========== Попаданка ==========

Очнулась я от чувства удушья. Меня трясли, сжимали и с каким-то отчаянным стоном шептали в ухо непонятные слова. Открыв глаза, увидела незнакомую розовую комнату, с розовыми же занавесками и белой детской мебелью. Женщина-великан продолжала сжимать меня и стонать. Паника нарастала бурным потоком, только одна мысль набатом звучала в моей голове: «Я хочу знать, что происходит! Я хочу знать, хочу вспомнить!»

Ужас, сковавший меня и сжимающий мне горло, лопнул, и с криком, который вырвался из груди, я поняла слова женщины, сжимающей меня: « Живи, только живи, не оставляй меня!» Тут бурным потоком в меня хлынула память, перемешиваясь и сливаясь.

Я — Смирнова Екатерина Сергеевна, сорокапятилетняя мать двух взрослых дочерей — погодок, преподаватель истории в средней общеобразовательной школе. Умерла 27 мая 2015 года — на даче во время грозы, от впервые увиденной в жизни шаровой молнии.

Поогородничала, ага! Дочери, слава Богу, обе замужем. Они с нами, как раньше, не поехали и этого шоу не видели. У супруга нервы крепкие — переживет, справится, еще и жениться повторно успеет, если захочет.

И я же — Кэтрин Керстон — любимая дочь мамы Барбары, которая сейчас пытается удушить собственное дитя, издавая мне в ухо животные стоны с просьбой не умирать.

Я испуганно завопила. Слава Всевышнему, после этого меня отпустили и положили на кровать, все еще сжимая мне руку. Всхлипывая: «Ты жива, ты жива!» — и вытирая рукавом слезы, мама наконец дала мне себя рассмотреть. Красивая бледная брюнетка с голубыми глазами и яркими, выразительными, правда сейчас дрожащими, губами смотрела на меня, как на второе пришествие Христа: столько во взгляде было счастья, надежды и радости, словами не описать.

— Кэтрин, доченька, я так испугалась. У тебя случился магический выброс. Когда я вошла в комнату, ты не дышала. Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит? Что-нибудь принести?

— Воды, — прохрипела я тонким сорванным голосом.

Мама выбежала. Оставшись одна, я попыталась собраться с мыслями. Ясно, что ничего не ясно. В памяти Екатерины Сергеевны нет понятия «магический выброс». Помню какие-то фэнтэзийные рассказы о магах, колдунах, эльфах и т.п. Но в моей прошлой жизни подобные вещи считались фантазией авторов. Кэтрин Керстон также не знает, что это такое. Вариантов вообще-то всего два: либо «магические выбросы» существуют, как, возможно, и «магия», либо мама Барбара — перечитавшая фэнтэзи психопатка; в принципе, сейчас март (откуда я это знаю?), месяц психических обострений. Тут же память Кэтрин подкинула картинку, как мама, взмахнув рукой и шепча непонятные слова, запускает перед сном над ее кроватью звездочки, как так же взмахом руки убирает грязь с ее ладошек и склеивает разбитую чашку. И таких эпизодов много, и Кэтрин воспринимает их естественно, без страха и удивления.

Сейчас же я понимаю, что память Екатерины Сергеевны голове Кэтрин проснулась только сегодня. А появилась она, видимо, после повторного «магического выброса» и желания понять, что происходит, и, главное, «все вспомнить».

Причиной же первого магического выброса стал паук, который напугал малышку Кэтрин, свалившись на нее с занавески, когда она подошла к окну посмотреть, какая нынче стоит погода и пустит ли мама ее гулять. Кэтрин потеряла сознание от мощного потока неизрасходованной магии, так как тот мизер, что ушел на испарение паука, затратами считать нельзя. Вот ее и жахнуло вернувшейся нерастраченной силой. Наверное, как-то так. Что ж, я вырасту сильной магиней? Магичкой? Как правильно? Вот придет мама — ее и спрошу. Хорошо быть маленькой! Кстати, мне исполнится 3 года только в мае. Что ж, играем умненькую лялю, не расстраиваем маму.

Вбежала мама, напоила меня водой, поцеловала в щеку, обняла. Черт, приятно, когда тебя любят и о тебе заботятся.

— Как ты, доченька? Ничего не болит?

— Нет, я просто хочу спать.

