Сергей Волчок

Мальбрук домой собрался

Увертюра

Моя вторая смерть стояла напротив меня.

Она была огненно-рыжей. Рыжей, как апельсины на снегу.

Заступившая мне дорогу смерть выглядела рассеянной, как будто не от мира сего. Она медитативно выводила лезвием в воздухе какие-то узоры, и улыбалась – сочувственно и вроде как даже по-доброму.

Но никаких иллюзий я не питал – жить мне оставалось минуты две, не больше.

– А ведь тебя предупреждали, Одиссей. – с едва заметной укоризной сказала смерть. – Как человека предупреждали. Когда ты еще был человеком – помнишь?

– Не начинай, а? – попросил я.

– И впрямь, – легко согласилась рыжая смерть. – Смысл начинать, когда заканчивать пора. Приплыл ты, Одиссей, походу. Остановка «Итака», конечная.

Не успел я удивиться начитанности смерти, как она сорвалась с места и легко набирая скорость, помчалась ко мне.

«Вот и все» – успел подумать я, разворачиваясь в попытке блокировать удар.

Но смерть потому и была смертью, что всегда оставалась непредсказуемой. Удар был не в голову и даже не в корпус.

Боли не было, просто руку выше локтя чуть обожгло холодом.

Гвоздодер звякнул об асфальт.

Я неверяще смотрел на свое верное оружие, лежащее на земле, и вдруг вспомнил все – с самого первого дня.

Точнее – с Дня Первого.

Как вы все помните, День Первый поначалу был совершенно обычным днем. Не было в нем ничего зловещего и пугающего. Он даже понедельником не был, он был четвергом.

Солнечный весенний четверг.

Я с утра завел детей в школу, и, по-кошачьи щурясь на набирающее высоту солнышко, бодро ушел на работу.

Очень люблю приходить на работу во вторник и четверг – в те дни, когда моя очередь отвозить детей в школу. Просто двойняшки учатся с 8.30, а моя контора работает с 10.00. Поэтому я прихожу в тихий рай. Пустынный оупенспейс – это лучшее место для работы: только ты, уютно жужжащий комп, крепкий кофе из кофемашины и тишина. Никто не орет в телефон, убалтывая клиента на деньги, никто не разносит тупых (а других и не бывает!) подчиненных, никто не бубнит за соседними столами, обсуждая если не распродажи, то идущие в кинотеатрах блокбастеры. Нет, правда – за эти утренние полтора часа я обычно успеваю сделать половину своей дневной нормы, просто потому, что никто не мешает. А если я скажу, что добрый начальник дал мне разрешение в эти дни и уходить на полтора часа раньше – по справедливости, Бендер! – вам окончательно станет понятно, почему весь этот день я пребывал в прекрасном настроении. И даже случившийся после обеда дождь его не испортил, так как минут через двадцать закончился. Как там у классика было? «Дождь покапал и прошел, солнце в целом свете, это очень хорошо и большим, и детям».

Впитывая это самое солнце каждой клеточкой своего закабаневшего в последние годы тела, я ждал детей с продленки в квартале от школы.

Повзрослевшие 12-летние барышни очень стеснялись того факта, что их, как маленьких, до сих пор встречают родители. Я попытался было воззвать к здравому смыслу и напомнил, что работаю в двух кварталах от школы, а вместе ехать веселее – но был наголову разбит. Что такое здравый смысл в сравнении с насмешками коллектива в этом чудесном возрасте? Да пыль и тлен и ничего кроме!

Поэтому встречались мы как Штирлиц с Плейшнером – конспиративно, в подворотне, через которую девчонки срезали путь к метро по арбатским переулкам. К метро – потому что живем мы за городом, а машину я оставляю на перехватывающей парковке – я, знаете ли, не зять Рокфеллера.

Детей, как вы поняли, у нас с женой двое – девочка и еще одна девочка. Две девочки. Близнецы. Гетерозиготные. В смысле – разнояйцевые. Тьфу! Непохожие друг на друга, короче говоря.

Их зовут Раз и Два. По крайней мере, именно так мы их зовем после того, как жена еще в период их младенчества переиначила Михалкова: «Родились у нас котята, их по счету ровно два…».

