Диджей включил колонки и проверил микрофоны, заставляя меня очнуться от пристального взгляда на пивной кулер.

— Ты в порядке? — Сказала Шейла. Она смотрела на меня, как на сумасшедшую. Ей едва исполнился двадцать один год, и она никак не могла понять, что я чувствовала, так что я оставила это при себе.

Джори проплыла мимо, и ее глаза загорелись, когда она меня увидела. Она не оставалась в клубе надолго: она была уже на седьмом месяце беременности и волновалась, что громкая музыка может навредить ребенку.

— Кэми! — Она обогнула бар и обняла меня.

— Выглядишь замечательно, — сказала я, чувствуя одновременно радость за нее и вину за мою зависть. Лииз, Эбби и Джори забеременели примерно в одно время, и каждый месяц, когда я видела отрицательный результат, я думала о них. Я не хотела завидовать. Не хотела злиться на то, что у них это получилось так легко, а мне до сих пор не удавалось. Не хотела немного их ненавидеть, но все же делала это. Отчаяние порождает собственные чувства.

— Спасибо, — ответила она, глядя вниз и поглаживая округлившийся живот. Ее глаза вернулись к моему лицу. — Выглядишь усталой. Все в порядке?

Я закатила глаза, заталкивая еще две бутылки пива в ведерко со льдом.

— Усталость — залог отвратного внешнего вида.

— Нет. У тебя покрасневшие глаза, а под ними огромные синяки. И плечи опущены. Хотя... Твоя правда. Ты действительно отвратно выглядишь.

Ее прямота заставила меня усмехнуться. Это была одна из многих причин, почему я ее любила.

— Нам сегодня сообщили плохие новости.

Она ахнула.

— Джим?

— Нет. Томас... — Я замолчала, не зная, что сказать. Слишком невероятно звучало, что в моего деверя стреляли. Тем более, что агенты ФБР, которые были у Джима, просили нас сохранить все в секрете. — С ним произошел несчастный случай.

— О, черт! — Сказала она. — Но он же будет в порядке, верно?

— Мы ждем. Нам сообщили не так много информации, но они говорят, что все плохо.

— Кто такие они ?

Я сделала паузу.

— Лииз.

Джори закрыла рот, а ее глаза заслезились.

— Ох, Лииз.

Она обняла меня так, будто я была девушкой Томаса. Ощущение было странное, потому что когда-то так и было. Ее реакция пробудила во мне давно забытые чувства. Я все волновалась за Трентона и Джима, но так и не нашла времени, чтобы разобраться с собственными эмоциями. Томас был моей первой любовью, и когда-то мы собирались переехать в Калифорнию и вывести наши отношения на новый уровень. А потом... Появился Трентон. Если подумать, то в наших с Трентоном отношениях было гораздо больше смысла, а Томас и Лииз идеально друг другу подходили. Но потребовалось несколько лет, чтобы уложить это все у себя в сердце и голове. В ту секунду, обнимая Джори, я вернулась к самому началу... когда любила их обоих.

Я разомкнула объятия, хотя мягкие изгибы ее тела утешали. Пусть черты ее фигуры сейчас и выделялись больше, чем обычно, но она по-прежнему оставалась длинноволосой платиновой блондинкой. Правда, теперь вместо нескольких черных прядей у нее были окрашенные в бирюзовый цвет кончики. Она должна была стать именно такой мамой, какой хотела бы быть я: сумасбродной, жгучей и веселой, но при этом такой настоящей, истинной мамой. Мне просто нужно было забеременеть.

Она вытерла глаза и помахала мне на прощание, направляясь в кабинет Хэнка, чтобы обнять еще одного человека перед отъездом домой.

— Ничего себе, — сказала Шейла, широко распахнув глаза. — Что ты ей сказала?

— С моим деверем произошел несчастный случай. — Черт . Называть его деверем было странно. Даже с моими запутанными чувствами, от которых складывалось ощущение, что я предаю Трентона. Я заботилась о Томасе и когда-то любила его. Теперь же моя любовь к нему была такой же, какую я испытывала к остальным братьям Трентона. Но возможность потерять его стала реальной — по крайней мере, если судить по агентам в доме Джима.

Я вспомнила времена, когда мы смеялись и обсуждали наши самые скрытые мысли и чувства. Между нами появилась связь, и это было до того, как я полюбила Трентона, но все равно казалось странным. Мне хотелось достать телефон и написать Трентону, рассказать обо всех мыслях, что роились в моей голове, но их было слишком много.

— Проклятье. Мне жаль. Джори его знает?

— Ага, — сказала я, ничего не добавляя. Я не хотела объяснять, что Джори познакомилась с ним, когда мы встречались. Я понимала, что со стороны вся эта ситуация выглядит очень странно. Было сложно объяснить, что я чувствовала к Томасу, не выглядя при этом так, будто я предавала Трентона.

На самом деле, я любила своего мужа больше, чем когда-либо кого-либо любила. Больше, чем любила Томаса когда-то. Трентон понимал меня, как никто другой, и любил меня больше, чем кто-либо. Даже если бы все было наоборот, и несчастный случай произошел с Трентоном, а Лииз никогда не существовало, я не вернулась бы к Томасу. Теперь, когда Трентон показал мне, что такое настоящая любовь, я понимала, что с Томасом мы испытывали не такие чувства. Мои чувства к нему были глубокими, и от них было сложно избавиться, но любовью всей моей жизни был Трентон Мэддокс. И никто другой.

Спустя десять минут Хэнк пробрался ко мне с сочувствующим взглядом.

— Джори только что ушла. Она рассказала мне о Томасе. Мне жаль, сладкая.

Я пожала плечами, стараясь не расплакаться. С того момента, как ушла Джори, я начала мучиться, раздумывая над тем, что чувствую, и Хэнк делал только хуже. По какой-то причине я воспринимала все сильнее, если мужчина проявлял сочувствие.

Не знаю, было ли это из-за того, что мой отец не проявлял нежности по отношению ко мне, или это было то чувство, которое испытывает любая женщина, когда мужчина позволяет себе быть уязвимым на полсекунды. Когда мужчина держит на руках младенца и воркует с ним, когда мужчина плачет, когда мужчина признается, что ему страшно, или даже просто показывает свою чувствительность — в такие моменты я всегда становлюсь слишком эмоциональной. Просто подобное казалось мне прекрасным моментом уязвимости и в то же время мужества.

Хэнк обнял меня, и по моему лицу потекли слезы. Он сильнее сжал меня.

— Тебе стоит пойти домой. Ты не можешь работать в таком состоянии.

Я отстранилась и рассмотрела по его взгляду, что он говорил не на полном серьезе. Он знал, что лучше мне будет погрузиться в работу, чтобы все пережить.

— Нет, спасибо.

— Скажи мне, если передумаешь.

Я была рада, когда бар открылся, и я смогла натянуть приветливую улыбку. Сегодня была ночь дешевой выпивки, и восточный бар был окружен толпой в шесть рядов. Я брала заказ, делала напиток, отмечала покупку на компьютере, брала деньги, наблюдала, как в нашу банку для чаевых кидают монеты, и начинала все сначала. Через полчаса мне понадобилось больше пива. Через три часа понадобилось больше вообще всей выпивки. Танцпол был переполнен, клиенты счастливы, а Дрю пришлось разбираться лишь с одной потасовкой. Это была хорошая смена.

После того, как мы все вымыли и подмели, я обхватила себя руками и заплакала.

Так много воспоминаний было связано с этим баром. Чувство головокружения, когда Томас зашел в бар и начал со мной флиртовать, и чувство радости, когда он вернулся и пригласил меня на свидание. Момент, когда я впервые увидела перед собой на стульях Трэвиса с Эбби. Все случаи, когда братья Мэддоксы из-за всякой ерунды начинали драки. Тот момент, когда Трентон наклонился ко мне через стойку и поцеловал на Новый год. Работа с моей лучшей подругой и соседкой по комнате, Рейган, и ее отношения с Коди. Мои слезы, когда они переезжали, и то, как мы праздновали, когда Джори и Хэнк наконец-то узнали, что она беременна. «Ред дор» был частью меня, и я оставалась в нем до самого закрытия. Я не хотела, чтобы это заканчивалось. И я имела в виду не только сегодняшнюю ночь.

Протерев последний стакан и поставив его на место, Дрю улыбнулся.

— Готова? — Спросил он. Он провожал каждую работницу до машины в темное время суток. Дрю был хорошим малым.