В мгновение он весь покраснел. И посмотрел на меня. Он взбесился так, что дал ей пощёчину. Наверное, это было очень больно. Я просто застыл на месте и до последнего не мог поверить в то, что у него рука поднялась сделать это. Бить кого-то вовсе не в его стиле. Он казался обычным парнем, который в свободное время записывает песни и сам рисует обложки для сборников, пока не перестал рыдать и не ударил мою сестру.

Но самое странное в этом то, что она никак не отреагировала. Она просто молча смотрела на него. Это было очень, очень странно. Она сходит с ума, даже когда видит, что ты ешь не ту разновидность тунца. А тут её ударил парень, и она ничего не сказала. Она словно стала более приятной и ласковой. Потом она попросила меня уйти, что я, собственно, и сделал. Позже, когда тот парень ушёл, сестра сказала, что они долгое время «встречались», и поэтому она не хочет, чтобы о происшедшем узнали мама с папой. Наверное, он всё-таки дал отпор тому хулигану. Думаю, в этом есть смысл.

На прошлых выходных моя сестра проводила с ним очень много времени. И они смеялись гораздо больше, чем обычно. В пятницу вечером, читая очередную книгу, я почувствовал себя уставшим и решил вместо этого просто посмотреть телевизор. И, когда я открыл дверь, ведущую в подвал, то увидел их вдвоём абсолютно голыми.

Он был на ней, а её ноги были широко раскинуты по обе стороны дивана. Увидев меня, она закричала.

- Пошёл вон, извращенец!

И я ушёл. А на следующий день мы всей семьёй смотрели игру моего брата по телевизору. Позже сестра пригласила того парня снова. Я даже не могу с уверенностью сказать, во сколько он ушёл той ночью. Они шли, держась за руки, и вели себя так, будто ничего не произошло. И он сказал, что до присоединения моего брата к команде она не была такой сильной, за что папа поблагодарил его. А когда тот ушёл, отец сказал, что он прекрасный молодой человек, который уже в состоянии позаботиться о себе. Мама спокойно отнеслась к нему, а сестра лишь посмотрела на меня, чтобы убедиться в том, что я ничего им не расскажу. Чего я, собственно, и не сделал.

— Да, он милый.

Это всё, что моя сестра сказала тогда. Я ещё долго наблюдал за тем парнем: как он делает домашнюю работу, а мысленно раздевает её. Я видел их, когда они сидели на футбольном матче, держась за руки; тогда матч их вовсе не интересовал. Видел, как его полоскало в кустах на какой-то вечеринке. И видел, как она всё ему прощает.

И я расстраивался из-за них обоих.

С любовью, Чарли.

18 сентября 1991

Дорогой друг,

Я ещё не говорил тебе, что хожу на уроки труда, правда? Так вот, я на них хожу, и это мой любимый предмет после углублённого изучения английского с Биллом. Прошлой ночью я написал эссе по роману «Убить пересмешника» и сегодня утром сдал работу Биллу. Мы обсудим её завтра, во время обеда.

Одного парня в нашем классе зовут Никак. Я не шучу. Его имя — Никак, и он весёлый. Никак получил такое имя в средней школе, когда ребята дразнили его. Я думаю, что сейчас он из старших. Ребята стали звать его Патти, хотя его настоящее имя — Патрик. Он сказал им:

— Слушайте, вы либо зовёте меня Патриком, либо вообще никак.

И они стали звать его Никак. Эта кличка прицепилась к нему. Он был новичком в этом районе и школе, потому что его папа женился на другой женщине родом отсюда.

Я думаю, что уже понятно, почему его называют Никак. Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей. Надеюсь, тебе не покажется трудным воспринимать мой рассказ. Если будут какие-то сложные моменты, я объясню.

На трудах Никак очень забавно изображал нашего учителя, мистера Каллахана. Он даже нарисовал себе бакенбарды фломастером. Приколист. Когда мистер Каллахан застал его за этим занятием у шлифовального станка, он искренне рассмеялся, ведь Никак делал это не с издёвкой или насмешкой, ничего подобного. Это просто было забавно. Мне жаль, что ты этого не видел. Жаль, тебя с нами не было, ведь я не смеялся так сильно, с тех пор как мой брат уехал.

Мой брат любил рассказывать польские шутки, и, хотя я знал, что его польский далёк от идеального, я просто не думал об этом и слушал саму шутку. Было весело.

