И была бы двадцать третьей, если бы не Герда.

Вот и сейчас принц оценил мускулы и выражение рож наёмника сотоварищи, и разумно отвёл руку обратно:

— Сожалею, господа кондотьеры, дама моего сердца не в настроении слушать песни.

И громила в волчьей шкуре уже хотел было махнуть рукой на капризного лютниста и на как бы невзначай поглаживающую рукоять фамильной реликвии "даму сердца"… Но его товарищ, подошедший после окончания турнира по рукоборью и потому не способный правильно оценить ситуацию, наморщил низкий лоб и подозрительно уточнил:

— Это как ты сейчас нас назвал?

Звучащее в его голосе сомнение (а не обозвали ли меня чем-то совсем уж нехорошим?) к концу фразы превратилось в уверенность, крепостью могущую поспорить с драконьими когтями (тут наш эксперт лишь покивала бы утвердительно).

— Дама сердца, гы! — внёс лепту такой же недальновидный товарищ.

— Не знаю, что вы имели в виду, но лучше бы вам взять свои слова обратно, господа ландскнехты! — одновременно посуровел Фло: когда дело касалось его возлюбленной, инстинкт самосохранения отправлялся даже не в спячку, а в глубокий обморок.

— Ча-вооо?! — упёршись ладонями в стол, привстал враг культурной речи.

— Быть драчке, — мурлыкнула Герда, любовно расчехляя секиру привычным движением. Хотя как никто понимала противника.

В предсказании она, разумеется, не ошиблась.

Спустив пар, валькирия выискала в круговерти рук, ног, туловищ, оружия, мебели и посуды (причём два последних пункта то и дело переходили в предыдущий) свою неизменную обузу и по возможности бережно поволокла её к выходу.

— Лютня, — спохватился принц уже на пороге.

— В щепки, — не без удовольствия уверила его Герда: принц любил на привале побаловать избранницу песенкой-другой. Из-за чего привалы становились в последнее время всё короче и проходили всё более нервно.

Флориан только вздохнул и отступил, пропуская очередного драчуна, летящего по непритязательному маршруту "трактир-лужа перед крыльцом".

Некоторое время они шли молча, но наконец валькирия не выдержала и заметила:

— По-моему, тебе стоит завязать с музыкой.

— Денег на новую лютню всё равно нет, — понуро согласился принц, не замечая расцветшей на лице воительницы счастливой улыбки.

Настроение его, и без того не лучшее, вовсе упало бы, если б он узнал, какой шанс упустил: впервые за время их знакомства валькирия готова была его расцеловать!

Однако судьба позаботилась о подходящей замене для развития пессимизма: сзади послышались злобные крики. Перегруппировавшийся, подпротрезвевший и приноровившийся глядеть одним глазом противник, в количестве трёх вооружённых до зубов штук, по-прежнему собирался смыть оскорбление кровью.

Или хотя бы синяков наставить — тот, кто здраво оценивал свои шансы.

Впрочем, и Фло, и Герду обе перспективы не прельщали.

Принц вынул меч (тот самый, из пещеры Дигеллока), вспомнил уроки фехтования, преподанные как обычным учителем, так и крылатым, и, как настоящий мужчина, приготовился защищать слабую женщину.

— Прикрой сзади, — дипломатично скомандовала Герда, без труда задвинув его за спину.

"Вот опять, — меланхолично думал принц, глядя, как смысл его жизни без труда расправляется с громилами. — Никакой от меня пользы… И песни мои ей не нравятся. И она не любит меня. И вряд ли когда-нибудь полюбит. И рано или поздно оставит…"

Но вдоволь упиться осознанием своей тяжкой доли ему не дали: неведомо как, один из вояк проскользнул Герде за спину, и Фло, ещё додумывая последнюю мысль, уже нёсся ей на выручку, от страха позабыв всю тонкую науку протыкания ближнего своего большим куском железа.

И поэтому вполне во вкусе Герды с размаху опустил этот кусок на шлем наёмника.

"Дигеллоку было бы за меня стыдно!" — укорил себя Фло и вдруг осознал, что противник не собирается подниматься и продолжать битву: лежит, как упал.

