— Положи его сюда, — сказал он и опустился на колени рядом с парнем, который еще пытался сделать вздох.

— Лео? Ты слышишь меня? Мы дадим тебе кое-что, чтобы тебе не было больно, хорошо? Сейчас ты ощутишь небольшой укол, Тэнк подержит тебя за руку.

Тэнк ухватился за это в отчаянной благодарности за хоть какую-то возможность помощи.

— Его… его брат, — быстро подумав, сказал Джон сестре. — Его брат в кладовых в школе. Я приведу его.

— Только давай быстро, — сказала сестра, уже отворачиваясь.

Джон бежал быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Он проскочил через кухни, краем глаза отметив пораженные лица работавших там, а затем побежал прямо вниз, в подвалы, и почти сбил с ног Шерлока, пересчитывающего запасы мыла.

Джон успел мимолетно подивиться тому, что Шерлок вновь оказался прав – там были огромные залежи мыла, – а затем перевел дух и крикнул:

— Пип!

Шерлок, смотревший на него в изумлении, что-то быстро прочитал у него на лице и сказал:

— Подожди здесь.

Он ушел в темный лабиринт кладовых, не взяв с собой даже свечи.

— Что случилось? — спросил кто-то позади, и Джон, обернувшись увидел пожилого мужчину, который вышел вместе с Эрни и сейчас, нахмурившись, смотрел на него. Старый Петерс, вспомнил Джон.

— Взрыв на фабрике, — сказал он, когда Пип и Шерлок выскочили из коридора.

Пип, который, должно быть, услышал, побледнел и спросил почти беззвучным шепотом:

— Лео?

— Я отведу тебя к нему, пошли, — сказал Джон, и они побежали обратно через двор, к больнице, которая была уже наполнена криками и стонами раненых. Джон сразу выхватил взглядом крупную фигуру Тэнка и быстро повел туда Пипа. Тот споткнулся при виде Лео и опустился рядом с ним на пол с лицом, искаженным ужасом и страданием.

— Возьми его за руку, — твердо сказал Джон. — Просто дай ему почувствовать, что ты рядом, хорошо?

— Лео, — прошептал Пип. Он прижался к распростертому телу, обнимая его, слезы заструились по его лицу. Глаза Лео приоткрылись, и он увидел Пипа, а Джон почувствовал краткую вспышку благодарности, что, по крайней мере, они успели вовремя. Он поднялся и потянул Тэнка в сторону.

— Что ты делаешь?

— Пойдем. Пусть они побудут наедине.

— Ты не можешь уйти, — проговорил Тэнк в неверии. — Ты должен что-нибудь сделать! Посмотри на него.

— Я ничего не могу тут поделать, Тэнк.

— Не говори так! — крикнул парень. Он выпрямился во весь рост, огромный и угрожающий, подняв кулаки вверх, словно бы пытаясь заставить Джона послушаться. — Должно же быть что-нибудь!

Джон сделал шаг вперед и пристально посмотрел ему в лицо.

— Послушай меня, — сказал он очень тихим голосом. — Нет ничего, что бы я или кто-то другой мог сделать сейчас для него. Никто не может. Но есть другие, кому я еще могу помочь. А сейчас возьми себя в руки и помогай или убирайся отсюда ко всем чертям.

С минуту он думал, что Тэнк ударит его, но затем тот опустил свои кулаки и весь его гнев в одночасье схлынул.

— Куда мне пойти? Что я должен делать?

— Отправляйся к сестре, вон той, с бумагами. Скажи, что ты можешь переносить пациентов, и будь с ними поаккуратнее, хорошо?

Тэнк кивнул, бросил последний печальный взгляд на Лео и Пипа, а затем выпрямился и отправился выполнять поручение. Джон повернулся и почти врезался в Эрни, который стоял прямо на ним.

— Что ты здесь делаешь?

— Севен сказал, что вам нужна будет помощь, — ответил Эрни. Он поднял руки, и Джон увидел, что он сжимает карандаш и пачку карточек. — Скажи мне, что делать, и я всё запишу на карточках, видишь?

Как раз в этот момент Джон увидел, как Шерлок заканчивает писать на карточке рядом с сильно обгоревшим человеком, прикрепляет ее к нему и дальше следует за доктором Вудкортом к следующему пострадавшему, в то время как сестра читает оставленные инструкции.

— Умница Севен, — пробормотал он. — Что ж, пошли.