Кстати, моя сестра забрала назад свою запись «Осенних листьев». Теперь она постоянно слушает её.

С любовью, Чарли.

29 сентября 1991

Дорогой друг,

Мне нужно многое рассказать тебе об этих двух неделях. Много хорошего, но и плохого не меньше. И снова я не знаю, почему это всё время происходит.

Во-первых, Билл поставил мне четыре с минусом за эссе по книге «Убить пересмешника». Он сказал, что я соединяю два разных предложения в одно. Сейчас я стараюсь не делать этого. Ещё он сказал, что я должен употреблять слова, которые мы изучаем в классе, вроде «тучный» и «желтуха». Я хотел бы использовать их в нашем разговоре, но боюсь, что они будут не к месту.

По правде сказать, я не знаю, где они вообще к месту. Я не имею в виду, что ты не знаешь этих слов. Разумеется, ты их знаешь. Просто я никогда не слышал, чтобы хоть кто-нибудь употреблял слова «тучный» и «желтуха» в разговоре. Даже учителя. Тогда зачем вообще нужны такие слова, которые никто не может употребить, не чувствуя дискомфорта? Я просто не понимаю этого.

Я чувствую примерно то же самое, когда думаю о некоторых звёздах кино, на которых страшно смотреть. Некоторые из них — обладатели, по крайней мере, миллиона долларов, но они всё равно продолжают сниматься. Они ругаются с плохими парнями. Кричат на своих агентов. Дают интервью в журналы. Каждый раз, когда я вижу таких звёзд в журнале, мне становится ужасно жаль их, но я ничем не могу помочь. Никто не уважает этих бедняг, и, тем не менее, у них продолжают брать интервью. А в интервью все говорят одно и то же.

Поначалу они рассказывают, какие блюда они едят и в каком именно ресторане. «Я жевала китайский куриный салат и говорила о любви». А на обложках всегда что-то вроде: «…познала суть славы, любви и имела успех в новом фильме/сериале/шоу».

Наверное, это хорошо для звёзд — давать интервью. Так они заставляют людей думать, что они ничем не отличаются от нас. Но, честно говоря, я чувствую, что всё это большая ложь. Проблема в том, что я не знаю, кто именно лжёт. И не понимаю, почему все эти журналы успешно продаются. И почему леди на приёме у стоматолога так их любят.

В прошлую субботу я ходил к стоматологу и услышал этот разговор.

— Ты видела этот фильм? — женщина указала на обложку журнала.

— Да. Я смотрела его с Гарольдом.

— Что скажешь?

— Она просто прелесть.

— Согласна. Прелесть.

— О, у меня есть этот рецепт.

— Обезжиренное?

— Ага.

— Ты свободна завтра?

— Нет. Почему бы тебе не попросить Майка отправить это по факсу Гарольду?

— О’кей.

Затем эти леди стали говорить об одной звезде, и обе были о ней твёрдого мнения.

— Я считаю, что это позорище.

— Ты читала её интервью в «Домашнем очаге»?

— Несколько месяцев назад?

— Да.

— Позорище.

— А в «Космополитене»?

— Нет.

— Боже, это было практически то же самое интервью.

— Я не понимаю, зачем они вообще тратят на неё время.

Тот факт, что одной из этих леди была моя мама, особенно печалит меня, потому что моя мама красивая. И она постоянно сидит на диете. Иногда мой папа называет её красивой, но она не слышит его. Кстати, мой папа — очень хороший муж. Просто он прагматичный.

После стоматологии мама отвезла меня на кладбище, где похоронены многие наши родственники.

Мой отец не любит ездить на кладбище, потому что это его тревожит. Но я совсем не возражаю против таких поездок, ведь здесь похоронена моя тётя Хелен. Они с моей мамой были абсолютно разными. Хорошо, что тётя Хелен никогда не сидела на диете. И она была тучной. Эй, я сделал это!

Тётя Хелен всегда позволяла нам подольше не ложиться спать и смотреть «Saturday Night Live», когда мы были детьми. Она приглядывала за нами, пока родители ездили к друзьям пить и играть в настольные игры. А когда я был совсем маленьким, мне приходилось отправляться спать, пока мои брат с сестрой смотрели «Лодку любви» и «Остров фантазий». Я не мог оставаться с ними так поздно, а хотелось бы, ведь потом они иногда обсуждали эти сериалы.