подняли еврейский вопрос, задев при этом махновщину. Однако свидетель, далекий от симпатий к махновцам, заявил: "В районах действия махновцев погромы не имели места, еврейское население, коммуны Бердянска, Александровска, Мариуполя с радостью встречали приход Махно, оказывали ему всестороннюю поддержку".
Большой любитель русских кабаков, журналист эмигрант Иосиф Кесель по рассказам пьяного белого офицера сочинил пасквиль "Махно и еврейка", где речь шла о гаремах Махно, разгуле и резне. Махно решил ответить на этот публичный донос автору, а заодно и всему блистательному русскому обществу, которое он презирал.
23 июня 1927 года Махно назначил встречу в знаменитом клубе Фарбург, где происходили публичные выступления, прения разных ораторов. Махно раздавил журналиста в лепешку, и тот вынужден был признать, что "писатель имеет право на вымысел".
Слухи о происходившем в районах расположения махновских войск во время гражданской войны были столь противоречивы, а антимахновская пропаганда белых, петлюровцев и коммунистов- столь активна, что некоторые анархистские интеллектуалы иногда поддавались ей. Во время процесса Шварцбарда знаменитый публицист анархист Шауль Яновский, бывший главный редактор нью-йоркской "Фрайе арбетер штиме", начитавшись галиматьи о еврейских погромах, якобы творившихся махновцами, опубликовал в своей газете статью, где весьма резко высказывался по этому поводу. Ответная реакция не заставила себя долго ждать.
"Открытое письмо Нестора Махно ШЯновскому. В 37-ом номере "Фразе арбетер штиме"', в статье "Мое мнение о поступке Шалома Шварцбарда"… Вы приходите к следующему выводу: пролитие еврейской крови было делом рук не только Петлюры. Люди атамана Махно также виновны в этом…
Именно из-за обилия совершенно непроверенной информации, безответственных публикаций на эту тему, в том числе и Вашего письма, товарищ Яновский, я опубликовал обращение "К евреям" (см. #64 французской анархистской газеты "Либертер" от 25 июня 1926 г.).
В нем я потребовал от евреев, чтобы они доказали открыто и фактически перед всем миром, где и когда мы или революционеры крестьянского движения, во главе которых я стоял, устраивали погромы против евреев Украины.
Или, если мы не совершали этого, то чтобы доказали, где и когда мы вели себя равнодушно по отношению к этому грязному делу, в то время, когда другие творили его.
…Вы, товарищ Яновский, в Ваших аргументах по поводу дела Шалома Шварцбарда,… пользовались ложной и непроверенной информацией.
Вы должны показать правду об этом деле. Нестор Махно." ("Фрайе арбетер штиме", #43~1377, 23.07.1926).
Это письмо вызвало к жизни массу откликов читателей анархистской газеты. И, нужно заметить, что отклики были благоприятны для Махно, а отнюдь не для Яновского.
Враги оставили Махно в покое, но внутри движения начались серьезные склоки. Анархист эмигрант Василий Заяц застрелился на кухне у Махно. Испанский анархист Дурутти месяц прятался у Махно, скрываясь от полиции. Петр Аршинов-Марин, живший в одном доме с Махно, какой то работник культпросвета Повстанческой армии, автор книги о махновском движении, поддался уговорам жены и написал манифест, призывавший к сотрудничеству с Москвой. Многодетный Всеволод Волин-Эйхенбаум, всемирно известная личность, разругался с Нестором и выступил со своей платформой. Дурутги вышел из дома Махно и тут же был арестован. Его выдачи требовали одновременно Испания, Аргентина и Куба. Махно кинулся к Севастьяну Фору спасать друга. Фор вновь поднял шум в прессе, ездил на прием к членам правительства и добился- таки освобождения бунтаря.
Секретарь Махно, Ида Мет, вспоминает, что в это время он пытался работать сапожником, питался впроголодь и всю получку отдавал журналу "Дело труда".
