- Шанс есть у нас обоих, иначе меня бы здесь не было. Послушай, Джон, мне нужно, чтобы ты рассказал все, что успел заметить, когда тебя вели из камеры на ринг. Ты был в сознании, а значит, увидел многое. Вспомни.

Но Джон, вскипев, притягивает Шерлока за грудки из всех своих слабых сил:

- Ты что, действительно сюда сунулся нарочно? Из-за меня? – а когда Шерлок не отвечает, изображая надменность, жалобно бормочет: - Ты идиот, Шерлок? Ты хоть понимаешь, куда попал? Отсюда вообще нет шансов выбраться… Лучший выход – это сумасшествие. Я был близок к этому, знаю, что говорю. Ну ладно я, в конце концов, военный, мы рождены, чтобы отдать жизнь за родину, но ты… Зачем ты себя подставляешь? Ты хоть о близких своих подумал? Каково им будет, когда ты сгинешь тут без следа?

- А ты обо мне подумал, когда вены вскрывал? – тихо огрызается Шерлок и опять принимается чесать запястье.

- Перестань, - морщится Джон. – Не думал я ни о ком, потому что идиот, сам знаешь, но ты-то нет…

- Все идиоты, малечек, - грустно усмехается Шерлок, - давай вернемся к моей просьбе. Ну что, расскажешь все, что помнишь?

- Расскажу, - бурчит Джон, - только ничего я не помню толком… - и принимается описывать длинный коридор с рядом дверей, надсадный звук двигателей и общие впечатления от тюрьмы изнутри.

Шерлок слушает внимательно и кивает, осторожно поглаживая Джона по голой спине, и эти поглаживания успокаивают и вселяют надежду, что все еще может повернуться на сто восемьдесят градусов. Именно в этот момент рядом с ними вырастает рыжий йети, и Джон напрягается, безотчетно усиливая хватку, которой он держится за Шерлока. Шерлок приподнимается, собственнически закрывая Джона рукой.

- Чего тебе? Я же сказал, чтоб нас не беспокоили, - рявкает он, рыжий заискивающе улыбается.

Его длинные волосатые ноги вызывают у Джона новый приступ тошноты, но он старательно сдерживается.

- Я, конечно, извиняюсь, но пора трахаться. Шоутайм, как говорится!

Грозный рык, вырвавшийся из груди Шерлока, заставляет рыжего отскочить на полметра.

- Придурок! – истерически вопит он неожиданным фальцетом, - я-то тут причем? Таковы правила! Если сейчас кто-нибудь не отъебет этого блаженного, - издалека кивает он на Джона, - то нас всех тут подвергнут наказанию, и хорошо, если мы после этого выживем. Мы тут не из большой любви к искусству этим занимаемся, у меня вообще дома жена и дети. Просто если не мы, то нас.

- Повторяю, - Шерлок повышает голос, - если его кто хоть пальцем тронет… - Шерлок готов растерзать всех и каждого, но Джон прерывает грозную тираду, поймав сфинкса за рукав.

- Стой, подожди, послушай, - просит он, - рыжий прав.

- Что? – Шерлок пораженно поворачивается к Джону. – Ты в своем уме?

- Понимаешь, за нами, скорее всего, наблюдают, - объясняет Джон. – Я на девяносто процентов допускаю, что он говорит правду, и если со мной не поступят должным образом, нарушат условия, будет плохо всем. Видишь ли, - Джон сглатывает, - я могу нести ответственность за свою жизнь, но не готов стать причиной гибели всех их, какими бы они ни были, - Джон старательно не смотрит в сторону своих бывших насильников.

- Ты спятил? – кричит Шерлок. – Ты что, предлагаешь мне сейчас отойти в сторонку и из человеколюбия позволить им тебя трахнуть? Ты больной на всю голову, малек! Но я-то пока еще здоровый и не допущу ничего подобного. Пусть приходят, встретимся с их хозяевами лицом к лицу… Но я не дам никому до тебя дотронуться. Только через мой труп!

- Не ори, - прерывает его тихим голосом Джон, - не надо ничьих трупов. Я тоже не хочу с ними этим заниматься, я вообще не гей, правда же? – он с надеждой смотрит на Шерлока, но тот молчит и сердито хмурится. Не дождавшись ответа, Джон продолжает: - Они и не будут меня трахать. Это сделаешь ты, - и вот тут смелость Джона улетучивается, он выпутывается из объятий Шерлока, отодвигается к стене и подтягивает коленки к подбородку, стараясь прикрыть гениталии. Шерлок потрясенно молчит, а Джон не смотрит на него, ему просто страшно.