Они работали несколько часов, пока совсем не стемнело. Джон потерял из вида Шерлока, хотя один раз видел его черноволосую голову, возвышающуюся среди толпы на лестнице, тот спешил с каким-то поручением. Эрни оказался весьма полезным помощником, держащим лампу над пациентами, помеченными карточками, и передающим материалы Джону, пока тот работал. Умение Джона зашивать раны было далекими от идеального, но, тем не менее, он останавливал кровотечение и сводил вместе края разорванной плоти, что, как он надеялся, было уже хорошо.

Было уже совсем поздно, когда одна из сестер остановилась возле него и сказала:

— Там, внизу, еще одна партия. Обгоревшие. Когда ты закончишь здесь, помоги им.

— Хорошо, — сказал Джон. Он огляделся вокруг и удивился, что комната почти опустела.

— С той стороны реки на помощь пришли еще два доктора, а также несколько опытных медсестер, — сказала сестра, увидев его взгляд. — Они все сейчас в операционной.

Джон кивнул. Он хотел спросить, сколько времени, когда услышал позади звон часов: один, два, три. Господи… Он поднялся на ноги и только тогда понял, насколько устал. Потом повернулся к Эрни:

— Возвращайся в школу и немного поспи. Ты понадобишься завтра, в кладовых.

— Ты уверен?

— Да… спасибо за помощь, Эрни. Ты очень помог. Присмотри за Пипом, ладно?

— Конечно, — горестно ответил Эрни.

— И скажи Стивену… — Джон помедлил. — Скажи ему, что я не знаю, когда вернусь, и пусть будет осторожен.

— Я передам. Там в ординаторской чай и хлеб, если хочешь перекусить.

— Да, я сейчас пойду туда, только руки помою, — вздохнул Джон. — Ты бы тоже поел, возьми там что-нибудь, если хочешь. Давай. До встречи.

Джон вымыл руки настолько тщательно, насколько смог, хлебнул немного остывшего чая и пошел взглянуть, как там Майк. Запах наверху был ужасен, пахло кровью и гарью, и Джон направился в самую большую палату, где стояло много кроватей. Человек, над которым склонился Майк, был высоким и худощавым – что немного напоминало Шерлока – и желудок Джона сжался при виде многочисленным ожогов, которыми было покрыто тело мужчины, так, что его невозможно было разглядеть.

Он увидел карточку, на которой изящным почерком Шерлока было написано: “ДЖОРДЖ БЕЙКЕР, жена МАРИЯ, Коблер-Лейн” и понял, что Шерлок, должно быть, узнавал эти сведения у товарищей, с которыми несчастный работал. Пострадавший стонал, непрерывно, мучительно, и Джон стиснул зубы при этом звуке.

— У нас больше нет морфина, — сказал Майк хмуро. — Старшая сестра уже отправила прошение к попечителям, но сейчас приходится обходиться ланданумом*, для тех, кто может пить. Сестра думает, что в кабинете доктора Вудкорта еще есть морфий для особых случаев, и она посчитала, что это как раз такой, поэтому пошла за ним.

Джон подошел к следующей койке, на которой лежала более хрупкая фигурка, также сильно обгоревшая, и слышался слабый шепот. Звук его показался Джону смутно знакомым, но ему потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что этим мальчиком был Скрэп. Он узнал эти звуки молитв, он слышал их несколько раз в больнице.

— Скрэп? — спросил он нежно. — Ты католик?

Мальчик не перестал бормотать, но открыл глаза и кивнул. Джон взял ткань и осторожно намочил обугленный рукав на его обожженной руке. — Тебе позвать священника?

Глаза Скрэпа мучительно забегали, когда Джон стал мочить его рукав, и он простонал:

— Нет, не надо. Пожалуйста, не надо!

— Скрэп, но я должен, — начал было Джон, но мальчик заплакал:

— Пожалуйста. Это больно. И, пожалуйста, не ходи за священником.

— Почему?

— Потому тогда мне нужно будет исповедоваться, и сказать, что я хочу умереть. И тогда он не отпустит меня на небеса.

— Ты ведь не хочешь этого на самом деле, — прошептал Джон.

Скрэп снова закрыл глаза, и одна слезинка скатилась по его щеке, что была сплошь покрыта пузырями. — Мне так больно. Я больше не хочу быть здесь. Я хочу к брату … и к маме.

Джон опустил ткань. Он посмотрел на Скрэпа, на его обгоревшие скрюченные руки. Даже если он переживет ожоги, что было маловероятно, неизбежная инфекция сделает его инвалидом, и тогда ему придется побираться и голодать. Он посмотрел на его лицо, искаженное болью, и подумал о его жизни в Бартсе: фабрика, мистер Гамфилд, жидкий суп. Он положил свою руку на то, что осталось от волос Скрэпа, и сказал: