— Никто меня не обидел, Али. Мне здесь хорошо. Но я родилась и выросла в Европе. Я скучаю, понимаешь?
— Мы поедем в Каир и Александрию. Ты видела сфинксов и пирамиды?
— Только в кино. — Я вздохнула. — С удовольствием поеду с тобой куда угодно, Али. Хоть в Антарктиду. Но мне так хочется в Европу.
Али нахмурился.
— Теперь ты должна вести себя очень осторожно.
— Да, Али.
— И ты не должна быть грустной. Ты должна каждую минуту чувствовать радость.
— Да, Али.
Я снова вздохнула.
— Почему ты вздыхаешь?
— Больше не буду, Али.
— Тебе скучно со мной?
— Мне очень-очень хорошо с тобой, Али. Но я бы хотела…
Я замолчала и закрыла глаза.
— Чего бы ты хотела, Ани?
— Быть с тобой. Почаще быть с тобой. Быть с тобой всегда. Я очень скучаю по тебе, Али.
— Я и так провожу с тобой очень много времени. Отец сердится. Все сердятся.
— Мне очень жаль, Али. Но я так люблю тебя. Я люблю тебя больше всех на свете.
Ему понравилось то, что я сказала. Он даже растрогался. Но попытался не показать вида.
— Мы полетим в Каир и Александрию. Обязательно полетим. Недели через две. Сейчас я буду занят делами.
— Мы не будем с тобой видеться, Али?
Теперь настала его очередь вздыхать.
— Отец отправляет меня по делам. Я не могу не послушаться отца.
— О, Али, я не выдержу разлуки. — Я на самом деле была близка истерике — мне осточертела моя золотая клетка. Занятия любовью с Али скрашивали мое существование. — Али, я наложу на себя руки. Я… я не смогу жить без тебя.
Его обуревали самые противоречивые мысли — я видела это по выражению его лица. В конце концов победило обыкновенное тщеславие самовлюбленного самца.
— Я что-нибудь придумаю, Ани.
Фарида сказала:
— Лейла-ханум заболела. Ей нужно делать операцию. Саид говорит, Лейла-ханум хочет, чтоб операцию делали в Америке.
— Али будет ее сопровождать?
— Нет, наверное. Может, поедет Нефисе. Нефисе сама доктор.
— Лейла-ханум не поедет в Австралию?
— Нефисе считает, что операцию нужно делать срочно. Лейла-ханум слушается Нефисе. Нефисе все слушаются.
— Нефисе знает, что я жду ребенка?
— Нефисе знает все. Нефисе хочет, чтоб ты родила мальчика.
— Что они сделают со мной после того, как я рожу?
Фарида смотрела на меня испытующе. Видно, она подумала, что я притворяюсь идиоткой.
— Если госпожа родит господину красивого здорового мальчика, господин захочет, чтоб она родила ему много-много таких мальчиков. Господин хочет, чтобы у него было семь мальчиков.
Похоже, меня собрались превратить в родильную машину.
— А если у меня будет девочка?
Фарида улыбнулась, поняв, что я на самом деле круглая идиотка.
— Госпожа родит мальчика.
— Ну а если?
— Нефисе сказала, госпожа родит мальчика.
— Она разве не ревнует Али ко мне?
Фарида едва сдерживала смех.
— Нефисе очень умная. Зачем Нефисе ревновать собственного мужа?
— Али с ней спит?
Фарида потупилась. Даже засмущалась. Или же умело разыграла оскорбленную невинность.
— Нефисе не желает возлежать с господином.
Ничего себе. Даже в Европе жены далеко не всегда могут отказать законным мужьям воспользоваться своим святым правом.
— Почему? — не унималась я.
— Нефисе не хочет забеременеть. Нефисе больше не хочет забеременеть.
— Ты говорила, Али сам не хочет спать с Нефисе потому, что она рожает ему одних девочек. Ты обманула меня?
— Нет, госпожа. Я сама так думала. Господин желает возлежать с Нефисе.
Интересно, чем могла завлечь его эта тощая образина? Не своим же умом — мужчины предпочитают заниматься сексом с теми, кто глупей их.
Фарида словно прочитала мои мысли.
— Нефисе передает господину свою мудрость.
Я рассмеялась.
— Ты хочешь сказать, она обучает его сексуальным тонкостям? Чепуха. Уверяю тебя, Нефисе ни хрена в этом не смыслит.
Фарида смотрела на меня с укоризной.
