– Все в порядке, Дуг, – ответил Мелвилл.

Из Центра управления полетами пришло сообщение «Три-двадцать-восемь», и раздались аплодисменты, которые, впрочем, быстро стихли. На смену эйфории пришла неуверенность в том, что созданный Рутаном ракетоплан SpaceShipOne, модель N3KF, действительно достиг космоса. Оставалось только ждать. Рутан и его сотрудники откинулись в креслах. Впереди был самый трудный этап полета. Год назад, в 2003-м, космический челнок «Колумбия» развалился как раз при входе в атмосферу и все восемь астронавтов, находившихся на борту, погибли. Из других крылатых ЛА только космический корабль X-15 пытался покорить космос; при входе в атмосферу он испытал чудовищные перегрузки, его скорость составляла 5 М, и летел он под углом 40° с опущенным носом. Пилотировавший X-15 летчик Майк Адамс, друг Рутана, погиб в 1967 году: ученый и летчик-испытатель высшей категории, 37-летний Адамс достиг максимальной высоты 81 км, но при снижении, на высоте примерно 70 км на скорости 5 М, вошел в штопор и не смог из него выйти. Ракетоплан разрушился, и его обломки разлетелись по дну высохшего озера.

Мелвилл взглянул на приборную доску. Пилотов учат, что показаниям приборов нужно доверять больше, чем своим ощущениям, но Мелвиллу необходимо было чувствовать самолет. Он полагался на интуицию, ощущал пилотское кресло сквозь одежду, буквально чувствуя самолет телом, как прежде ощущал мотоциклы, когда участвовал в гонках. Самолеты, как и люди, имеют свои причуды. Мелвилл переключил тумблер в верхней части ручки управления, чтобы привести в действие горизонтальные стабилизаторы, подвижные закрылки, используемые для управления тангажом[4] и креном. Он выровнялся и подождал, наблюдая, пока закрылки откроются на 30° с каждой стороны. Оперение сработало превосходно; при отключенном двигателе был слышен глухой удар о переднюю часть хвостовой балки. Он вновь посмотрел на приборы.

Что-то было не так.

– Проверь продольную балансировку, – быстро сказал Шейн.

Для управления горизонтальными стабилизаторами с неизменяемой внешней формой и элевонами (шарнирными закрылками, установленными на задней кромке стабилизаторов) использовалась сложная система электромоторов и приводов, расположенная в хвостовых балках, причем только на больших высотах и скоростях, когда ручка управления и педали рулей бесполезны. Для входа в атмосферу стабилизаторы требовалось установить точно на +10°.

Рутан изучал телеметрические данные. В ЦУПе все замерли и замолчали. Слышны были только звуки, приходившие в ЦУП с высоты 100 км, – Мелвилл быстро щелкал переключателями.

– Стой! Потяни выключатели! – скомандовал Джим Тай, главный специалист по аэродинамике, помощник Рутана. Эти выключатели запускают резервный двигатель.

Мелвилл попытался выполнить указание, но ничего не получилось. Стабилизаторы находились в разных положениях: левый – под углом 30°, правый – под углом 10°. На такой скорости разница в 20° означала фатальный штопор. Физику Мелвилл знал хорошо и понимал, что, поскольку реактивный двигатель вывел его за пределы атмосферы Земли на скорости 3 М (в три раза больше скорости звука), при возвращении сила тяготения обеспечит ему такую же скорость. С асимметрично установленными стабилизаторами вернуться на Землю живым не было никаких шансов. Покинуть кабину Мелвилл мог только через нос ракетоплана, других вариантов не было (в отличие от X-15 в этом ракетоплане не было предусмотрено катапультируемое кресло). В аварийной ситуации Мелвиллу нужно сначала разгерметизировать кабину, снять с замков переднюю часть ракетоплана, потянув вверх расположенный на полу рычаг, мгновенно сбросить нос ракетоплана и каким-то образом выпрыгнуть вперед на скорости, превышающей скорость летящей пули. Попытка покинуть кабину означала, как выразился Скотти Кроссфилд, «попытку совершить самоубийство вместо того, чтобы быть убитым».