- Отличное решение, - подает голос рыжий, - мы обещаем на вас не пялиться. Только, пожалуйста, все нужно делать вон там, - он кивает на то место, где Джон подвергался насилию, пятачок пустого пространства перед дверью и рядом двухъярусных коек. - Таковы условия, не я их придумал. И поторопитесь, а то скоро время выйдет, сутки на исходе, а он еще не наказан за несговорчивость.

- Да вы бредите, - кричит Шерлок. – Я не буду этого делать! Никогда я его не обижу…

- А тебе и не надо, - пытается объяснить рыжий, - мне кажется, хозяева не очень разбираются в человеческих отношениях. Им важен сам процесс, а уж как он протекает, грубо или красиво, плевать. У нас тут такие романы были… Мы же тоже люди. В положение входили. Один из наших влюбился в одного из этих, - кивает на Джона, – так у них тут такая любовь-морковь была… Трижды приводили, упертый был, наш ждал его каждый раз чуть ли не с цветами. И тот тоже вроде любил. Их обоих потом забрали, наверное, договорились. Так что, выходите поскорее на сцену, а мы деликатно отвернемся, да, парни?

Арестанты где-то за его спиной одобрительно шумят и принимаются дружно занавешивать одеялами торцы своих коек, чтобы их не было видно, дабы своим видом не смущать любовников.

- Вы спятили, - пораженно мотает головой Шерлок, - я не буду…

- Будешь… - Джон поднимает на Шерлока тяжелый больной взгляд. – Я буду только с тобой, - Шерлок молчит, отчаянно мотая головой, и Джон шепчет: - Давай сделаем это. Просто погреемся.

- Ты меня никогда не простишь, малечек, - тихо произносит Шерлок.

- Да нечего мне тебе не прощать, - вздыхает Джон, - просто обними меня. Притворимся, что никого до тебя не было. Ты у меня первый и единственный, ладно? – жалобно просит он. – Мне очень страшно, Шерлок, скажи, что все будет хорошо…

- Я у тебя первый, малечек, - послушно повторяет Шерлок, - первый и единственный, - он отмирает и тянет руки к Джону. – Иди сюда, рыбка моя маленькая, глупенькая, единственная… - произносит он какие-то перепутанные слова, и Джон просто позволяет себе раствориться в крепких и надежных объятиях сфинкса. – Ничего не бойся, я все сделаю правильно, - губы Шерлока оказываются в опасной близости от губ Джона.

Они целуются головокружительно долго, сладко и мило, и страх уходит из Джона вместе с болью, тошнотой и стыдом, затопляя нежностью и доверием. Джон не замечает, как Шерлок поднимает его на руки, прихватывая куцее одеяльце, как расстилает его на том самом месте, где Джона неоднократно насиловали, как опускает свою драгоценную ношу на пол. Все, что Джон видит, это глаза Шерлока, его губы, его лицо. Все, что он чувствует, это заботливые руки Шерлока, его согревающее дыхание, его невесомые поцелуи. Шерлок склоняется над раскинувшимся перед ним нагим Джоном, и начинает покрывать его тело благоговейными поцелуями, зализывая раны, рисуя тонкими пальцами замысловатые узоры. Джон чувствителен и отзывчив, он выгибается и тихо вскрикивает на каждое прикосновение Шерлока, закусывает губу, чтобы не шуметь и старательно удерживает руки вдоль тела, чтобы не сорваться и не вцепиться в сфинкса. Рот Шерлока находит член Джона, уже напряженный, жаждущий, истекающий, и обоим становится ясно, что они созданы друг для друга. Шерлок сосет бережно, нежно, с восторгом, а Джон распахнутыми глазами смотрит на Шерлока не менее восторженно. Это какое-то гребаное откровение, уверен Джон, мир создан для того, чтобы Шерлок сосал его член. Восторг выплескивается из Джона вместе с семенем, которое Шерлок проглатывает, словно нектар, а потом вылизывает член и аккуратно целует в головку. Джон в шоке не может пошевелиться, раскинув руки и ноги, такого взрыва наслаждения он не испытывал ни с одной женщиной. Он хочет еще, больше, много Шерлока и всегда. Шерлок словно читает его мысли, осторожно сгибая податливые ноги Джона в коленях и разводя их шире.

- Это я, Джон, - шепчет он, склоняясь, - я буду осторожен, не причиню боли, я обещаю…