Наконец дверь начинает поддаваться. Чарли и Билли работают слаженно, как одна машина, орудуя где ломом, где топором. Образуется щель. Кашляя и задыхаясь, Чарли налегает плечом, сорванная с петель дверь падает на пол в прихожей.

Чарли и Билли-о бросаются ничком на пол — огонь вырывается на площадку. Ствол в руках у Вилли Бойла. Прошу передать его мне, ведь я в противогазе, но Вилли отвечает, что справится сам.

— Тронулись, — командует лейтенант Уэлч.

Бойл продвинулся в квартиру футов на десять. Дом старый, и с потолка летят огромные куски штукатурки. Они сбивают каску с головы Бойла. Лейтенант Уэлч приказывает мне встать у ствола. Бойл должен отойти — находиться в этом аду с незащищенной головой не дело.

Герберт проник в квартиру через окно. Он слышит, как Маккарти и Билли-о ломятся в дверь. Вся квартира в огне, кроме последней комнаты, но в ней открыто окно, и создалась тяга. Джерри ползет по полу, понимая, что с минуты на минуту и здесь все вспыхнет. С кровати, стоящей посреди комнаты, до него доносится слабый стон. Вокруг черным-черно от дыма, и Джерри ощупью ползет на голос. Когда он добирается до кровати, огонь уже лижет потолок. Дым заслоняет вокруг все, но Джерри знает — теперь отступать поздно.

Вслепую он ощупывает кровать, рука натыкается на мягкое женское тело. Рядом с женщиной — ребенок. Джерри хватает его и ползет к окну. В эту секунду в окне появляется Риттмен. Джерри передает ему ребенка, и Риттмен вылезает наружу. Джерри понимает — дело плохо: огонь настигает его. Он хватает женщину под мышки и тащит к окну... Женщина легкая — тащить ее нетрудно, Наконец он вытаскивает ее на пожарную лестницу и слышит, что ребятам удалось взломать входную дверь. В эту же минуту комната вспыхивает как свеча.

Я работаю со стволом, обдавая струей потолок. Пол засыпан мусором, обломками мебели, обвалившейся штукатуркой, пробираться вперед трудно.

— Продвигайся, Деннис, — командует лейтенант Уэлч. — Продвигайся.

— Травите рукав! — кричу я ему сквозь противогаз. И Уэлч приказывает Ройсу и Ниппсу подтащить рукав. Мы на пороге последней комнаты. В поисках надежного упора переставляю ногу, но пол подо мной рушится, и нога, зажатая между тлеющими досками, проваливается вниз. Лейтенант Уэлч видит, что случилось, и посылает к стволу Ройса.

— Осторожно, — говорю я Ниппсу, когда тот приходит мне на помощь. — Тащи меня, только осторожней.

Ройс обработал последнюю комнату, дым рассеивается, и я сдираю маску противогаза, чтобы легче было дышать.

— Спускайся вниз, сними противогаз и проверь, нет ли серьезных повреждений, — кричит мне лейтенант-Уэлч.

Пытаюсь выйти, но в прихожей сгрудились ребята из 31-й команды. Они стоят на коленях.

— Это ребенок, — говорит кто-то. Отхожу к окну, чтобы глотнуть немного воздуха. Противогаз тяжел, хочется спать. Дыши. Это ребенок. Дыши глубже... Чувствую, что меня сейчас вырвет. Я, должно быть, переполз через него... Посреди прихожей.... Дыши... Воздух так хорош... Мы все должны были переползти через него... Во рту отвратительный вкус рвоты, я перегнулся через подоконник, и душу мне холодит утысячеренный детский ужас.

Наконец прихожая опустела. Схожу на несколько ступенек вниз, снимаю противогаз и кладу его на лестницу, потом спускаю штаны. Осматриваю ногу выше колена. Ничего страшного, только ушиб и ссадина. Поднимаю тяжелый баллон с кислородом и тащу его вниз по лестнице.

Внизу на ступенях в ожидании санитарной машины сидит Билли-о. У него на руках ребенок, завернутый в какое-то покрывало. Небольшой сверток с загубленной жизнью, которая и начаться-то толком не успела.

Кладу противогаз на пол и сажусь ниже Билли-о, на самой последней ступени. Смотрю на него, Билл качает головой. У него течет из носа, лицо покрыто сажей и темными хлопьями обгоревшей краски. Он чувствует, нет, он твердо знает: этого ребенка надо было спасти.

— Как это успел разгореться такой пожар? Почему не сразу подали сигнал тревоги? — Билл продолжает качать головой. — А тут еще этот запор на дверях. Какое страшное клеймо бедности...

— Кто это? — спрашиваю я, глядя ему на руки.

— Девочка. Годика два. Не повезло ей. Зато удалось вынести ее мать и сестру.

— «Рот в рот» пробовал? — спрашиваю я.

—- Бесполезно. Страшные ожоги, кожа на личике совсем обгорела. Бедняжка. Ей не повезло.

Я не произношу ни слова. Билли-о тоже молчит. Заглядываю в его глаза. Они почти закрыты, но я вижу — они полны слез. Веки покраснели от жара и дыма, в этих залитых слезами глазах отражается свет — они блестят. Мне хотелось бы, чтобы моя жена, мать, все, кто спрашивает меня, почему я работаю пожарным, увидели бы сейчас, какой добротой, человечностью, болью светятся его глаза, — это мой ответ.