У Мелвилла было ощущение, что он заваливается назад. Паники не было, была печаль. У него мелькнула мысль: столько усилий – и вот так все закончится! У этой небольшой команды, обосновавшейся в пустыне, была общая мечта: сделать то, что казалось невозможным, и открыть новую золотую эру полетов в космос. Инженеры и рабочие трудились с максимальным напряжением сил. Жена Мелвилла Салли, красивая блондинка, которая бежала с ним из дома и с которой он прожил столько лет, была сейчас где-то там, внизу, на аэродроме и, наверное, сжимала в своей руке ладонь их сына. Стройная и крепкая, до сих пор влюбленная в Майка, перед полетом она прикрепила к его летному костюму талисман – украшение в виде подковы, эскиз которого в 1961 году Майк сделал сам, с выгравированной надписью «Майк и Салли». Она была его первой и единственной любовью. Мелвилл снова попытался выполнить переключение.

Левый стабилизатор не двигался.

Джим Тай мрачно произнес: «Плохи дела».

Рутан, сидевший справа от Шейна, слегка изменился в лице и наклонился вперед. Майк был его лучшим другом и лучшим летчиком-испытателем, а также первым сотрудником компании Rutan Aircraft Factory. Салли настаивала, чтобы муж отказался от испытательных полетов на SpaceShipOne. У нее было плохое предчувствие в отношении ракетоплана; она утверждала, что Майк многое сделал в рамках этой программы, хватит уже. Берт видел, что утром перед взлетом Майк нервничал, а это ему было несвойственно. Майк хотел сам творить историю – для себя, для всей команды, для тех, кто никогда не сможет подняться так высоко. К тому же его манила 10-миллионная премия Питера Диамандиса, обещанная команде, которая сможет дважды совершить полеты в космос в течение двух недель. Сегодня был исторический день, ну и конечно, они еще на шаг приближались к вожделенной награде.

Старт был назначен на 6:47 утра, когда утихнет поднявшийся ночью порывистый ветер, осядет обволакивающая пыль и оранжевое солнце поднимется над бледным ландшафтом.

Рутан поднялся к кабине, сжал руку друга и сказал: «Майк, это просто самолет. Вот и управляй им как самолетом».

Около десяти часов вечера 20 июля 1969 года, в доме в Маунт-Верноне, Нью-Йорк, восьмилетний третьеклассник Питер Диамандис в пижаме с капюшоном сел перед большим телевизором, встроенным в тумбу, обшитую деревянными панелями. Рядом с ним сели мама, папа, младшая сестра, бабушка и дедушка. Питер направил на экран телевизора мамину видеокамеру Super 8, потом снял панораму комнаты, ненадолго задержал объектив на белой немецкой овчарке по кличке Принц и снова навел его на экран телевизора.

На ковре рядом с ним лежали карточки с записями и вырезки из газет, посвященные программам НАСА «Меркьюри», «Джемини» и «Аполлон» и ракетам «Редстоун», «Атлас», «Титан» и «Сатурн». Обычно Питер просто не в силах был усидеть на месте (мать иногда называла его ataktos, что в переводе с греческого означает «неуправляемый») и теперь ерзал, вскакивал и раскачивался. Это был момент, о котором Питер мечтал, момент, который обещал затмить покупку любой электроники в одном из магазинов сети Radio Shack, это было круче любой модели ракеты «Эстес», круче даже, чем фейерверки M-80[5] на день рождения.

Начался выпуск новостей CBS – с самим Уолтером Кронкайтом, который вел репортаж с мыса Кеннеди в штате Флорида. Питер, с включенной видеокамерой в руках, прочитал на экране слова «ЧЕЛОВЕК НА ЛУНЕ: ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ “АПОЛЛОНА-11”». Он слушал отрывок из речи, произнесенной президентом Кеннеди в мае 1961 года: «Я верю, что наша страна должна посвятить себя достижению этой цели и что еще до конца нынешнего десятилетия наш астронавт высадится на Луне и благополучно вернется на Землю». С «общечеловеческой» точки зрения, на тот момент это был самый впечатляющий проект; еще важнее то, что это был самый крупный проект исследования внеатмосферного пространства; и уж безусловно на тот момент он был самым дорогим и трудоемким. На экране начался обратный отсчет для астронавтов «Аполлона» Нила Армстронга и Эдвина (Базза) Олдрина, которые должны были в посадочном модуле опуститься на поверхность Луны, реализовав вековую мечту человечества, а также одержав важнейшую победу в холодной войне и в гонке с высокими ставками, начавшейся после того, как 4 октября 1957 года Советский Союз вывел на орбиту первый в мире искусственный спутник Земли. И вот теперь, почти через 12 лет, Америка тоже творила историю. Астронавт Майкл Коллинз, пилотировавший орбитальный модуль «Колумбия», уже отделил его от посадочного модуля и теперь остался на окололунной орбите один, ожидая, пока его коллеги-астронавты погуляют по Луне.