6 апреля 1929 года Махно участвовал во внеочередном съезде Черного Интернационала. В одном из парижских кинотеатров собрались представители Испании, Италии, Франции, Болгарии, России и Китая. После заседания начались облавы и проверка документов. Махно угрожали высылкой, но оставили в покое после кампании в его защиту в левой прессе.
В 1930 году Аршинов-Марин, списавшись со своим бывшим сокамерником Серго Орджоникидзе, получил советский паспорт и выехал с семьей в Москву. Махно в то время писал в журнал американских анархистов "Пробуждение", во франпузский журнал "Либертер", и с помощью новой секретарши Марии Гольдшмит (в свое время работавшей с П.А. Кропоткиным) писал воспоминания. Жена с ребенком перебралась на другую квартиру, опасаясь, что Махно может заразить девочку чахоткой. На кухне у Махно постоянно крутились друзья - Гриша Бартановский, однокашник по земской школе, Давид Поляков, выбравшиеся из России однополчане, повстанцы всех наций, - Большаков, Солдатенко, Харламов, Мазер, болгарин Радев, некто Ереван, Чербаджиев и другие, впоследствии составившие "Комитет Н. Махно", публиковавший мемуары Нестора.
Махно сидел в библиотеке Военного музея Венсен, подрабатывал столярничеством. 31 июля 1931 года французские анархисты организовали праздник солидарности с Махно, где выступали ораторы и артисты. Денежный сбор пошел Нестору. Жизнь его не была бессмысленной, как у тысяч других эмигрантов. Испанцы звали его возглавить революцию! Разбитый чахоткой и мучимый старыми ранами, Махно давал советы восставшим пролетариям Кастилии.
21 января 1934 года Махно узнал о смерти своего учителя Николая Poгдаева в Сибири. В память о наставнике он пишет статью в журнал "Пробуждение".
В начале февраля 1934 года в Париже фашисты предприняли попытку восстания. 12 февраля профсоюзы Франции объявили всеобщую забастовку против вылазок фашистов из "Боевых крестов", "Аксьон Франсез", "Патриотической молодежи" и других организаций, шедших на штурм Бурбонского дворца. В антифашистской манифестации приняли участие все левые, социал- демократические и центристские движения.
В первых рядах анархистов Парижа, под лозунгом "Свобода или смерть" шел Махно. Возвратившись домой, он слег от простуды. 16 марта его отвезли в больницу Тенон для чахоточных. Жена притащила Эйхенбаума - мириться. Французские друзья засыпали палату цветами и подарками.
В начале июля 1934 года Махно оперировали. Никакого успеха. Израненный, контуженный, чахоточный организм не мог справиться на этот раз. 25 июля 1934 года Нестор Махно скончался. Ему было 45 лет.
Хоронили его у стены Парижских коммунаров на кладбище Пер- Лашез. Его провожали 500 верных соратников и друзей всех наций под черным знаменем Свободы.
Вдове Махно - Агафье (Галине) Андреевне Кузьменко - в момент смерти мужа минуло 37 лет.
В 1940 году в Париж вошли немецкие войска. Галина скрывала свое супружество - имя Махно гестапо помнило очень хорошо, добрую память о себе он в Германии не оставил… В 1943 году Г.А. Кузьменко и ее дочь Елена Несторовна Михненко (настоящая фамилия Махно) были вывезены на принудработы в Германию. В 1945 году, после прихода советской армии, Галина призналась в комендатуре, что является вдовой Нестора Махно, и была задержана. НКВД предложил ей сотрудничество - поездки в Париж для опознания тех эмигрантов, которые сотрудничали во время войны с оккупантами. "Я отказалась, я плохо знала белогвардейцев, а главное, роль предательницы эмиграции, какая бы она там ни была, была мне противна", - рассказывала Галина Андреевна С.Семанову в 1968 году.
Обе - мать и дочь - были вывезены в Киев, заочно судимы OC0 и приговорены: Г.А. Кузьменко - к 8 годам лагерей, Лена - к 5 годам ссылки"'.