— Умная женщина, если захочет, может передать мужчине свою мудрость.
— В постели, что ли?
— Мужчина впитывает соки ее тела. В них много мудрости.
Европейские мужчины, похоже, считают иначе. Или скорее всего им не хочется умнеть.
— Нефисе хочет, чтобы мы с Али уехали в Европу?
— Да, госпожа.
Я почувствовала, что дверца моей золотой клетки чуть-чуть приоткрылась.
Мы остановились в шикарных апартаментах отеля «Эксельсиор», этого настоящего дворца в стиле барокко. Мы были вдвоем с Али, если не считать Фариды. Я сдержала свое обещание. И мне была нужна союзница. Да и я, кажется, привязалась к девчонке.
Рим так Рим — я не стала возражать Али. Не знаю, почему он выбрал именно Рим, а не какой-то другой европейский город. Возможно, так ему посоветовала Нефисе. Как выяснилось в дальнейшем, она на самом деле оказалась мудрой женщиной.
Мы прилетели на личном самолете Али. Лимузин подали прямо к трапу. Я не видела никого из чиновников таможенной службы и паспортного контроля. Наверное, я шла по разряду багажа господина Али-оглы Мурза Сахиба и так далее. Или же его домашнего животного. Кстати, с нами прилетели две большие рыже-черные кошки. Это были талисманы Али. Он таскал их за собой повсюду.
Меня мало волнуют достопримечательности, тем более те, вокруг которых толпятся туристы. Али они тоже не интересовали, хотя мы и совершили путешествие по Вечному городу в огромном лимузине с кондиционером и притемненными стеклами. Зато мы ежедневно посещали рестораны. Увы, я не имела права выпить хотя бы каплю шампанского — Али следил за каждым моим движением, как пантера.
Вечерами он куда-то уезжал, препоручив меня заботам Фариды. Возвращался не слишком поздно. Я терялась в догадках, где пропадает «мой господин», как я называла Али в присутствии третьих лиц. Однажды я спросила об этом у всезнающей Фариды.
— У молодого господина дела, — уклончиво ответила она. Из чего я сделала вывод, что девчонке известно гораздо больше, чем мне.
— Дела делают днем, — возразила я. — Ночами люди спят либо развлекаются.
— Дела бывают разные, госпожа. Дела мужчин не похожи на дела женщин.
— Ну да, женщина сидит дома, а ее муж либо возлюбленный шляется в это время по притонам. И это называется делами.
— Успокойтесь, госпожа. Вам нельзя нервничать в вашем положении.
— Тогда достань мне хотя бы пива.
— Но господин вернется и заметит, что вы…
— Ничего он не заметит. От него самого всегда пахнет коньяком.
— Госпожа должна вести себя…
— Я все знаю, — перебила я нравоучения Фариды. — Только мы сейчас в Риме, а не в вашем распрекрасном гареме, где все друг за другом следят и доносят это вашей богине мудрости Нефисе. Европейские женщины привыкли весело проводить время. Даже в отсутствие мужчин.
В глазах Фариды мелькнул задорный огонек.
Через пять минут мы сидели в ее комнате с большими стаканами настоящего английского портера в руках. Мы обе мгновенно закосели.
— Я не хочу все время рожать. Фу, это ужасно. Если бы ты знала, Фарида, как кошмарно ходить с пузом.
— Это большая честь, госпожа, быть беременной от…
— Брось. Я уверена, Али успел сделать деток всем более-менее смазливым служанкам во дворце. У вас с этим делом еще проще, чем в Европе, хотя и здесь оно несложно. Я хочу сказать, для мужчин проще.
Фарида усмехнулась.
— Если госпожа пожелает, она всегда сможет найти себе… друга.
— Я приверженница моногамии. Тебе известно, что это такое?
— Вы настоящая женщина, госпожа. Мужчины любят таких.
— Черта с два. Мужчины любят развратных. Тех, кого трахают другие. Их это заводит.
— Так устроен этот мир, госпожа.
— Чепуха. Я бы хотела сохранить верность одному мужчине. Тому, кого люблю.
Я вспомнила Леню и вздохнула.
— Вам это быстро приестся, госпожа.
— Перестань называть меня «госпожой». Мне осточертел этот гарем. Подумать только — в конце двадцатого века с европейской женщиной могут обойтись, как… как в «Бахчисарайском фонтане» у Пушкина. Ты читала «Бахчисарайский фонтан»?