— Тогда спи, я посижу с тобой, спою тебе песенку. Спи.

***

Проснулась я только следующим утром. На завтрак овсянка с джемом, чай и тосты. Мама рассказала, что, пока я спала, приходила медиковедьма. Она осмотрела меня, поздравила маму с моим столь ранним и сильным выбросом (это она еще не знала, что выбросов было два: второй разбудил память Екатерины Сергеевны), заявила о моем идеальном здоровье и отсутствующем магическом истощении, что в общем-то обычно у таких маленьких детей после выбросов. Мне даже восстанавливающих зелий не выписали. Но мама волнуется, так что мне придется пару дней пить эту мутную гадость, которую милая мамочка протягивает мне в моей любимой чашечке с плавающими по ней рыбками. Помня капризы своих дочерей при приеме лекарства, не стала расстраивать бедную женщину, безропотно выпила предложенную гадость. Получила за это вкусную конфетку.

После завтрака мама удалилась в мастерскую. Она у меня скульптор, работает с глиной, фарфором и стеклом, потрясающе шьет и рисует. Это я к чему: мама зарабатывает, и очень хорошо, кстати, портретными куклами. Кто не знает — это куклы, сделанные на заказ с фотографий или портретов, одетые согласно эпохе или пожеланиям заказчика. Стоит такая куколка о-го-го сколько, а мамочка моя все делает сама, даже глазки из стекла сама выдувает, чтобы цвет совпадал один в один. Больше всего времени у неё на фарфоровое лицо уходит.

Используя волшебство, мамочка всегда параллельно с портретной куклой делает «сюжетные», чтобы, как она говорит, «зря руками не махать». Мама раскраивает и шьет им одежки при помощи каких-то чар — она объясняла, но я пока не очень поняла. Раскраивает и шьет она один костюм или платье, а рядом зачарованные иголки, полностью повторяя ее движения, шьют такой же комплект, только другого цвета. Так же собирает она и куколку: ручки, ножки, — а рядом собираются еще 2-3 штуки. Мама говорит, больше четырех контролировать не может, поэтому старается не надрываться. Сюжетным куклам она делает фарфоровые лица, одинаковые с портретной, тоже с помощью копирующих чар, только цвет глаз и волос меняет. Потом портретную куклу — заказчику, за много-много денежек, а сюжетные — на реализацию в Лондон, Париж и Венецию, и чуть подешевле.

У мамы с пятью магазинами договор на реализацию единственного авторского экземпляра, агась. А чтобы товар уходил хорошо, Барбара на них чары привлечения внимания и жажды обладания накладывает, слабенькие, они месяца через три развеиваются. Говорит, даже коллекционеры есть, которые только ее куклы и собирают.

Еще мама фиалы для зелий льет, разной формы и размера, с чарами вечного стазиса и неразбиваемости. Говорит, стоят они раз в десять дороже обычных, так как секрет стекла был утерян, а она нашла рецепт в библиотеке рода и ни с кем не делится, хотя ее уже раз сто просили продать секрет добавки. А она не дура себе конкурентов плодить, ишь чего захотели! Кроме того, рынок сбыта и так — только Англия. В других странах сами такие фиалы выпускают, опять же, с местными они секретом не делятся. Кстати, мы с мамой в Англии живем, островные мы жители. Да-да, осколки былой империи, презренные лаймы, несущие бремя белого человека диким колониям, — это все мы!

Как я выяснила, живем мы в городе Коукворт, в двухэтажном доме. Первый этаж — небольшая прихожая, кухня, мамин рабочий кабинет, где у нее стоит большой стол, шкафы с красками, тканями, нитками и прочими материалами для творчества, швейная машинка, не поверите, «Зингер». И еще холсты. Да, Барбара еще картины пишет! Это вроде хобби — в основном натюрморты, иногда пейзажи. Большая комната с камином, книжными шкафами, радио, телевизором, диваном, двумя креслами, журнальным столом — все в бежевых тонах, полосатенькая обивка на мягкой мебели — в общем, уютненько. На втором этаже еще один санузел с ванной, три спальни — мамина, моя, гостевая и игровая комната. Я думаю, спален должно быть четыре, но к нам никто не приезжает в гости, поэтому мама выделила мне еще одну комнату. Именно там она занимается со мной, учит рисовать, собирать домики из кубиков, завязывать узелки, управлять своей магией.