После лекции о первой мировой, когда вся основная масса студентов засобиралась и потекла из аудитории, Иван вместе с очередной девушкой подошел к столу, возле которого стоял Кузнецов и собирал материалы в лежащий перед ним портфель.

-- Олег Иванович, -- обратился Иван к нему, -- я знаю, что вы писали диссертацию о николаевском времени, недавно прочитал на эту тему несколько книг.

-- А чем вызван такой интерес? -- спросил преподаватель, и с любопытством посмотрел на стоящую рядом со студентом девушку.

Заметив взгляд Олега Ивановича, Иван сказал:

-- Это Юлька, она тоже интересуется вашими лекциями. Мне просто интересно, что за человек был Николай Павлович? Мы знаем его, как Палкина, в основном, по рассказам Толстого, но мне показалось, что он был несколько другим человеком. Не таким, как его изображают.

-- Вы правы. Сейчас идет пересмотр многих устоявшихся исторических взглядов, превратившихся в советское время в догмы. Император Николай Первый, как Палкин, из их числа. Он преподносился, как тупой солдафон, гонитель литературы, в том числе Пушкина, как создатель полицейского сыска. Но, думаю, наше представление о нем сильно изменится. В скором времени!

-- Кстати, еще вопрос о Пушкине. Многие исследователи считают, что царь приложил руку к его убийству, что он подталкивал Дантеса через Бенкендорфа, не помню, в какой книжке читал...

-- Зачем же ему это было нужно? -- удивилась стоящая рядом Юлия. Её голос понравился Олегу Ивановичу.

Иван не задумываясь, ответил:

-- Император боролся с вольнодумством. Да и Пушкин был далеко не ангел. Все пишут, что он был известным гулякой, пикапером.

Он засмеялся своей шутке. Юля тоже заулыбалась, было видно, что разговор её занимает.

-- Стопудово, Пушкин перешел дорогу Николаю, -- продолжил Иван, -- увел из-под носа какую-нибудь тёлку, вот тот и срывал свою злость.

-- Хм, не всё так просто, я думаю, -- ответил Олег Иванович с иронией поглядывая на студента, -- известно, что Николай не испытывал недостатка в женском внимании и вряд ли можно допустить, что он разозлился на поэта из-за ревности. Не забывайте, Иван, что Николай считал себя первым лицом государства, с которым никто не мог соперничать. Это был альфа-самец, как говорят американцы. Возможно, Дантес и получал какие-то указания от Бенкендорфа, но я сомневаюсь, что он был слепой марионеткой в их руках. Его письма -- о них мы узнали недавно, -- его письма говорят, что это был живой человек. Он любил и надеялся, что тоже любим.

-- Если любил, тогда зачем себя вел с женой Пушкина, как отморозок? Он её просто подставлял. Сплошная жесть!

-- Вот именно. Его действия удивляют. Они очень похожи на месть отвергнутого любовника -- показное, афишированное приставание к Наталье Пушкиной и последующий взрыв внимания к этой паре. Если учесть, что любовные связи и ухаживания в те времена были явлением достаточно распространенным, обычным, вызывающим лишь глухие сплетни и не более, то поступки Дантеса показались всем из ряда вон выходящими.

-- Может он не любил Наталью Пушкину? -- вмешалась в разговор Юля.

-- Может и не любил. Но уж точно он не любил старшую сестру Екатерину, на которой женился. Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что у него была другая женщина. Кто? Не знаю.

-- Писали об Идалии Полетике, -- заметил Иван нерешительно, -- только я сомневаюсь...

-- Почему? -- спросила у него Юлия, а Олег Иванович с интересом стал ждать ответа.

Эти молодые иногда его сильно удивляли. Посмотришь на них со стороны, вроде ничего особенного -- в голове интернет, 3D, навороченные дейвайсы и гаджеты, а, поди ж, вон какие вопросы их интересуют!

-- Понимаешь, Юлька, у неё в это время был бойфренд Ланской -- будущий муж Натальи, с Дантесом её связывала только дружба. Она, конечно, могла замутить роман и спать с двумя сразу, -- Иван хмыкнул.

-- Всё бы тебе опошлить! -- отреагировала Юля и кулачком легко ударила его в плечо.

-- Я тоже думаю, что Идалия не была близка с Дантесом, -- согласился Олег Иванович.

