Что он, император и самодержец Всероссийский, делает здесь? Может его поместил сюда лейб-медик Манд, которому он безоговорочно доверял? Опять опухли ноги, разыгралось давление?

Но он всегда лечился, лежа в кабинете на своей кровати.

Однако, что же происходит сейчас? Откуда он знает, что поёт именно Высоцкий? В его времена, никаких Высоцких не было. Здесь имеется только один ответ -- он его где-то слышал раньше, до своего царствования. "Но это же полный бред! Я не мог никогда слышать его, не должен был. Или мог? Если только в другой жизни? Но ведь других жизней не бывает!"

Дверь в палату отворилась, и появился дородный санитар -- мужчина среднего возраста с закатанными по локоть рукавами белого халата. В толстой волосатой руке он держал большой кусок пиццы.

-- Больной, -- пробормотал медбрат, с усилием прожевывая пиццу, -- главврач хочет поговорить с вами. Пойдем!

Посмотрев на тумбочку, где стоял магнитофон, он поморщился, подошел и выключил его. В палате наступила тишина.

-- Какой главврач? -- не понял человек в койке.

-- Олег Иванович, вас хочет видеть главврач нашей психоневрологической больницы Никитин.

-- Василий Павлович?

-- Конечно! А кто же еще?

-- Он здесь? Но ведь я его наказал за дерзкое поведение после истории со свадьбой на Ольге Фредерикс.

-- Какой такой истории? -- санитар недовольно посмотрел на Олега Ивановича, -- пойдемте уже! У меня работы полно и без ваших историй!

-- Погоди, погоди! Никитин женился на Ольге Фредерикс, а она оказалась не девственницей, и он закатил скандал.

-- Это не наш главврач -- наш не такой лох, чтобы по пустякам кипиш устраивать! А кто с ней переспал по ходу? Вы что ли? Ну, вы и ходок, Олег Иванович! Это у вас на работе было или по соседству?

Олег Иванович поднялся на койке, медленно сел, не отвечая на вопрос медбрата.

Все-таки с ним определенно что-то произошло. Наверное, он упал, ударился головой и потерял память. Где он, в каком мире? Толстый медик, жующий кусок хлеба, говорил вроде по-русски, но половины слов Олег Иванович не понимал или понимал только в контексте сказанного. Возможно человек, коего санитар зовет "главврач" Никитин, объяснит ему все его злоключения. Ему надо вернуться во дворец, в Царское Село.

Голова не прояснялась.

Он, наконец, поднялся и, не задавая больше вопросов, поплёлся, тяжело передвигая ноги, следом за медбратом. Они шли длинными серыми коридорами с белыми дверьми, за которыми стояла непроницаемая тишина. Большие больничные тапочки -- на пару размеров больше, чем нужно, соскальзывали с ног, и он прилагал усилия, чтобы не потерять их во время ходьбы. Тапки звонко хлопали его по пяткам со звуком, напомнившим мухобойку.

У двери с надписью "Гравврач Никитин В.П." они остановились.

Медбрат постучал, получил разрешение войти. Главврач Никитин представлял собой человека средних лет с рыхлым, одутловатым лицом, украшенным большим курносым носом. Он носил короткую прическу, какую носят обычно люди склонные к раннему облысению, и рассеянно смотрел на своего собеседника добрыми голубыми глазами. Главврач совсем не напомнил Олегу Ивановичу того Никитина, которого тот знал -- приземистого гусарского полковника с длинными бакенбардами и пышными усами.

-- Садитесь, Олег Иванович! -- предложил Никитин, -- чаю не хотите? Хотя нет, в такую жару лучше пить минеральную воду.

Врач поднялся, открыл холодильник и взял бутылку минеральной воды.

-- Жара в этом году аномальная, -- продолжил он, наливая холодную пузырящуюся воду в стакан, -- пейте, пожалуйста!

Олег Иванович отхлебнул воды, отодвинул стакан в сторону.

-- Василий Павлович, -- произнес он с надеждой в голосе, -- вы меня не узнаете?

-- Как же, как же, Николай Павлович Романов собственной персоной, -- улыбнулся Никитин. -- Это я шучу! У вас в истории болезни так написано.

Он похлопал рукой по лежащей перед ним тощей папке с бумагами.