Вот они наконец появились в подворотне. Едва поздоровавшись, «Раз – котенок самый белый» (а она и впрямь блондинка) разнылась, что хочет пить и потребовала зайти в магазин и купить ей водички. Ну и еще чего-нибудь, там посмотрим. Надо сказать, что этих двух вымахавших в последний год барышнях явно дремлют рекетиры – на деньги они меня разводят профессионально и с большим успехом. Она нудела и нудела как больной зуб, пока я не чертыхнулся и не сказал:

– Ладно, на минуту зайдем, но только если очереди не будет.

Эта моя слабохарактерность и спасла нам жизнь.

***

Очереди не было. В этом крошечном подвальном магазинчике вообще никого не было, кроме одинокого продавца, скучавшего за прилавком. Не успели мы зайти, как откуда-то из глубины прозвучала фраза:

– Вазген, мы уехали, дверь закрой!

– Арайжмс! Сейчас закрою! – продавец встал, посмотрел на меня и с легким акцентом попросил – Подождите секунду.

Я мысленно чертыхнулся, но воспитанно покивал головой:

– Да, конечно.

Впрочем, отсутствовал негоциант действительно считанные секунды. Где-то в глубинах магазинчика стукнул засов, продавец вернулся и поинтересовался:

– Вам чего?

– Водичку, без газа, маленькую… И «Винстон» красный, если есть – у меня заканчивались сигареты.

– Сигареты не продаем – не столько ответил, сколько пожаловался на жизнь Вазген и поставил на прилавок бутылочку.

– Сорок рублей – с отвращением сказал он.

Вот тут-то все и началось.

Зазвучал голос. Нет, даже так – зазвучал ГОЛОС. Потому что звучал он непонятно откуда. Вроде бы и не внутри головы, но говорил – причем с левитановскими интонациями – так громко, как будто в магазинчике невесть откуда завелся уличный репродуктор.

– Внимание! Внимание! Через шестьдесят секунд начнется перерождение. По возможности пройдите в безопасное место. Во избежание травм примите удобное положение. Внимание, внимание! Через сорок пять секунд начнется перерождение…

– Вы это слышите? – ошалело поинтересовался я.

– Да!!! – завопили Раз и Два.

Продавец недоуменно крутил головой, пытаясь понять, откуда идет голос, потом вдруг посмотрел на меня и сказал:

– Выйдите, мы закрываемся!

– Одурел?! Куда я пойду с детьми?

– Тогда дверь на щеколду закрой, мало ли что – попросил Вазген, безмолвно согласившись с панибратством и нимало не обидевшись. Он поднял доску, открывая проход за прилавок – Девочки, идите сюда, вот на эти ящики садитесь.

Я метнулся в тамбур, задвинул щеколду, зачем-то перевернул табличку на «Закрыто» и вернулся в магазин. «Что за дурдом?!» – успел подумать я.

Яркая вспышка.

Мир исчез.

***

– Слушай и запоминай, у меня только три минуты…

Голос тараторил, частил и в спешке глотал окончания.

– Тебе повезло, от предков тебе передались рудиментарные способности к магии, и после пробуждения ты останешься разумным человеком.

Ну, почти человеком. Кое-что новое появится у всех выживших, с этим вы разберетесь, не дурнее прочих. Но одна способность достанется тебе лично от меня.

Сейчас я слаб, мои возможности ничтожны, поэтому Посев мизерен. Сам понимаешь, я кровно заинтересован в том, чтобы хоть кто-то из вас выжил и Семя проросло. Слушай и запоминай.

Первое – твоя прежняя жизнь кончилась.

Самое главное – постарайся остаться в живых сразу после пробуждения, дальше будет немного легче. Не дергайся, велика вероятность, что твои близкие не обратятся – магические способности передаются по наследству, а магики на подсознательном уровне испытывают эмпатию к своим собратьям, поэтому часто образовывают пары. Но вас будет немного – по статистике, не более двадцати процентов населения. Все остальные пробудятся в виде носителей Зла первого уровня, которых в вашей культуре обычно называют «зомби».