— Я… я его убил, — дрожащим голосом пробормотал принц.

Перед глазами у него всё поплыло, закружилось — и потемнело: рыцарь без страха и упрёка упал в обморок.

И потому не услышал, как наклонившаяся над поверженным противником Герда беззаботно уверила его:

— Оглушил только. Эй, Фло! Ау!

И не увидел, как из подворотен выныривают закутанные в плащи тени — и круг их сжимается…

Очнулся Флориан с улыбкой — в тёплой, непривычно мягкой постели и на несколько более привычно чистом белье*. А открыв глаза, обнаружил, что находится в своей комнате, на собственной, не виденной уже больше года, кровати.

"Это что же, мне всё приснилось? — ужаснулся он. — И Герда?! Нет, не может быть!"

Принц молнией выскочил из кровати и заметался в поисках одежды.

— А, драгоценный братец соизволили проснуться! — заметил довольно-снисходительный голосок.

Фло обернулся и увидел закрывающую дверь старшую сестру. Одновременно он вспомнил, как позорнейшим образом покинул поле боя, свалившись в обморок, и настроение его вовсе испортилось.

Берта была ужасной язвой — хотя так, разумеется, и нехорошо говорить о дамах — и Фло с детства старался видеть её как можно меньше. А тут, только вернулся домой, и такой приятный сюрприз.

Несколько утешило то, что сестрица сразу отправила слугу за родителями, и те появились довольно быстро: Фло уже отмалчивался, но ещё не спешил претворять в реальность назойливое видение: схватить с кровати одеяло, замотать сестрицу с головой (особенно с головой!), связать шнуром от занавески и сесть для верности сверху. "Общение со знакомыми Герды действует на меня разлагающе", — удручённо подумал принц, незаметно для себя самого поглаживая одеяло тем же жестом, которым Герда частенько одаривала секиру.

От страшной участи старшую дочь спасли родители, мгновенно отвлекшие внимание на себя.

— Мы решили, что тебе пора жениться, — тщательно закрыв за собой дверь, вполголоса объявила королева.

— Это ты так решила, дорогая, — кисло заметил король.

— Неважно, — отрезала Эрменгарда. — Флориан, бродячая жизнь не только постоянно подвергает твоё здоровье опасности, дискредитирует правящий дом и разрывает моё материнское сердце — она ещё и может лишить наше королевство наследника. Поэтому потрудись исполнить свой долг перед будущими подданными, а после третьего сына, так уж и быть, можешь возвращаться обратно к своей, как её там…

— Ингегерде, — подсказал король.

Королева раздражённо глянула на него, но было поздно: Фло неожиданно понял.

Это сейчас, когда он бродяга и неудачник и когда ему по большему счёту нечего ей предложить, кроме своей безграничной любви, Герда смотрит на него снисходительно. А вот если он предложит ей стать принцессой…

Воображение уже нарисовало ему мирную картину совместной жизни: чудесным летним днём они сидят в беседке и пьют чай, время от времени Фло берёт лютню и наигрывает что-то, чему Герда благосклонно внимает; где-то в саду бегают дети (не то чтобы в восемнадцать лет Фло особо их желал, но матушка тоже наверняка была где-то в саду), великолепные волосы возлюбленной вместо простецкой косы уложены в высокую причёску, платье подчёркивает роскошную фигуру, наманикюренными пальчиками Герда элегантно подносит кружку к губам…

… залпом её осушает, почти бросает на блюдечко, встаёт, одной рукой стягивая платье, под которым так знакомо поблёскивает кольчуга, другой выдирает из волос шпильки, ногой подтягивает секиру из-под стола и, освободившись от всего лишнего и собрав необходимое (в том числе булочки со стола — в сумку), объясняет Фло:

— Достали эти финтифлюшки. Ну что, пошли?

— Пошли, — радостно вскакивает принц, подхватывает сумку и лютню, и…

Стоп!

Фло помотал головой.

Нет, он, конечно, вполне доволен своей нынешней жизнью, но… но раз есть такая возможность, то почему бы не попытаться?

— Я решил, — произнёс принц, обводя взглядом застывших в ожидании реакции родственников. — Я женюсь на Герде.