-- То есть я не Романов? А кто тогда?

-- Вы Олег Иванович Кузнецов, преподаватель исторического факультета нашего ведущего вуза столицы. Кстати, уже профессор и кандидат наук. Защитились по теме, -- главврач заглянул в историю, -- "Крестьянский вопрос в эпоху царствования Николая I". То есть вы специалист по николаевской эпохе.

-- Тогда что я здесь делаю?

-- Видите ли, Олег Иванович, -- Никитин задумчиво посмотрел на собеседника, -- несколько дней назад у вас возникло депрессивное состояние, на базе которого развился психоз. Вы возомнили себя императором Николаем Первым и принялись разговаривать с окружающими, как со своими подданными. Обеспокоенная жена сообщила нам, так что пришлось вас пока временно изолировать для проведения обширного обследования. Мы должны знать причины, вызвавшие столь глубокую депрессию.

-- Сколько я здесь уже нахожусь? -- Олег Иванович растерянно огляделся по сторонам.

-- Две недели.

В кабинете главврача было не так жарко -- за стеной работал кондиционер, и через сплит-систему прохладный воздух с силой прогонялся по комнате. Из окна, сквозь густую белесую дымку едва просматривались стены близстоящих домов.

Перехватив удивленный взгляд Кузнецова, Василий Павлович пояснил:

-- Кондиционер с этой жарой почти не выключаю. Не знаю, сколько она продержится. Началось всё, после того как вы попали к нам. Сначала загорелось в области, в Шатурском районе, а потом и в других местах. До сих пор потушить не могут. А нам тут в городе приходится дышать дымом, в повязках даже по улицам ходим. Да что там на улице! Вчера спустился в метро -- и там дым.

Эти слова невольно отвлекли Олега Ивановича от мыслей о своей болезни.

-- У меня в палате жарко... -- словно бы жалуясь, сообщил он.

-- Знаю. Ничего не могу сделать! Мы бедная организация, кондиционеров на все помещения не хватает. Приходится пока обходиться без них. Возможно, в следующем году увеличат финансирование.

-- А когда вы меня отпустите домой?

-- Олег Иванович, мы еще не закончили обследование. Пока вы находились у нас, ваша болезнь не утихла, только вошла в более спокойную фазу.

-- Но... Я ведь здоров. Я хорошо соображаю, всё понимаю.

-- Временно, голубчик, временно. Вашего соседа по палате вы еще вчера называли графом Бенкендорфом, щипали ему руку до синяков. Пришлось вызывать санитаров, чтобы успокоить.

-- Вы мне мстите из-за жены! -- раздраженно, повысив голос, воскликнул Олег Иванович.

-- То есть? -- брови Никитина удивленно взмыли вверх.

-- Из-за Ольги Петровны, урожденной Фредерикс. Я с ней спал до вас, до её замужества.

-- Фредерикс? Не знаю никакой Фредерикс. И потом, я не женат, у меня нет кольца на пальце. Вот видите, Олег Иванович? -- Никитин продемонстрировал правую руку. -- Болезнь ваша еще не прошла! Давайте лучше поговорим о том, откуда у вас возник этот синдром. Мне кажется, вы зациклились на николаевской эпохе, потому что связано это с вашей профессиональной деятельностью. Читаете лекции, изучаете документы. Вы очень глубоко погрузились в то время, оно сильно повлияло на вас. У вас произошло стирание граней личности, утрата самоидентификации.

Главврач психиатрической лечебницы был любопытным человеком, к тому же, писал кандидатскую диссертацию, потому он не удержался и, глядя на Олега Ивановича добрыми глазами, спросил:

-- Вот вы в своих снах, назовём их так, пребываете в качестве императора Николая Павловича и мне хотелось бы уточнить: когда вы видите себя Николаем, то каков у вас возраст?

-- Возраст? -- Олег Иванович задумался, -- возраст далеко за пятьдесят, ближе к шестидесяти. Я шёл, нет, видел, -- поправился Кузнецов, -- как император провожал своего солдата в последний путь. В Петербурге была поздняя осень, уже шла Крымская война. Видимо, был близок её финал, потому что император вспоминал поражения на реке Альме и под Инкерманом, ругал Нессельроде.

-- А вам известно, в каком возрасте он скончался?