Он взял портфель и неторопливо вместе с молодыми собеседниками пошел к выходу из аудитории, продолжая интересный для него разговор.

-- Если вернуться к фигуре Николая, то могу сказать одно -- царь не был подлым человеком. По крайней мере, в документах ни одного свидетельства этому я не нашел.

-- Но к Наталье он был неравнодушен, согласитесь! -- настойчиво потребовал Иван.

-- Да это так, спросить не буду. Наталья определенно ему нравилась. Однако - это не преступление.

У выхода из учебного корпуса они расстались. Иван с Юлей пошли в одну сторону, он в другую. Пройдя несколько метров, Кузнецов полез в карман куртки за проездным билетом и обнаружил, какой-то свернутый листик бумаги. Когда он развернул его, то увидел записанный рукой Юлии сотовый телефон.

После этого они начали встречаться.

Вспомнив этот давний разговор, Олег Иванович, повернулся на бок. Заснуть он всё никак не мог. Вдруг ему привиделся старый кабинет Николая Павловича в Зимнем дворце: длинные столы, установленные параллельно, портрет Петра I на стене, картина парада на Царицыном лугу, шкафы с портфелями бумаг.

Он явно почувствовал запах старого дерева, навощённого пола, и ему ужасно захотелось вернуться в тот мир.

12.

Когда бледный утренний свет залил палату полностью, а за окном во весь голос зашумел проснувшийся город, Толян нехотя открыл глаза. От длящейся долгое время жары он чувствовал себя еще хуже, чем с похмелья: в голове пустота, тело покрыто испариной, потные волосы слиплись, а постельное белье превратилось во влажные тряпки.

Он лежал без пижамной куртки, почти голый, раскинув руки в стороны. Повернув голову в сторону соседа-профессора, Толян хотел поддеть его необидным замечанием, пройтись шуткой-прибауткой по ученым-интеллигентам, но, к своему удивлению, заметил, что постель Кузнецова оказалась пустой.

Первой мыслью автослесаря было то, что сосед встал раньше его и ушел на завтрак. Он с досадой подумал, что этим ученым палец в рот не клади! На первый взгляд тихие, неприспособленные к нормальной жизни чмошники, а чуть упустишь из виду, глядь -- они что-то себе урвали, обскакали людей знающих, умелых, таких, как он.

Затем Толян посмотрел на часы. По времени оставалось еще двадцать минут до завтрака. Выходило, что профессор не мог уйти в столовую. Если не в столовую, то куда? Не могли же его забрать санитары -- он бы услышал. Тут-то Толян вспомнил просьбу главврача проследить за соседом, чтобы тот не убежал. Но профессора в палате не было, а он, Толик всё проспал.

Неожиданно резво он вскочил и подбежал к мусорному ведру. Накануне, уже поздно ночью, Кузнецов что-то рвал. Да, дно мусорника было усеяно мелкими бумажками, клочками, но собрать их воедино было невозможно -- профессор постарался.

Беспомощно оглянувшись вокруг, Толян вдруг заметил на стуле, стоявшем возле кровати профессора, аккуратно сложенную одежду: салатного цвета брюки лежали на стуле, а куртка висела на спинке. На тумбочке остался пакет с фруктами, принесенный вчера девушкой, посещавшей заболевшего преподавателя. Кузнецов уверял, что они не любовники. Но Толян ему не поверил -- он же не лох какой-нибудь.

"Наверное, она помогла ему свалить!" -- подумал в легкой панике Толян. Вопрос с его досрочным освобождением из больнички накрывался медным тазиком.

Он побежал к двери, с силой забарабанил. Вскоре в палате собрались все, кто отвечал за состояние пациентов. Прибежали мощные санитары, прибежал дежурный врач. Появился и встревоженный Никитин.

-- Обыщите здесь всё! -- приказал Василий Павлович, -- он не мог никуда уйти, у нас ещё никто не убегал.

-- Первая ласточка! -- усмехнулся Толян, улегшись на кровать. Он посчитал, что теперь ему ничего не светит и, потому, не стоит стараться.

-- Я вас вообще не спрашиваю! -- прикрикнул Василий Павлович, -- вы завалили такое простое дело! Знал бы, лучше нанял охрану.